То, что у горстки еретиков нашлись бы необходимые средства, выглядело невероятным. А то, что у них могло хватить могущества пленить и удерживать в заточении полдюжины богорожденных, казалось попросту невозможным.
Это не обычные люди, поняла я внезапно, и по спине пробежал холодок. Тут дело не только в деньгах. У них власть, магическая, политическая… вся, какая бывает!
Подобного рода власть в нашем городе была только у Арамери.
— Итак, я вижу, ты еще не вполне оправилась, по крайней мере вести беседу не в состоянии.
Хадо выпрямился и подошел ко мне. Я дернулась, ощутив его пальцы, коснувшиеся моего левого виска: у меня там, оказывается, был очередной синяк.
— Тебе, конечно, уже лучше, — продолжал он, — но я предложил бы дать тебе еще денек отдохнуть. Сейчас я велю кому-нибудь принести тебе ужин, а потом тебя отведут в баню. Когда ты будешь в порядке, тебя обследует найпри…
Да, мне было от чего оправляться. Когда рассыпался мой материализованный Нимаро, меня вытащили из Пустоты и я как следует шмякнулась о твердый пол, набив синяки. Что касается боли в глазах, она казалась привычной. Такую же я чувствовала в доме Сумасброда, после того как в парке моя магия убила Блюстителей.
Потом я задумалась над тем, что услышала от Хадо.
— Найпри? — переспросила я. Слово прозвучало как некий титул. — Это ваш вождь?
— Да, это один из вождей. У него особые обязанности — он продвинутый писец. И его очень заинтересовали твои необычные магические возможности. Скорее всего, он попросит тебя показать их в деле.
Я почувствовала, как от лица отливает вся кровь. Им было известно о моей магии. Каким образом?.. Впрочем, не все ли равно. Знали — и точка.
— Не хочу, — выдавила я.
Голос был едва слышен, и не только из-за сорванного горла. Рука Хадо еще касалась моего виска. Она передвинулась и дважды похлопала меня по щеке, этак покровительственно. Оба шлепка были чуть-чуть жестче, чем следовало, чтобы принять их за обычную ласку. А его ладонь еще и задержалась, являя недвусмысленное предупреждение.
— Не глупи, — тоже очень тихо проговорил он. — Ты ведь славная маронейская девочка, не так ли? И мы все здесь — добрые итемпаны, Орри. Почему бы тебе к нам не присоединиться?
Арамери правили миром тысячи лет. За это время они успели навязать Блистательного Итемпаса всем народам и королевствам, утвердить свою веру на каждом материке. Тем, кто чтил иных богов, просто давался приказ: обратитесь! Сопротивлявшихся безжалостно уничтожали, стирая из людской памяти названия племен и их языки. Итемпаны признавали только свой путь — итемпанский.
Ну прямо как Солнышко, шептал во мне тихий голосок, пока я не принудила его замолчать.
Хадо вновь негромко рассмеялся, но на сей раз лишь погладил меня по щеке, как бы одобряя мое молчание. Вот только щека продолжала болеть.
— Уверен, тебе будет здесь хорошо, — сказал он.
С этими словами он подошел к двери и постучал. Кто-то невидимый тотчас отворил ее и снова запер у него за спиной.
Я еще долго сидела не шевелясь и держала ладонь у щеки…
На другой день ко мне дважды заглядывали бессловесные личности, доставившие сперва легкий завтрак в амнийском стиле, потом — суп на обед. Со второй личностью я попыталась заговорить — мне хотелось узнать, где Сумасброд и остальные наши, — но ответа не добилась. Кроме них, меня никто не посещал, и тогда я принялась слушать возле двери, стараясь определить, есть ли там стража и нет ли какой закономерности в тех передвижениях, что, насколько я слышала, происходили в залах поодаль. Я понимала, что шансов на успешный побег — слепой, в одиночку, даже без посоха, помогающего отыскать путь, да еще из дома, битком набитого фанатиками, — было очень немного. Прямо хоть плачь!
Я как раз прилежно изучала толстое остекление окошка, доискиваясь, как же оно открывается, когда дверь снова отворилась и в комнату вошел кто-то некрупный. Я обернулась, нисколько не стыдясь своих действий. Они ведь не дураки и наверняка ждут, что я попытаюсь сбежать — по крайней мере, в первые дни. Истинные итемпаны отличались на редкость здравым смыслом.
— Мое имя Йонт, — раздался голос молодой женщины.
После двух безмолвных посетителей я даже удивилась: надо же, со мной заговорили! Судя по голосу, девушка была моложе меня, едва ли двадцати лет. Еще ее голос говорил о невинности… или просто о восторженных чувствах.
— А ты — Орри?
— Да.
Я отметила про себя, что родового имени она не назвала. Как, впрочем, и Хадо. Поэтому я тоже не стала: такой вот маленький поединок, вполне безопасный.
— Рада знакомству…
Слава богам, горло уже начало подживать. Кажется, моя попытка изобразить вежливость доставила ей удовольствие.
— Мастер Новообращенных… Мастер Хадо, которого ты уже знаешь, говорит, я должна снабдить тебя всем необходимым, — сказала она. — Если хочешь, прямо сейчас отведу тебя в баню, а еще я одежду свежую принесла…
Раздалось еле слышное «плюх»: на постель бросили что-то мягкое.
— Наряды не последний писк моды, но мы тут простой жизнью живем…
— Понятно, — сказала я. — А ты что, тоже… новообращенная?
— Да. — Она подошла ближе, и я поняла, что она разглядывает мои глаза. — Скажи, ты догадалась или как-то почувствовала? Я слышала, слепые обладают особым восприятием, обычным людям недоступным…
Я попыталась сдержать вздох.
— Догадалась.
— А-а… — Она была разочарована, но быстро оправилась. — Я вижу, тебе получше сегодня. А то ты целых два дня проспала после того, как тебя вынули из Пустоты.
— Два дня?.. — И тут мое внимание привлекло другое. — Из Пустоты?
— Да, это такое место, куда найпри отсылает самых закоренелых хулителей Блистательного, — сказала Йонт. Она говорила, понизив голос, с явным испугом. — Там правда такая жуть во мраке, как говорят?
— Если ты имеешь в виду то темное место, куда проваливаешься сквозь дыру…
Я припомнила, каково это было: неспособность дышать, неспособность даже завопить от ужаса… И тихо ответила:
— Да, жуть там еще та.
— Значит, это хорошо, что найпри смилостивился. А что ты такого сделала?
— Сделала?..
— Ну, за что он отправил тебя туда?
От этих слов на меня накатила ярость. Я выпрямилась:
— Я ровным счетом ничего не сделала. Я была со своими друзьями, когда появился этот ваш найпри, напал на нас, похитил меня и притащил сюда, не спрашивая, хочу я этого или нет. А мои друзья… — Тут до меня дошло, и горло перехватило. — Насколько я понимаю, они по-прежнему там… где жуть во мраке…
К моему изумлению, Йонт сочувственно ойкнула и погладила меня по руке.
— Все будет хорошо, — сказала она. — Если они не являются преступными богохульниками, он вытащит их прежде, чем они успеют значительно пострадать… Ну а ты как — в баню пойдешь?
Йонт взяла меня за руку и повела. Я шла за ней медленно, шаркая ногами, ведь у меня в руках не было посоха, и я не хотела на что-нибудь налететь. Между делом я размышляла над теми крохами сведений, что сообщила мне Йонт. Покамест было ясно одно: пусть они называют послушников новообращенными, а не Блюстителями Порядка и употребляют странную магию, но в остальном что эти новозоры, что орденские итемпаны — один шут. Такие же высокомерные деспоты, очень хорошо знающие, как нужно правильно верить!
Я даже задумалась, отчего орден до сих пор не стер их в порошок. Одно дело — разрешить поклонение младшим богам; это могло быть им даже выгодно. Но стерпеть появление еще одной веры в того же Блистательного Итемпаса?.. Допустить путаницу, могущую сбить с толку мирян?.. Того и гляди, Новые Зори примутся строить свои собственные Белые залы, собирать подношения, да еще и блюстителей заведут?.. Это ж получится прямое надругательство над всеми заветами Блистательного! Само существование новозоров означало неминуемый хаос!..
Но еще невозможней было понять, как Арамери допустили подобное. Шахар Арамери, основательница великого клана, некогда была его избранной, самой возлюбленной жрицей; орден являлся их устами. И я не могла взять в толк, какая им выгода в появлении еще одних уст.
Мелькнула внезапная мысль: а что, если Арамери ни о чем и не подозревают?..
Тут мне пришлось отвлечься от размышлений: мы вошли в обширное помещение. Воздух здесь был влажным и теплым, и где-то лилась вода. Баня!
— Вы сперва моетесь или как? — спросила Йонт. Она подвела меня к мыльной: я это определила по запаху. — Я с вашими маронейскими обычаями не знакома.
— Они не слишком отличаются от амнийских, — ответила я, недоумевая, о чем она так беспокоилась.
Пошарив кругом, я нащупала полочку с мылом и свежими губками, а рядом — большой чан исходящей паром воды. Она была горячая, какое счастье! Я стащила одежду и устроила ее на вешалке неподалеку от полочки. Потом взяла губку, села и принялась мыться.
— Мы же, в конце концов, тоже сенмиты.
— Ну да, с тех пор как Ночной хозяин разнес Землю Маро, — брякнула она.
И тотчас спохватилась:
— Ох, тьма… Извини, пожалуйста!
— Не за что извиняться. — Я пожала плечами и опустила губку. — От простого упоминания это снова не произойдет…
Нащупав рядом бутылочку, я откупорила ее и принюхалась. Жидкое мыло для волос. Довольно вяжущее, не слишком подходящее для маронейских волос, но тут уж не до роскоши — и такое сойдет.
— Да, но… лишний раз напоминать о таком ужасе…
— Это же случилось не со мной, а с моими предками. Да, мы ничего не забыли, но быть маро — это больше, чем просто хранить память о давней трагедии.
Я ополоснулась из чана и со вздохом повернулась к своей провожатой:
— Ну и где тут купальня?
Она снова взяла меня за руку, и мы проследовали к большой деревянной купальне. Дно у нее было металлическое и подогревалось разведенным снизу огнем. Чтобы забраться в нее, мне пришлось воспользоваться лесенкой. Вода оказалась не такой теплой, как мне нравилось, и без каких-либо отдушек. Ну ладно — хоть чистая, если запах не врет. Вот у Сумасброда в бассейнах…