29 апреля, воскресенье
Все мирно-тихо. Была Дмитриева лекция. Народу – битком. На улице прохладное солнце, полное спокойствие. Крестные ходы, говорят, были очень внушительны – и тоже покойны. Все, значит, на своих местах. И православие.
1 мая, вторник
Обыкновеннейшее напряженное состояние. Некоторые утренние газеты еще закрыты («Новая жизнь», «День», «Дело народа»), вечерние – все. Какая случайно выскользнет – конфискуют. Заводы вяло волнуются. Хлеба нету и не обещают.
Продолжает организовываться Украйна Скоропадского. Кажется, пошли туда кое-какие кадеты. Я менее взволнованно смотрю на «поднимающую голову», знаменитую «германскую ориентацию», могу рассматривать это явление спокойно. И ничто в моих выводах не меняется, напротив – подчеркивается.
Поведение союзников, конечно, толкает нас тоже к этой «ориентации». Толкает, за общими массами, жаждущими порядка и «образа» в жизни, – и руководящие слои, которые стремятся к государственности и деятельности. Наши либералы-государственники, повертываясь от союзников к Германии, начинают естественно покрывать этот поворот – Россией: она, мол, должна жить – и сейчас; мы должны начать для нее работать – в условиях порядка и настоящей власти – сейчас. Эти условия может создать нам только Германия. Примем же эту необходимую помощь. Признаем Германию победительницей не только нашей, – но и Европы: ведь все равно Германия победит ее завтра. Зачем же мы будем бесполезно длить эту агонию? Покоримся, авось спасем, хоть что-нибудь…
И так далее.
Между тем положение не изменилось, и положение хрустально ясно:
Германии (активно-политической) нужна Россия: 1) разделенная, 2) откинутая на Восток, 3) не имеющая выхода к морю на юге и на западе, 4) умеренно просвещенная (с азиатской окраской), с твердым и консервативным правительством, беспощадным внутри, покорным Срединным Империям. И страна отнюдь не должна быть богатой, ни капиталом, ни промышленностью. Меру установит Германия.
Это Россия по Рорбаху. Вся политическая линия Германии показывает, что именно таковыми Германия мыслит свои интересы в России. Большевики, в виде чудовищной карикатуры, приблизили, однако, Россию к этой германской схеме; во всем, кроме пункта «консервативного» правительства. (Да и то! Чем оно не «консервативно»?) Немцы, за общую близость к их схеме, мирятся с большевиками, надеясь, едва они покончат дела на Западе, с легкостью шваркнуть карикатуристов и довести картину до своего совершенства.
Но именно эту картину. Наши русские государственные люди должны, обязаны понять, какую Россию они будут строить совместно с Германией. Идя к ней, данной, навстречу, идя сегодня, – они соглашаются работать для создания такой России. Пусть же скажут открыто, что соглашаются на такую, пусть отвечают за то, что хотят делать.
Повторяю: надеяться, что Германия добровольно откажется от малейшего своего интереса – нельзя. И если только действительно политика правящей Германии в России такова (а факты не оставляют сомнений), – то и устройство России поведется ею, совместно с русскими работниками, именно в таком направлении, не в другом.
5 мая, суббота
Закрыли «День», сегодня и «Дело народа» (за резолюцию московского съезда эсеров). Имеем, значит, только горьковскую «Новую жизнь» и, пока, «Голос» (листок).
Мы в бесповоротном мешке. Знать ничего нельзя. Но кое-что ясно и по логике, без знания фактов. Немцы очень логично оставляют большевикам их власть над голодной рванью Петербурга и Москвы. Пусть тешатся. У немцев работа на Западе. На Мурман они пройдут с финляндцами, при содействии «услужающих». В Сибири их «военнопленные» с угодливыми красноармейцами уже бьют «семеновцев»…
Хитра Германия! Но где момент? Ведь война длится… Ведь и в Германии – люди. А если она зарвется и не успеет уничтожить заразу?
Германцы даже ничего не скрывают: «…Пока мы можем делать то, что хотим, большевицкими руками…»
Эти цинические слова с полным бесстыдством повторяют сами большевики.
В Москве – ложная «политическая жизнь»: гремят витии… У нас, слава Богу, этих «словес» нет. Утомление, да и шатает всех от голода. Борис скрывается. Слышно, что он в серьезном контакте с союзными кругами. Да, его главная линия всегда верна.
В.Маклаков шлет русскому обществу из Парижа мольбы – воздержаться от германской ориентации, «потерпеть» еще 7 месяцев, и тогда, мол, придут японцы… Почему они придут и почему через 7 месяцев? А может быть, они и через 27 не придут? Верю, что из нас «остаток спасется», но все? Как же все, другие? Терпеть неопределенно? Да они уж и теперь не знают, какую пятку немцу лизнуть, чтобы он соизволил принять их в непосредственное подданство. И как винить нас, несчастных, почти «додушенных»?
Неистовое положение.
Я издала крошечную книжечку «Последние стихи» (самые контрреволюционные!). Издание у меня купили все сразу.
Гадкая зараза это общество соглашателей «Культура и Свобода». Опять там Максим Горький. Он – Суворин при Ленине… пока. Пойдет и дальше. Но уже и теперь – оказывается, Ленин у него был перед отъездом. Дружеская велась беседа…
7 мая, понедельник
Чертов хаос! Ничего нельзя разобрать, почти нельзя иметь точку зрения.
Сегодня был у нас брат В… О… Ф… Только что покупался в «московской гуще». Передаю просто его слова.
Б. играет там серьезную роль – в делах союзнических. Большевики, несмотря на «услужение», гаснут с каждым днем (как бы не так! Смеюсь я). Эсеры кипят там, не стесняясь. Все время совещаются и между собой, и с союзниками (болтают вовсю!). Но работает один Б., который опирается… смутно, на кого, но только не на эсеров: с Авксентьевым даже в одной комнате не пожелал быть. Союзники, однако, и к нему – и к эсерам: «европейское» отношение, все-таки, мол, «члены Учредительного собрания». Безнадежны. Еще думают сызнова о «коалиционном правительстве», чуть не с теми же лицами, и обещают, если это правительство переедет в Архангельск, десант на Мурмане и японцев за Уралом. Господи! Что это? Неужели Б. серьезно может думать о такой штучке?
Но тут же союзники как будто и «диктатора» хотят. Тут же без враждебности посматривают на А…[56], который – тут же вьется! И даже Елену[57] выписал! (А Ольга между тем в критическом положении.) Впрочем, теперь сей герой уже уехал за границу. (Возили – возили – увезли.) Бедная заграница!
Ф.[58] видался, говорит – узнать невозможно. Старик, в морщинах весь, в очках, с длинной бородой, вид провинциального учителя. Много анекдотов…
А наш наглит, гуляет по улицам и в ус не дует, – только им и пожертвовал.
«Они считают положение данное таким, – наивно говорит Ф., – что можно бы свергнуть большевиков, да ведь тогда немецкое вторжение будет моментальным!»
(Не права ли я, что союзники отдают явное предпочтение большевикам пред немцами?)
Немцы будто бы предлагают: за союз с ними – пересмотр Брестского мира, единство России и еще что-то. Опять! Кто верит? Никто (из нормальных). Но так же не верит никто и в «десант» союзников. А уж в силу эсеров – не верят даже ненормальные. Эсеры не имеют больше смысла существования.
Если и Борис не может заставить союзников прозреть… Он-то все понимает. И он удивительно чуток ко «времени». Поэтому, оставаясь собой всегда, он может действовать так, как нужно для России – сейчас.
Нет, не могу я стереть знака равенства (для момента) между большевиками и немцами. Я с трудом, не сразу, не необдуманно его поставила. Принуждена была поставить. И пока так оно и есть. Равны. И друг другу нужны. И одинаковые разрушители России.
8 мая, вторник
Сегодня еще длинная информация – от Лившица. В общем, подтверждает вчерашнюю, хотя видно, что вчерашняя – из других кругов, и притом интимнее.
Главное дополнение: позиция профессора Новгородцева (средняя). Он считает, что надо «и нашим, и вашим», т. е. идти к тому, у кого «выходит». Лавировать между немцами и союзниками, опираясь на одних в разговоре с другими – и обратно.
Отличная позиция. Самое замечательное, что она стоит столько же, сколько две другие позиции, т. е. все равно ничего не стоят.
Есть утверждение, принимаемое везде без спора: это что ни англичане, ни французы, ни американцы абсолютно не понимают ни нас, ни того, что у нас творится. Ведь подумать! Англия на днях еще главным образом интересовалась… большевицкой красной армией! Понимаю почему. Но и говорить не хочу.
18 мая, пятница
Электричество гасят в 12 ч. То есть в 10, так как большевики перевели часы на два часа вперед (!). Веселая жизнь.
Я убедилась: нам неоткуда ждать никакого спасения. Нам всем, русским людям, без различия классов. Погибнут и большевики, но они после всех.
Неужели надо кому-нибудь знать, как издевается над нами всеми – от глупого мужика до сознательного интеллигента – это шайка? Противное, грубое зрелище. Я могла бы, для любителей сильных ощущений, нарисовать приятные картинки… но не могу никому потакать, увлекать в садизм.
Скажу кратко: давят, душат, бьют, расстреливают, грабят, деревню взяли в колья, рабочих в железо. Трудовую интеллигенцию лишили хлеба совершенно: каждый день курсистки, конторщики, старые и молодые, падают десятками на улице и умирают тут же (сама видела). Печать задушена и здесь, и в Москве.
Притом делается все цинично, с издевательством, с обезьяньими гримасами, с похабным гоготом.
Бедный Уэллс! Я убедилась в нищенстве его воображения. Оттого он с таким уважением и льнет к большевикам, что – хотя ничего не знает – чувствует: в России его перескакали.
Горький продолжает в «Новой жизни» (ее одну не закрыли) свое худое дело. А в промежутках – за бесценок скупает старинные и фамильные вещи у «гонимых», в буквальном смысле умирающих с голоду. Впрочем, он не «негодяй», он просто бушмен или готтентот. Только не с невинными «бусами», как прежде, а с бомбами в руках, которые и разбрасывает – для развлечения.