— Выходит, за ним нужно следить? — предположил Толик. — Если он связан с Когтем, он неизбежно выведет нас на похитителей?
— Если связан — выведет.
— А если нет?
Илья только вздохнул.
— У нас будут еще неожиданности и ЧП. И этот Темный снова будет маячить в пределах видимости. Непременно.
— Постой, — напрягся Гарик. — А если он предназначен Когтю?
— Вот этого я и боюсь…
Антон потряс головой. После событий полуторалетней давности ему некоторое время казалось, что уже можно назвать себя опытным и тертым дозорным. Сейчас же он снова ощутил себя подмастерьем среди виртуозов. И сознавать это было очень неприятно.
Зазвонил телефон — местный, гостиничный. Слышать звонок обычного телефона после трелей сотовиков было до странности непривычно.
— Алло? — Трубку снял Толик, послушал и повернулся к Илье: — Тебя. Это Семен.
Илья взял трубку, поднес к уху и сразу обвел всех цепким взглядом.
— По коням, ребята. Шеф уже в офисе.
Антон, чувствуя неясную усталость, подумал, что сейчас снова увидит Светлану. И снова ощутит, как пропасть между ними расширяется с каждой секундой.
Долго в ожившем офисе Дневного Дозора я не высидел. Стал задремывать на ходу, и меня просто направили отсыпаться. Я не возражал, потому что провел на ногах больше суток, и глаза просто слипались.
Я забылся под еле-еле доносящееся откуда-то пение Кипелова:
Эй, жители неба!
Кто на дне еще не был?..
ГЛАВА 3
Проснулся я, когда осознал — меня зовут. Зовут, словно вампиры жертву. Еще не вполне очнувшись, я встал и нашарил на стуле одежду.
Зов был сладостным и манящим, он обволакивал, ласкал, подталкивал, ему невозможно, совершенно невозможно было сопротивляться. Он звучал то как музыка, то как пение, то как шепот, и в любой ипостаси он был совершенством, отражением моей собственной души.
И — как удар под коленки — толчок на следующую ступень.
Зов сразу перестал надо мной властвовать, хотя звучать не перестал. Я уронил брюки и мелко затряс головой.
Больно-то как…
Гипнотическая патока медленно вытекала из меня. Вытекала и проваливалась куда-то под пол. Отработанная светлая энергия, потускневшая сила.
Я вдруг отчетливо понял, почему жертвы вампиров подставляют шеи с улыбкой на устах. Когда звучит Зов — они счастливы. Они всю жизнь шли к этому сладостному мигу, и жизнь по сравнению с ним — пуста и сера, как мир в сумраке.
Зов — это своего рода подарок. Освобождение. Только мне пока рано освобождаться.
Не знаю уж почему, но новое мое умение на этот раз заключалось в невосприимчивости к магическому Зову. Я его слышал, понимал, но продолжал полностью контролировать себя. Ну и, понятно, отгораживал сознание от зовущего, чтобы тот не заподозрил, что жертва из сомнамбулы превратилась в охотника,
«В охотника? — переспросил я сам себя. — Хм…»
Значит, предстоит охотиться. Что ж, интересно.
Зов продолжал звучать.
«Ну и ну, — подумал я. — Это ж резиденция Дневного Дозора. Тут же все пропитано магией. Тут защита такая — что ой-ей-ей. И Зов действует… действовал?»
Светлые изрядно потратились на этот трюк. И на то, чтобы скрыть его от посторонних глаз. Их счастье, что шефа Дневного Дозора нет в Москве — его обмануть Светлым не удалось бы никакими силами.
Тем временем я спокойно оделся, с грустью подумал, что мечта сходить в ресторан и слопать горячей солянки, а потом чего-нибудь вроде утки в вишневом соусе снова откладывается на неопределенный срок, поставил пару-тройку слабеньких охранных заклятий и вышел из номе… Ах да, из квартиры. Здесь это называется квартирой, так что не будем нарушать традиций. Плоский блин плейера, конечно же, был пристегнут к поясу; я сунул в уши маленькие бусины наушников и нахлобучил шапку.
«А поставлю-ка я случайный выбор, — подумал я, манипулируя сенсорами управления. — Поиграю с судьбой».
Сделав все, что надо, я пошел к лифтам, ожидая, что же выберет мне судьба.
Судьба снова выбрала мне песню с альбома Кипелова и Маврина. На этот раз — другую.
Надо мною тишина,
Небо, полное дождя.
Дождь проходит сквозь меня,
Но боли больше нет.
Под холодный шепот звезд
Мы сожгли последний мост,
И все в бездну сорвалось.
Свободным стану я
От зла и от добра.
Моя душа была на лезвии ножа.
М-да. Мрачноватое пророчество. И когда это я успел сжечь последний мост? Может быть, я как раз за этим и вышел из номера? Вместо того чтобы подняться этажом выше и поинтересоваться судьбой какого-то там могучего Когтя. Но меня толкало на Зов то самое нечто, что с недавних пор крылось во мне.
Я свободен! Словно птица в небесах.
Я свободен! Я забыл, что значит страх.
Я свободен! С диким ветром наравне.
Я свободен! Наяву, а не во сне.
Голос Кипелова завораживал не хуже, чем Зов. Он звучал гипнотически, он был убедителен, как сама истина. И я вдруг понял, что слышу гимн Темных. Воплощенный идеал их мятущихся, не признающих границ и правил душ.
Надо мною тишина,
Небо, полное огня.
Свет проходит сквозь меня,
И я свободен вновь.
Я свободен от любви,
От вражды и от молвы,
От предсказанной судьбы
И от земных оков,
От зла и от добра.
В моей душе нет больше места для тебя.
Свобода. Единственное, что нас по-настоящему интересует. Свобода — от всего. Даже от мирового господства, и невероятно жаль, что Светлые никак не могут этого понять и в это поверить, и плетут поэтому, и плетут бесконечные свои интриги, и чтобы оставаться, как и раньше, свободными, мы просто вынуждены вставать у них на пути.
Лифт скользил вниз, минуя сумеречные и обычные этажи. Я свободен…
Если Кипелов — Иной, он Темный. Никто не сможет петь о свободе ТАК. И никто, кроме Темных, не услышит в этой песне ее истинного, глубочайшего смысла!
Два молчаливых ведьмака на вахте внизу выпустили меня беспрепятственно — не зря Эдгар велел внести образ моей регистрационной метки в рабочую базу. Я вышел на Тверскую — в нарождающиеся сумерки очередного московского вечера. Вышел навстречу Зову, но свободным от него. И от всего на свете.
Кому же я понадобился? Среди Светлых нет вампиров — обычных я имею в виду. Все Иные — энергетические вампиры, все способны черпать силу из людей. Из их страхов, из их радостей, из их переживаний. В сущности, мы отличаемся от сумеречного мха только тем, что умеем мыслить и передвигаться. И используем накопленную силу не только как питание.
Зов вел меня по Тверской, прочь от Кремля, в сторону Белорусского вокзала. Я шел в вечерней толпе — особняком, словно отмеченный. Да я и был отмеченным — Зовом. Меня не видели, не замечали. Никому я был не нужен — ни греющимся в машинах девицам, ни сутенерам, ни суровым ребятам из иномарок, прижавшихся к обочинам. Никому.
Направо. На Страстной бульвар.
Зов усиливался. Я это чувствовал — значит встреча скоро.
Сквозь вязкую снежную морось мчались стада автомобилей. Мелкие снежинки водили в свете фар причудливые хороводы.
Холод и сумрак. Зимняя Москва.
На дорожки бульвара снег ложился ровным слоем, и на лавочки, пустые в это время года, и на кусты, и на решетчатые заборчики, отделяющие проезжую часть от пешеходной.
Меня попытались взять на полпути к Каретному ряду.
Заклятие отторжения свалилось словно с неба — все, чему суждено было произойти на бульваре, обычных людей более не интересовало. Автомобили продолжали мчать по своим делам, а редкие прохожие на миг запнулись и безучастно побрели прочь, даже если до этого приближались ко мне.
Светлые выскальзывали из сумрака, один за другим. Четверо. Два мага и два трансформа, уже в боевом состоянии. Здоровенный, белый как снег медведь и рыжая тигрица.
Меня чуть не расплющило — маги ударили сразу с двух сторон. Но они недооценили добычу — удар был рассчитан на того меня, который подчинился бы Зову.
Но я успел стать другим.
Мысленно разведя руки, я остановил две готовые столкнуться и спеленать меня стены. Остановил, зачерпнул силы и толкнул их прочь от себя. Не очень сильно.
Не знаю, никогда не видел цунами. Но это первое, что пришло мне на ум, когда я оценил последствия.
Стены Светлых магов, выглядевшие незыблемыми и монолитными еще секунду назад, смяло, словно перегородки из рисовой бумаги. Обоих магов смело, швырнуло на снег и протащило по земле метров десять, и только ограждающие дорогу решетки не позволили им попасть под колеса. В воздух взметнулась снежная пыль.
Наверное, Светлые поняли, что чистой магией меня не взять. И тогда вперед рванулись трансформы. Перевертыши в облике зверей.
Я торопливо зачерпнул еще силы, откуда смог — тотчас на проезжей части прозвучал глухой стук, звон бьющегося стекла, еще стук, и вслед за тем — истошное бибиканье.
Медведя я принял на «вогнутый щит» и отправил кубарем вдоль по бульвару. От тигрицы для начала просто увернулся.
Не понравилась она мне с самого начала.
Не знаю, откуда маги-перевертыши берут массу для трансформации. Девчонка эта в человеческом облике весила хорошо если килограмм сорок пять-пятьдесят. Сейчас это были полновесных полтора центнера мышц, сухожилий, когтей и зубов. Сущая боевая машина смерти.
Светлые это любят.
— Эй! — крикнул я. — Постойте. Может, поговорим?
Маги успели подняться и попытались снова меня опутать, но я без особых усилий связал жадно колеблющиеся нити узлом и швырнул хозяевам. Оба снова попадали, но теперь никто на спине не ездил — я лишь вернул им их же энергию. Медведь стоял в стороне, угрожающе перетаптываясь на месте. Он горбился, словно собирался встать на задние лапы.
— Не советую, — сказал я ему и ударил атакующую тигрицу.