Игорь дернулся, будто от удара по лицу.
— Совесть… любовь… честь… — задумчиво произнес Гесер. — Никто не вправе заставлять идти против совести. Никто не вправе заставлять предавать любовь. Никто не вправе уговаривать изменить чести. Никто. Ты прав. Но мы делаем и это! По собственной инициативе. Когда на одной чаше весов наша любовь, совесть, честь, а на другой — миллион влюбленных, совестливых, честных. Не ангелы мы, это не к нам. И твою боль я понимаю, поверь! А вот ты посмотри на Алишера! И попытайся его боль понять! У Антона спроси, что он про твою любимую думает! У Светланы!
— Я Игоря осуждать не могу, — тихо сказала Светлана. — Уж извините, шеф. И ты прости, Алишер. Может быть, я дура… и недостойна работы в Дозоре. Только я могу всех вас понять.
Она сказала это очень негромко, без всякой рисовки, но Гесер замолчал, осекся и отошел от Игоря. Развел руками:
— Да разве я не понимаю…
В комнате повисла тяжелая, вязкая тишина.
— Гесер, когда долг приказывал мне, я исполнял приказы, — сказал вдруг Игорь. — Честно и до конца. Несмотря на… свои мысли и свои чувства. Но мой долг исполнен. До конца.
— Нет. Вот тут ты не прав, Игорек. — Гесер прошелся по комнате, достал из кармана сигару. Оглядел ее, поморщился, отправил обратно и извлек пачку демократичного «Пэлл Мэлла». Скомкал, досадливо махнул рукой… — Ты нужен Дозору. Ты нужен нам всем. Ты нужен мне.
— Я нужен Светлане… — небрежно заметил Игорь.
— Светлане, Алишеру, Илье, Семену, Медведю — всем нам! — очень быстро произнес Гесер. — Разумеется!
Игорь улыбнулся, будто примиряясь с необходимостью недоговаривать. И вдруг уточнил деловым, серьезным тоном:
— Надолго?
— Максимум лет на двадцать, — совершенно спокойно, будто ждал этого вопроса, сказал Гесер.
— Гесер, ты надеешься, что за это время я разлюблю Алису? — спросил Игорь.
— И на это тоже, — признался Гесер. — Но ты нужен Дозору именно сейчас. Ближайшие годы.
— Что от меня нужно, Гесер?
— Не мешать нам, Игорь! Мы попытаемся тебя вытащить. И вытащим — поверь, если ты хотя бы не станешь мешать… а лучше — чуточку поможешь.
Игорь задумался. Потом сказал:
— Я не стану обвинять Алису Донникову в том, что она околдовала меня. Это неправда.
— Но ты можешь высказать предположение что ваша встреча была подстроена Московским Дневным Дозором?
— Могу, — кивнул Игорь. — Скорее всего так оно и было.
— Все. — Гесер развел руками. — Больше ничего я не прошу.
Он действительно выглядел удовлетворенным. Антон кашлянул. Выждал, пока Гесер посмотрит на него.
И сказал:
— Борис Игнатьевич, я тоже хочу попросить вас об одной услуге. Объясните, какое место в нашей новой интриге занимает Игорь.
— Только Игорь?
— Да. Для чего вам нужна Светлана, я и девона Алишер — ясно и так.
Замерший в углу молодой узбекский маг вздрогнул.
— Хорошая смена растет… — устало произнес Гесер. — Догадливая. Вот только глупая при этом…
Он помедлил, оглядывая собравшихся. Потом покачал головой. Антон почувствовал, как распространяется вокруг Сила. Заполняет, затапливает комнату. Упругой стеной выдавливает, вытесняет наружу что-то…
— Я не могу сказать, — неожиданно признался Гесер. — Не могу по одной простой причине…
— Мы откажемся сотрудничать? — резко спросил Антон. Гесер покачал головой:
— Нет. Наоборот. Я клянусь Светом, что происходящее не причинит зла никому из вас. Ни в магической, ни в человеческой сущности… Напротив, вы станете сотрудничать с настоящим, искренним рвением. Но…
Он теперь взвешивал каждое слово.
— Действительно, сейчас происходит финальная операция Ночного Дозора Москвы. К сожалению, это же и финальная операция Дневного Дозора. От поступков каждого из сидящих здесь, равно как от поступков наших противников, зависит… зависит слишком многое. И мы, и наши враги делаем свои шаги. Они могут быть неправильными, неудачными, ошибочными. Но победа останется за тем, кто последним сделает правильный шаг!
— Победителей не судят, — согласился Антон. — А фигурам на шахматной доске не дают права ходить самостоятельно.
— Ход любого из вас Завулон просчитает без труда! — рявкнул Гесер. — И не заблуждайся, Антон, что твой таран машины с Зеркалом был непредвиденным шагом! Да, удачным! Да, меньшим из зол! Но и его ждали. И Завулон… и я.
Он перевел дыхание. Уже спокойнее продолжил:
— Ребята… вы для меня не фигуры на шахматной доске. Поверьте. И не инструменты.
— Но одна из нас, — Светлана улыбнулась, признавая всю насмешливость этой фразы в мужской компании, — станок для изготовления инструмента?
Антон не стал спрашивать, как она это поняла. Может быть, тоже вычерчивала схемы — втайне даже от него? Или все-таки успела что-то почувствовать, когда ее Сила была при ней?
Гесер замолчал, понурившись. Он вроде бы и размышлял… И в то же время Антон понял, что защитный кокон вокруг усиливается до поистине немыслимых пределов. Где граница Силы у Великих Магов? И есть ли у них вообще граница?
— Хорошо. — Гесер кивнул. — Светлана, ты права… но лишь частично… а, Свет и Тьма!
Он опустился в кресло. Достал-таки сигареты и закурил. Лишь затянувшись пару раз, заговорил:
— Светлана, ты — Великая Волшебница. Такие рождаются раз в несколько столетий. Потенциально ты сильнее Ольги, пожалуй… Но твоя ценность для Светлых — я имею в виду не только наш Дозор, но Светлых вообще — в том, что ты можешь стать матерью мессии.
— После того, как Ольга переписала мою Книгу Судьбы, — сказала Светлана.
— Нет. Не после этого. Невозможно переписывать судьбу Иного с той же легкостью, как судьбу человека. Это было предопределено изначально. Мы лишь скорректировали некоторые детали. Минимальные. Не относящиеся ни к тебе, ни к будущему… предполагаемому ребенку.
— Какие? — В голосе Светланы наконец-то прорезалась ярость. Долго сдерживаемая ярость, и теперь уже Антону захотелось вскрикнуть — ее пальцы вонзились в его ладонь.
— Только дату! — Нет, Гесер не собирался уступать Светлане в напоре. — Ничего, кроме даты! Две тысячи лет от Рождества Христова — пик человеческой веры в пришествии мессии!
— Спасибо большое, — звенящим от ярости голосом произнесла Светлана. — Значит, решали, когда и от кого я вам его рожу?
— Во-первых, почему «его»? — поинтересовался Гесер. Антон, как раз собравшийся вставить свое слово в разговор, в основном по поводу уточнения Светланы «от кого», подавился заготовленной репликой. Рука Светланы тоже обмякла.
— За одних решают папа с мамой, за других пьяный акушер, за третьих лишняя рюмка водки, — меланхолично произнес Гесер. Произносить «во-вторых» уже не было нужды. — Светлана, деточка! С такими Силами, с такой предопределенностью играть опасно! Даже я не пытаюсь! Предопределено, что у тебя может родиться дочь, которая станет величайшей фигурой в войне Света и Тьмы! Ее слово будет менять мироздание, ее слово заставит грешников раскаяться, при взгляде на нее упадут на колени величайшие маги Тьмы!
— Это лишь вероятность… — прошептала Светлана.
— Конечно. Судьбы нет — и к сожалению, и к счастью. Но можешь поверить, что старый, усталый маг делает все, что может, воплощая ее в жизнь.
— Лучше бы я осталась человеком… — прошептала Светлана. — Лучше бы…
— А ты давно смотрела на иконы? — спросил Гесер. — Посмотри в глаза Марии и подумай, почему они всегда печальные?
Было очень тихо.
— Я сказал вам уже больше, чем имею право сказать. — Гесер виновато развел руками, и Антону впервые показалось, что он ни капельки не играет. — Сказал, одной ногой заступив за грань допустимого. Решать вам. Думать, кто фигура на игровой доске, а кто… кто разумная личность, способная переступить через придуманные обиды!
— Придуманные? — горько спросила Светлана.
— Когда тебе объясняли необходимость мыть руки после песочницы или заставляли завязать бантик на косичке — это тоже было вмешательством в твою судьбу, — сказал Гесер. — И на мой взгляд — обоснованным.
— Вы мне не отец, Борис Игнатьевич! — сказала Светлана.
— Да. Конечно. Но для меня вы все — мои дети… — Гесер вздохнул. — Я вас в холле подожду… вернее, мы с Алишером подождем. Захотите — подойдете.
Он вышел, а следом тенью последовал девона.
Первым заговорил Игорь:
— Самое обидное, что в чем-то он прав.
— Если бы тебе сказали, что ты должен родить мессию, я бы с тобой поговорила о правоте! — резко ответила Светлана.
— Мне это было бы совсем уж… затруднительно… — смущенно признался Игорь.
Антон улыбнулся первым. Посмотрел на Светлану, сказал:
— Слушай… я помню, как ты возмущалась несправедливостью судьбы — что у Иных, как правило, рождаются обычные люди…
— Так это я абстрактно возмущалась… — Светлана всплеснула руками. — Ребята, у вас тут вроде накурено… Игорь молча дал ей сигарету.
— Почему все так, за спиной? — жалобно спросила Светлана, закуривая. — Да и какая из меня… мать мессии? Причем мессии женского пола!
— Ну, мессия — это просто подходящий термин, — сказал Игорь. — Расслабься.
— Я не девственница! — мрачно сообщила Светлана. — И вообще… не считаю себя образцом добродетели…
— Не проводи лишних параллелей.
Странное дело, Игорь словно бы успокоился. По-настоящему. И даже собрался.
— Антон, ну ты хоть что-нибудь скажи! — не выдержала Светлана и посмотрела на него. — Тебя что, все это не касается?
— Очень надеюсь, что касается напрямую, — ответил Антон. — И думаю, что мы должны выйти сейчас к Гесеру. Ему там тоже несладко — сидеть и ждать.
— Он уже все знает… загодя… — Светлана отвернулась.
— Нет. Не знает. Если мы и впрямь не пешки, то не знает.
Слабо звякнули струны гитары. Игорь, облокотившись о стену, взял в руки инструмент. Он запел так тихо, что замолчать пришлось и Светлане, и Антону.
Бесы просят служить,
Но я не служу никому.