Вместе с передовыми частями на восточный берег Днестра выдвигались разведгруппы и подразделения саперов. Они должны были: произвести тщательную разведку дорог и подступов к реке; разминировать полосы и пункты, намеченные для форсирования; изучить характер местности по обоим берегам реки; определить характер обороны противника на противоположном берегу и возможность форсирования реки с ходу; выявить наличие подручных материалов для устройства простейших переправочных средств. И, наконец, с выходом авангардов наших частей к Днестру была организована общевойсковая и инженерная разведка мест форсирования. Одновременно с этим была проведена командирская разведка во главе с командиром корпуса.
В подготовительный период все полковые, дивизионные и корпусные саперы приступили к заготовке материалов для форсирования и подвоза их по мере продвижения частей вперед.
К началу форсирования из табельных переправочных средств корпус имел 8 лодок А-3 и 28 МНЛ (малых надувных лодок). Кроме того, использовались подручные средства: для переправы пехоты — рыбачьи лодки, ворота, двери, крыши; для батальонной и полковой артиллерии строились плоты и легкие паромы. Для дивизионной и приданной корпусу артиллерии был организован корпусной пункт переправы на трех тяжелых паромах из табельного имущества грузоподъемностью 3 — 9 тонн.
Выполняя поставленную задачу, части 28-й гвардейской и 10-й возлушнодесантной дивизий на плечах противника ворвались в Карагаш и Слободзея Молдаванская, завязали уличные бои, к 22.00 11 апреля полностью очистили эти пункты от врага и приступили к форсированию Днестра.
После бурного Южного Буга с его неприветливыми голыми берегами Днестр в вечерних сумерках казался особенно тихим и величавым. Его еле заметное течение, густая растительность по берегам и глубокая тишина вокруг невольно переносили из мира грохота, разрушений и смерти в мир покоя и отдыха. По восточному берегу тянулись фруктовые сады и виноградники; высокий, густой лес на западном берегу вплотную подступал к реке.
188-я стрелковая дивизия, подойдя к городу Тирасполь и Суклее, завязала бои на их окраинах. В 21.00 она произвела частичную перегруппировку, увязала свои действия с 92-й гвардейской дивизией полковника Матвеева (вступил в командование после Петрушина) и возобновила наступление, нанося удар двумя полками на Тирасполь и одним на Суклею.
Боем войсковых частей на подступах к Днестру и разведкой всех видов было установлено, что основные силы потрепанных нами на реке Кучукурган 15, 257 и 258-й пехотных дивизий противника отходили в направлении Тирасполь, Вендоры. На левом фланге корпуса, на участке Карагаш, Слободзея Молдаванская, тянулись оторвавшиеся арьергарды и тылы этих дивизий, а также румынские пограничные отряды.
В это время года на западном берегу Днестра бывает много плавней и затопленных участков. Поэтому переправившиеся на западный берег подразделения противника непосредственно на берегу долго не задерживались, а отходили на близлежащие высоты у Кицканы, Копанка.
Учитывая все это, я приказал командирам дивизий выслать с рассветом для захвата командного Кицканского гребня передовые отряды: 28-й гвардейской дивизии — в район Кнцканы, 10-й воздушно-десантной — в район Копанка.
Ночной бой сложился в нашу пользу. Долго сдерживать наш натиск противник не смог. По горькому опыту прошлых боев, он боялся лишиться путей отхода на Бендеры. Малейшая проволочка могла поставить его под угрозу полного уничтожения или пленения.
В 24.00 наши части ворвались в Колкотову Балку и Суклею и завязали там уличные бои. К 3 часам ночи 12 апреля совместным ночным штурмом воины 92-й гвардейской и 188-й стрелковой дивизий взяли Тирасполь.
К рассвету 188-я стрелковая дивизия целиком выдвинулась на восточный берег Днестра и стала готовиться к форсированию.
На левом фланге корпуса форсирование Днестра гвардейскими дивизиями началось в 22.00 и протекало без особых осложнений. Прикрывавшие берег румынские части были отброшены на запад. К утру правый лесистый берег против Суклеи и Карагаша протяжением около семи километров уже находился в наших руках.
Началось расширение плацдарма. Передовые отряды дивизий устремились на командный гребень кицканских высот. Сюда же из Бендер по правому берегу Днестра тянулись и передовые вражеские части.
И вот здесь, на гребне, произошел встречный бой, пожалуй, единственный встречный бой, который я наблюдал за все три года войны.
Гитлеровцы придавали высотам большое значение, но упредить нас в их захвате не успели, а румынское прикрытие оказалось слишком слабым.
В 8 часов утра передовой отряд 28-й гвардейской Харьковской дивизии втянулся в Кицканы, расположенные на северных скатах гребня, и тут, у монастыря, неожиданно натолкнулся на фашистских автоматчиков.
Прикрывшись с фронта одной ротой, комбат быстро вывел батальон из села и, обходя его с юга, садами, продолжал выдвигаться на высоты. С вершины гребня он увидел две вражеские колонны: одна (силою до батальона) подходила к Кицканы, другая (до полка) подтягивалась к западным скатам.
Развернувшись на гребне, батальон вступил в бой. Вскоре на помощь прибыл и передовой отряд 188-й стрелковой дивизии. Он форсировал Днестр на излучине южнее Тирасполя и, заслышав выстрелы, выдвинулся в Кицканы броском. Против вражеского полка оказались два наших батальона. Бой разгорался.
Надо сказать, что и наше командование уделяло кицканским высотам особое внимание. Ставя задачу на форсирование, командарм подчеркнул их значение.
Услышав донесшиеся с высот первые выстрелы, я немедленно направил туда все переправившиеся подразделения и части гвардейской Харьковской и воздушно-десантной дивизий.
К 11.00 гребень уже прочно седлали наши четыре стрелковых полка. Выбитые из Кицканы и сброшенные с гребня, разрозненные вражеские цепи откатывались назад, в долину.
К 12.00 я приехал в Кицканы. Бой за высоты был выигран нашими войсками. Отдаленная стрельба слышалась на западных скатах, а в селе и в садах, окружавших его, царило спокойствие.
Взобравшись на вершину кицканских высот, я замер от восхищения. На западе, как дно огромной чаши, раскинулась широкая долина с виноградниками, садами, рощами, круглым озером Бабайсь и другими небольшими озерами. За долиной поднимались в гору селения Плавни и Хаджимус, а за ними вырастали высоты, переходившие в холмистое плато, такое же высокое, как и гребень, на котором я находился.
Вправо, на возвышенном берегу Днестра, белели обнесенные крепостными стенами Вендоры. От Вендор, изгибаясь причудливой лентой, петлял Днестр. Он сначала тянулся к югу, затем, сделав петлю, поворачивал на восток, потом, извиваясь змеей, полз на северо-восток к Тирасполю и, образовав там три крутых витка, снова поворачивал на юг.
Влево синела обширная гладь озера Ботно с большим населенным пунктом Киркаешты на противоположном берегу. От Киркаешты к западу и юго-западу местность резко повышалась.
На севере, за садами, виднелись очертания Тирасполя, а на востоке, откуда я только что прибыл, чуть проглядывала Слободзея Молдаванская.
Над высотами и низинами, над Днестром и озерами, над Бендерами и Тирасполем играло весеннее селнце.
Меня удивляло, как это гитлеровцы смогли допустить потерю такого замечательного плацдарма. Посади они сюда заблаговременно хотя бы одну дивизию, и нам не взять бы его с ходу, как это удалось теперь. Чтобы сломить организованную оборону на кицканском гребне, потребовалось бы много сил и средств.
За успешное форсирование Днестра и захват плацдарма командующий войсками фронта Р. Я. Малиновский объявил корпусу благодарность.
Бои за расширение плацдарма пришлось вести еще целых полмесяца. Нам удалось очистить от противника всю низину, занять восточную часть Плавней и выйти к предгорью, к полотну железной дороги из Бендеры на Киркаешты.
Только 27 апреля, в соответствии с указаниями командарма, корпус перешел к жесткой обороне.
С переходом к обороне от нас ушла 10-я гвардейская Криворожская воздушно-десантная дивизия, о чем я очень сожалел. Вместо нее прибыла 92-я гвардейская Криворожская стрелковая дивизия полковника М.И.Матвеева. Эту дивизию мы знали еще с Днепра, она была уже раз в составе корпуса, да и за Тирасполь дралась вместе с нами.
Для обороны всей низины с передним краем от Плавней до Киркаешты протяжением 8 километров и глубиной 6 километров — до кицканских высот — я оставил две дивизии, а одну расположил, во втором эшелоне — в районе Кицканы. Общая глубина плацдарма на участке корпуса достигала 14 километров.
Наш правый фланг упирался в Днестр (2 километра южнее Вендоры), а левый примыкал к озеру Ботно. На этом рубеже фронт стабилизировался на все лето.
Наступили майские дни, солнечные, ясные. В высоком небе ни тучки, ни облачка. Зазеленели леса, зацвели фруктовые сады и палисадники. Все кругом заблагоухало.
С моего наблюдательного пункта, оборудованного на западном скате кицканского гребня, чуть пониже вершины, была видна огромная чаша котлована с гладью озер, извилистым Днестром и многочисленными садами.
Мой НП на днестровском плацдарме был самым лучшим за всю войну. Я и до сих пор с восторгом вспоминаю о нем. Хорош был и командный пункт. Сначала он размещался в Кицканах, а затем перебрался на опушку леса.
С переходом к обороне в частях корпуса развернулись в невиданных до сих пор размерах организационные и учебные мероприятия; войска приводились в порядок, велись усиленные инженерные работы по закреплению захваченного плацдарма, шла боевая подготовка офицерского состава и штабов, производилось боевое сколачивание подразделений.
Наша оборона на Днестре коренным образом отличалась от обороны под Кривым Рогом. Части вышли на плацдарм обескровленными, а после пятнадцатидневных боев за расширение плацдарма батальоны резко сократились: в каждом из них осталось по одной стрелковой роте с двумя — тремя десятками стрелков и автоматчиков; в пулеметной и минометной рогах было по одному взвод