"Папаша". Благодарим за сообщение. Мы одобряем проект и явимся его осуществить.
Одна из женщин. Приходите в Латинский квартал, там будут поить бульоном.
Мужчина (громко ржет). На добрую память о пяти жеребцах, милостивые государи и милостивые государыни.
Франсуа. Ну как? Пойдем?
"Папаша". Мне и здесь хорошо.
Франсуа. А бульон?
Мадам Кабэ. Идите, если хотите. А где Жан и Бабетта? Ах, вот они.
"Папаша". Сразу видно, господин Франсуа, что у вас задатки настоящего священника.
Женевьева. Большое спасибо, мы еще немного побудем здесь.
Отряд идет дальше.
Один из мужчин. Ладно, как хотите. Была бы честь предложена, Коммуна вас пригласила. А вы не пошли, о-ла-ла-ла!..
"Папаша". На то и свобода.
Жан и Бабетта появляются внизу.
Мадам Кабэ. Вы слишком долго были наверху. Я недовольна вами.
Жан. Мама, ты заставила покраснеть Женевьеву.
Мадам Кабэ. Я вам сказала: надо равняться по обстоятельствам.
"Папаша". Но, мадам, обстоятельства у нас отличные, самые лучшие. Париж высказался за то, чтобы жить по собственному вкусу. Ведь именно поэтому и господин Фриц решил остаться у нас. Никаких классовых различий между гражданами, никаких границ между народами!
Жан. Бабетта, отвечай же матери, защити меня.
Бабетта. Ваш сын, мадам, не знает, что такое неприличная поспешность. (Поет.)
Нету крыши у папаши Жюля,
У жены - рубашки даже нет,
На костре в лесу стоит кастрюля,
И старуха для папаши Жюля
Варит в ней картошку на обед.
- Мать, сготовь мне лакомое блюдо!
Чем же нищий не аристократ?
Лучше не спеши и вложи в него души,
И не забудь нарезать лук-порей в салат!
Папа Жюль посажен за решетку,
На причастье времени уж нет,
И, в последний раз прочистив глотку,
Он предсмертный заказал обед.
- Мне, тюремщик, лакомое блюдо!
Чем же нищий не аристократ?
Лучше не спеши и вложи в него души,
Да не забудь нарезать лук-порей в салат!
"Папаша". В самом деле, для чего мы живем? Кюре собора святой Элоизы ответил моей сестре на подобный вопрос: ради самосовершенствования. Допустим. Но что ему нужно для этого? Ему нужны перепелки на завтрак! (Обращается к мальчику.) Сын мой, запомни: живут ради чего-то исключительного. Подать его сюда, это исключительное, хотя бы при помощи пушек. Ибо для чего человек разбивается в лепешку? А для того, чтобы добыть себе сладкую лепешку на ужин! Ваше здоровье, друзья!.. (Пьет.) А кто сей юный муж?
Мадам Кабэ. Виктор, сбегай за вилкой!
Мальчик уходит в помещение кафе.
Его отец служил в девяносто третьем батальоне, он погиб восемнадцатого марта, защищая пушку. Мальчик торгует мясом, кроликами - да помолчи ты, Жан... Я иногда покупаю у него кое-что, его положение...
Мальчик возвращается с вилкой.
"Папаша" (встает, поднимает стакан). За твое здоровье, Виктор!
Мальчик пьет за здоровье "папаши". С соседней площади доносится танцевальная музыка. Жан танцует с Женевьевой, Бабетта с Франсуа, официант с мадам Кабэ.
Ну что, дела идут?
Ланжевен. Теперь и ты доволен?
"Папаша" (после паузы). Вот оно, чего хотел этот город, для чего он был построен, о чем его заставили забыть под бичами, о чем ему напомнили мы... Чего же еще нужно?
Ланжевен. Только одного. Иногда я думаю: лучше бы мы восемнадцатого марта ударили по врагу. Мы решали: выборы или поход на Версаль? А ответ был один: то и другое!
"Папаша". Так что же?
Ланжевен. Теперь Тьер сидит в Версале и собирает войска.
"Папаша". Тьфу!.. Плевал я на это. Париж все решил. ЭТИ старички уже трупы. Мы уберем их в два счета. Войска! Мы с ними сговоримся, как восемнадцатого марта сговорились о пушках!
Ланжевен. Надеюсь. Это крестьяне.
"Папаша". За Париж, сударь!
Танцующие возвращаются к столику.
Бабетта. За свободу, Жан Кабэ! За полную свободу!
"Папаша". За свободу!
Ланжевен (улыбаясь). Я пью за частичную.
Бабетта. В любви.
Женевьева. Почему за частичную, господин Ланжевен?
Ланжевен. Она ведет к полной.
Женевьева. А полная, немедленная, это что же - иллюзия?
Ланжевен. В политике - да.
Бабетта. Франсуа, а ты умеешь танцевать. В каком же качестве ты танцуешь: как физик или как священник, как будущий кюре?
Франсуа. Я не буду священником. Наступают новые времена, мадемуазель Герико. Я буду изучать физику на средства, которые отпустит Париж.
Бабетта. Да здравствует раздел! Все принадлежит нам, и мы все разделим!
Женевьева. Бабетта!
Бабетта. Я научу тебя танцевать с Жаном щека к щеке. (Бросается на Женевьеву.)
Женевьева. Как видишь, я не защищаюсь, Бабетта.
Бабетта. Тогда - вот тебе, вот тебе и - вот тебе.
Они дерутся, катаясь по земле. Женевьева начинает защищаться.
Ах, ты говоришь - не защищаешься? Ты же мне чуть глаз не выбила, жаба!
Жан, посмеиваясь, удерживает Франсуа. "Папаша" и официант разнимают
дерущихся.
Мадам Кабэ. Как они вцепились друг в друга. Можно подумать, что у них шкафы ломятся от платьев. Ну и ну!.. Я недаром была против, чтобы вы шли наверх вывешивать флаг. Посмотрите на нее - она боевая.
Франсуа. Коммунарка не знает ревности.
Бабетта. Она сделана из дерева, да?
Женевьева. Нет, но она стоит, на своем и за свое. Хорошо, Бабетта, что здесь не оказалось штыка.
Входит Филипп.
Добрый день, Филипп!
Филипп. Вот я и снова тут. Хотелось знать, застану ли я вас еще в живых. По сообщению версальских газет, вы все посажены в тюрьмы и убиты. Каждого, кто перед сном не скажет "да здравствует Коммуна", выдает его собственная жена, а затем коммунары пытают его в отхожем месте, пока он во всем не сознается. Это там читали все. Наслушались про террор Коммуны.
Все смеются.
"Папаша". Друзья мои, наступает первая в истории ночь, которую наш Париж проведет, не оскверненный убийствами, грабежами, насилиями, обманом. Впервые на его улицах будут царить спокойствие и порядок и ему не нужна будет полиция. Все банкиры и мелкие мошенники, все сборщики податей и фабриканты, все министры, кокотки и попы убрались в Версаль. Город стал обитаем.
Франсуа. Ваше здоровье, папаша!
Филипп. И об этом я тоже читал в газетах. Ведь это оргии. Оргии Коммуны! Каждому из тиранов, засевших в ратуше, положено иметь семь любовниц - это число, определенное законом.
Бабетта. Ого, а у Жана их только две.
Франсуа (Филиппу). А почему ты убежал?
Филипп. Я не намерен топать для них даром. Господин Тьер - банкрот, он вылетел в трубу. Он уже не платит жалованья, солдаты продают свои ружья в Версале за пять франков.
"Папаша". А я... я получаю мое жалованье.
Ланжевен. Ты сам себе его платишь, в этом вся разница.
Филипп. А это уже бесхозяйственность Коммуны. Об этом идут разговоры я провел день в деревне, в Арле, у родителей. Они шлют тебе приветы, Франсуа. Я им не сказал, что ты стал коммунаром, этаким дьяволом, который хочет все поделить.
"Папаша". Я мечтаю получить коровью ногу, особенно копыто.
Ланжевен. А как ты перебрался через линию фронта?
Филипп. Меня никто не задержал.
Ланжевен. Вот это плохо. Вот это легкомыслие Коммуны!
"Папаша". Пьер, ты слишком высокого мнения об этих старцах, о господине Тьере и господине фон Бисмарке. Добро пожаловать, Филипп. Так говоришь, они того, вылетели в трубу? Дай мне газету, Пьер.
Ланжевен дает ему газету, он делает из нее бумажный шлем и надевает его
на голову.
Честь имею представиться: я Бисмарк. А ты, Жан, ты Тьер, возьми у Франсуа его очки. Сейчас мы покажем Пьеру, о чем говорят эти старцы, пока мы в Париже предаемся нашим скромным радостям.
"Папаша" и Жан принимают "исторические" позы.
Мой дорогой Тьер, я только что произвел одного болвана в императоры. Не нужно ли вам такого же?
Жан. Дорогой господин фон Бисмарк, у меня уже был император.
"Папаша". Это я готов понять: раз вы его уже имели, вы вправе не желать нового. Все это превосходно, но я обязан вам сказать, что если вы не будете слушаться, то вы получите обратно своего императора, и - заметьте себе - это не только угроза, ибо я ее выполню. Впрочем, может быть, вы желаете короля?
Жан. Господин фон Бисмарк, этого желает только часть, очень небольшая часть.
"Папаша". Но если вы не будете повиноваться, то вы его получите. Кстати, а чего желают ваши люди, я имею в виду этих... как их там... ну, тех, кто платит налоги... ах да - народ. Чего он хочет?
Жан (робко озираясь). Меня.
"Папаша". Но это же превосходно, вы мне совершенно так же милы^ как император или король... Значит, короля здесь тоже не хотят - смешно, знаете... Но и вы ведь... тоже не слушаетесь, вы еще гораздо лучше отдаете нам все это... как это называется, где мы находимся... где мы сейчас находимся. Да, правильно: Францию.
Жан. Господин фон Бисмарк, мне поручено отдать Францию.
"Папаша". Кем же, сударь?
Жан. Францией. Меня только что избрали.
"Папаша" (громко хохочет). Нас тоже! Императора и меня тоже избрали.
Жан (хохочет; затем). Шутки в сторону, господин фон Бисмарк, я что-то чувствую себя не очень уверенно. Короче говоря, я не уверен, что меня не арестуют.,
"Папаша". Знаете что - я вас поддержу. У меня пять тысяч пушек.
Жан. В таком случае, господин фон Бисмарк, мне остается поведать вам только одно желание: не разрешите ли вы... не позволите ли вы мне припасть губами к вашему сапогу? (Падает к "папашиным" ногам и целует его сапог.) Какой сапог! И какой вкусный!
"Папаша". Предупреждаю вас: не вздумайте сожрать его.
Жан. И обещай мне, Отто, что ты этим... что ты этими самыми сапогами растопчешь ее в пыль и прах.
"Папаша". Ее? Кого? Ах, Коммуну!
Жан. Только не произноси этого слова. Не произноси. Для меня оно такое же, как для тебя этот Либкнехт и этот Бебель.