20 января, суббота
Закончили свой съезд с пышностью. Утвердили себя не временным, а вечным правительством. Упразднили всякие Учредительные собрания навсегда. Ликуют. Объявили, что в Берлине революция. «Похабен» до сих пор пока не подписан.
Размахнулись в ликовании, и Коллонтайка послала захватить Александре-Невскую лавру. Пошла склока, в одного священника пальнули, умер. Толпа баб и всяких православных потекли туда. Бонч завертелся как-нибудь уладить посередке – «преждевременно»! А патриарх новый предал анафеме всех «извергов большевиков» и отлучил их от церкви (что им!).
Все время оттепель. Улицы вполне непроходимы, не-во-об-ра-зи-мы.
22 января, понедельник
Всю ночь длились пьяные погромы. Опять! Пулеметы, броневики. Убили человек 120. Убитых тут же бросали в канал.
Сегодня Ив. Ив. пришел к нам хромой и расшибленный. Оказывается, выходя из «Комитета безопасности» (о, ирония!), что на Фонтанке, в 3 часа дня (и день – светлый) он увидел женщину, которую тут же грабили трое в серых шинелях. Не раздумывая, действуя как настоящий человек, он бросился защищать рыдавшую женщину, что-то крича, схватил серый рукав… Один из орангутангов из всей силы хляснул Ив. Ив., так что он упал на решетку канала, а в Фонтанку полетело его пенсне и шапка. Однако в ту же минуту обезьяны кинулись наутек, забыв про свои револьверы… Да, наполовину «заячья падаль», наполовину орангутангьё.
Отбитую женщину Ив. Ив. усадил в трамвай, сам поехал, расшибленный, домой.
Опять воздерживаюсь от комментария. Перебежчиков делается все больше. Худых людей во всякой стране много, но такой «нелюди», такого варварства – нигде, конечно, нет.
«Мешаются, сливаются»… и маленькие писателишки, и более талантливые. А такие внесознательные, тонко – стебельные, бездонно-женские женщины, как поэтесса Анна Ахматова (очень талантливая), – разве это люди?
Вчера я видела Ахматову на «Утре России» в пользу политического Красного Креста. Я нисколько не «боюсь» и не стесняюсь читать с эстрады, все равно что, стихи или прозу; перед 800 чувствуя себя так же, как перед двумя (м.б., это происходит от близорукости), – однако терпеть не могу этих чтений и давно от них отказываюсь. Тут, однако, пришлось, ведь это наш же Красный Крест. Уж и почитала же я им – все самое «нецензурное»!
Читали еще Мережковский, Сологуб… Народу столько, что не вмещалось. Собрали довольно.
Вчера же были грандиозные крестные ходы. «Анафему» читали у Казанского собора.
У нас, поблизости, два проезжающие матроса стрельнули-таки в крестный ход.
Большевики не верят, что серость всколыхнулась серьезно (черт знает, может, они правы, может быть, и тут серость быстро «сдаст»). Сегодня хватили декрет о мгновенном лишении церкви всех прав, даже юридических, обычных.
Церкви, вероятно, закроются. Вот путь для Тихона сделаться новым Гермогеном.
Но ничего не будет. О, нет людей! Это самое важное, самое страшное.
А «народ»… Я подожду с выводами.
24 января, среда
Погромы, убийства и грабежи, сегодня особенно на Вознесенском, продолжаются без перерыва. Убитых скидывают в Мойку, в канал, или складывают (винных утопленников), как поленницы дров.
Батюшкова ограбили, стреляли в него, оставили на льду без сознания. Артистку Вольф-Израэль ни с того ни с сего проходящий солдат хватил в глаз; упала, обливаясь кровью.
А торжествующие грабители хотят переехать в Таврический дворец. По соседству.
Не буду писать о всероссийской бойне («от финских хладных скал до пламенной Колхиды» буквально). Без меня расскажут.
Тюрьмы так переполнены политическими, что решили выпустить уголовных. Убийц Шингарева комендант Павлов лелеет, сделал их старостами. «Им место во дворце, а не в тюрьме», – ответил на чей-то протест.
Ну вот и увидим их в Таврическом дворце.
Я еще не достигла созерцательной объективности летописца. Достигну ли?
Стреляют все время.
25 января, четверг
Пролетел день, как все, однообразный по разнообразию лиц, вестей, слухов и случаев. Сегодня ровно три месяца грязной кухни большевиков. Сегодня, в юбилейный день его заточения, выпустили Карташёва. Выпускают их поодиночке, под сурдинку и только по личным поклонам. За кого больше накланено, больше обито мерзавческих порогов, того под полой и выпустят (а у кого, знают, деньги – за кого больше заплачено). «Совет» же официально всем отказывает. Весь Красный Крест – больше всех Ив. Ив. – словно заморенные лошади, истомлены, бегают, «организуя защиту» у отдельных комиссаров за каждого отдельного заключенного. Луначарский, с удивляющей наглостью, так и выразился: «организовать защиту», т. е. «протекцию».
Но черт с ними. Новости: декрет о перемене календаря. Жаль, что это сделали они, ибо это давно следовало сделать. Да, все-таки нельзя забыть, что правительству Керенского мы столь обязаны нашим разрушением. Зародыши его были там…
Скорый мир на Западе? Оккупация России соединенными силами? Не верю этим слухам, война еще держит Запад в своих когтях. Чем дольше усидят большевики, тем возможнее, в нашей безмерной России, перехлест, т. е. восстановление монархии. Что гадать, впрочем. Многое зависит от войны, от ее исхода или дленья.
Не могу вообразить сейчас таких обстоятельств, при которых наши «умеренные», наши либералы, не оказались бы «никудышниками». В крови у них нет микроба борьбы, а без этого никакая политика невозможна. Одно из несчастий России – это ее стоячие, безрукие интеллигенты-государственники.
Эсеры провалились – и, кажется, крепко. Если они совсем не переменят кожу – то вряд ли выплывут.
Совершенно не верю (особенно после письма П.И.[53]) в Алексеевский поход. Война финляндская – черт ее разберет. Вообще воздерживаюсь от всяких слухов. Грянет явное – увидим.
Однако невеселая картина у меня вышла. Все равно. Пока о другом.
Был у нас сегодня актер Орленев, хочет играть «Павла I» Мережковского. Играл его в Америке бесчисленное количество раз. Странное существо – настоящий русский актер: гениальный, истеричный, захватывающий, запойный, потрясающий и вне-разумный. Таков Орленев. Притом еще: грубо-невежественный – и тончайше, вдруг, интуитивно, проникновенный.
Впрочем, таковы наши и писатели, и художники: варвары – самородки, вне всякой культуры и не способные к ней… еще или уже? (Исключения есть везде.)
Оттого они и безответственны. Оттого и… вчера монархист – завтра большевик. А сегодня – верхом на баррикаде, если не у себя под кроватью.
Наша революция еще впереди. Еще не «воссиял свет разума».
Пока нет начала света – предрекаю: напрасны кривлянья Луначарского, тщетны пошлые безумства Ленина, ни к чему все предательства Троцкого-Бронштейна, да и бесцельны все «социалистические» их декреты, хотя бы 10 лет они издавались 10 лет сидящими большевиками. Впрочем, 10 лет декреты издаваться наверно не будут, ибо гораздо раньше уничтожат физически все окружающее и всех людей. Это они могут.
Грабят сплошь. И убивают. Днем.
29 января, понедельник
Замечательнейшее постановление от 13 января решено ввести в жизнь. Если оно введется, то надо признать, что, действительно, будет то, чего не бывает. Пока же оно кажется чем-то «по ту сторону»…
Вот сегодняшнее возвещение от «мирных» переговорщиков: «Именем Сов. Нар. Ком. настоящим доводит (кто?) до сведения правительств и народов, воюющих с нами, союзных и нейтральных стран, что, отказываясь от подписания аннексионистского договора, Россия объявляет с своей стороны состояние войны с Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией прекращенным. Российским войскам отдается приказ о полной демобилизации по всем линиям фронта». Подписано пятью евреями в псевдонимах.
Вот оно: мира не заключать – войны не вести!
Далее художественно. Небывалое. Вне всего человеческого. Рассчитано даже не на обезьян: обезьяны или дерутся, или не дерутся. Но те, неизвестно кто, на кого это рассчитано, – «поймут»: уйдут. И «без аннексий и контрибуций» – и «домой». А дома и дом, и все мое, и еще вся всласть моя. Малина!
Только «поймет» ли Германия? А в расчет ее следовало бы взять.
Выпустили (опять тишком и за деньги) Третьякова и Коновалова. Один от неожиданности заплакал, другой упал в обморок. Эсеры сидят в Петропавловке, Сорокин, Аргунов, Авксентьев и др. Определенно в виде заложников. Если, мол, что с нашими стрясется – этим голову свернем.
На досуге запишу, как (через барышню, снизошедшую ради этого к исканиям влюбленного подкомиссара) выпустили безобидного Пришвина.
Газеты почти все изничтожены. Читаем победные реляции о гражданской войне. Киев разгромлен – неслыханно!
Сегодня был Б.Н. Чрезвычайно любопытно… Однако теперь еще нужнее, чем при царе, отправить мой дневник в «верное место»… К другим «генералам»… Но я их не имею, знакомых… Просто воздержимся.
Оттепель была, пока все не развезло. Стали сгонять интеллигентов снег чистить. Глупо. Отменили. А снег опять нападал. Сегодня к вечеру 10° морозу.
Запущенный Петербург – ужасен. На центральных улицах валяются дохлые лошади.
31 января, среда
Невероятно запуталось и путается все дальше. Ведь Украйна заключила форменный мир с Германией. На займах и хлебах. Румыния воюет с большевиками. Украйна теперь, воюя с большевиками, как бы воюет с «нами» в союзе с Германией. В это самое время большевики объявляют, что никакой Украйны и Рады нет, ибо они взяли Киев и там воцарились. И что теперь делать Дону? Воевать против большевиков (в союзе с Германией) или с Германией (в союзе с большевиками)?
Само оно еще как-то может утрястись, определиться, но понять никому этого нельзя.
Снова Б.Н…Но снова думаю о неогенералах. Оставлять белое бесцельно: забуду.
Натансон с Коллонтайкой уезжают за границу. Хоть бы навек!
«Правила» для печати – тоже «небывалое» – нигде и никогда: «жирным шрифтом» и на первой странице каждая газета обязана печатать все, что когда-либо пришлют комиссары (а они ежедневно валят кучи, тексты их нечитаемых газет). Кроме того, если «налицо явная контрреволюция» (решает, «налицо ли», отряд красногвардейцев), то арестовываются все члены редакции. Как ррреволюционно!