На губах Сусанны появилась небольшая улыбка. Мик просто сидел и таращился.
Баст подняла голову, глаза ее расширились при виде новых людей, но она ничего не сказала. Она сосредоточилась на своей новой сущности, проверяя конечности, немного пошевелив каждой, прежде чем, шатаясь, подняться, чтобы обнаружить лапы там, где когда-то были руки и ноги.
— Все в порядке? — поинтересовалась Кару.
Женщина-солдат кивнула и потянулась, выгнув дугой позвоночник. Это была явно кошачья повадка; она почти напоминала кошку, которая только что проснулась на подоконнике и потягивалась.
— Хорошо исполнено, — сказала она, ее голос, раздавшийся из новоприобретенного горла, напоминал мурлыканье:
— Благодарю.
В груди у Кару что-то сжалось. Прежде ни один из них, не благодарил ее.
— Пожалуйста, — сказала она. — Тебе помочь спуститься вниз по ступенькам?
Баст вновь покачала головой.
— Полагаю, нет, — и опять потянулась. — Как я уже сказала, тело отлично исполнено.
И снова у Кару в груди что-то защемило. Комплимент. Это было смешно и нелепо, как благодарна она была за эти несколько добрых слов. Когда дверь за Баст закрылась, она повернулась к своим друзьям.
— Ну, что тут сказать, — промолвил Мик, откинувшись назад и опершись на локоть, с ленцой во взгляде и притворным спокойствием. — Ничего особенного. Странностью и не пахнет.
— Разве? — Кару резко осела на стул и потерла руками лицо. — Должно быть, мой измеритель странностей выключен. Я бы предположила, что это было, по крайней мере, немного странно.
— Повтори, — сказала Сусанна.
— Что? — Кару опустила руки и посмотрела на свою подругу.
Выражение лица Сусанны наглядно демонстрировало удивление.
— Повтори, повтори, — она подпрыгивала, сидя на кровати, словно ребенок, всплеснув руками и требовательно поинтересовалась:
— Когда я смогу приступить? Ты ведь собираешься обучить меня, да? Ну, конечно, собираешься. Вот, зачем ты привела меня сюда.
— Научить тебя? Но я не приводила тебя сюда...
Но Сусанна даже не слушала.
— Это гораздо круче, чем моя фигня с куклами. Черт возьми, Кару. Ты же создаешь жизнь. Ты гребаный Франкенштейн!
Кару рассмеялась и покачала головой.
— Нет, я не такая, — у нее было достаточно времени, чтобы подумать над этим, и в итоге, она отказалась от данного сравнения.
— Что до Франкенштейна, то тут все дело в том, откуда появляется душа.
Если человек создает «жизнь», то не может быть никакой «души», только бедный неприкаянный монстр, который не может найти своего места ни на земле, ни на небесах, ни в аду, если с этой точки зрения подходить к тому, чем занималась Кару, то она точно не была Франкенштейном.
— У меня есть души. — Она указала на груду кадил. — Я просто создаю к ним тела.
— О, и это все? — растягивая слова, произнес Мик. — Скукотища-то какая. Проще пареной репы.
Но Сусанна неотрывно смотрела на дюжины и дюжины кадил. Ее глаза округлились, да и рот тоже.
— Это все? — она бросилась через комнату, чтобы вытащить одно из середины сваленных в кучу кадил, положив начало незначительному оползню.
— Давай сотворим химеру. Пожалуйста? Покажи мне, как создавать тело.
Сусанна все еще подпрыгивала от возбуждения; Кару боялась, что она может начать делать то же самое.
— Я буду твоим Игорем*. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста? Смотри.
Она сгорбилась и прошлась, приволакивая ногу.
— Чего желаете, герр Доктор?
Резко выпрямившись, она вновь стала самой собой.
— Пожалуйста? Чья душа в этом кадильце? Тебе это известно? И откуда тебе это известно, если известно?
У нее был еще миллион вопросов, но Сусанна не дала Кару возможности ответить ни на один из них. Кару беспомощно посмотрела на Мика, который откинулся назад и пожал плечами, как бы говоря, «это все тебе».
— О, Бог ты мой, — Сусанна вдруг замерла, так как ее мысли захватила новая идея. — Художественная выставка. Ты это только представь себе?
Она начала размахивать руками, описывая свою идею.
— В стиле выставки Бальтюса**, с полдесятка химеровых тел, лежащих внутри, типа декоративных саркофагов, и они все открыты, «ох, ах», слышно отовсюду, «что за обстановка, они словно живые», а мы просто стоим и улыбаемся на манер Моны Лизы и вращаем вино в наших бокалах? Это был бы самый лучший момент в моей жизни. Или нет! Еще лучше! Мы их всех оживим! Дым, аромат благовоний, этот зажженный пучок фигни, а затем скульптуры поднимают свои головы и встают. Все без исключения решат, что это куклы или типа того, чем это еще может быть, и они попытаются узнать, как мы их сделали, и они все начнут позировать, чтобы фоткаться вместе с монстрами, не имея ни малейшего представления, что те на самом деле настоящие.
Она продолжала говорить, а Кару, не удержавшись, рассмеялась и попыталась остановить ее:
— Этого никогда не произойдет. Ты ведь это понимаешь, да? Никогда.
Сусанна закатила глаза.
— Понятное дело, зануда. Но разве это было бы не классно?
— Это было бы очень круто, — согласилась Кару.
Она никогда не задумывалась о своей работе с точки зрения искусства, что теперь казалось просто глупым, особенно после комплимента, который ей сделала пробужденная Баст. В памяти тут же всплыли воспоминания из ее жизни в качестве Мадригал, когда она, будучи ребенком (казалось еще совсем недавно), работала у Бримстоуна и любила придумывать какими должны быть новые химеры, и она даже рисовала их, отображая на бумаге свои мысли, чтобы показать ему. Она задумалась, не затем ли Исса (уже ее, Кару) заставила ее начать рисовать. Милая Исса, как же она скучала по ней.
— Но ты ведь разрешишь помогать тебе, да? — Сусанна была серьезной. Она протянула Кару кадило, которое взяла из общей кучи. — Давай создадим вместе первого. Кто это?
Кару взяла кадило в руки и просто держала его. Ей не хотелось говорить, что Тьяго решал, кого и когда воскрешать.
— Сьюзи, — вместо этого, сказала она, — ты не можешь.
— Чего я не могу?
— Ты не можешь мне помочь. Вы не можете здесь оставаться.
— Что? Почему это? — Сусанну начало отпускать очарование дикого восторга.
— Поверь мне, тебе не захочется здесь оставаться. Я собираюсь отправить вас обратно, как только вы достаточно отдохнете, чтобы отправиться в дорогу. У меня есть грузовик...
— Но мы только что добрались сюда, — она смотрела так, будто ее предали.
— Знаю, — Кару вздохнула. — И это так здорово — видеть вас. Я просто хочу, чтобы вы остались целыми и невредимыми. Чтобы вы были в безопасности.
— Ладно, а что на счет тебя? Ты в безопасности?
— Да, я в безопасности, — сказала она, осознавая, когда произнесла это, насколько незащищенной она себя ощущала все время. — Я нужна им.
—Угу, — Сусанна стояла с несчастным видом. — Кстати, об этом. Почему ты? Почему ТЫ здесь, с ними? Как так получилось, что именно ты этим занимаешься?
Это был совершено другой аспект правды, и Кару почувствовала, что ей так же «охотно» хотелось начинать разговор на тему своей истинной природы, как и показывать свои синяки. От чего ей было так стыдно? Она глубока вздохнула.
— Потому что, — сказала она, — я одна из них.
— Которая?
Кару моргнула. Это раздался голос Мика, и его вопрос был настолько небрежен, что ей показалось, будто она, должно быть, ослышалась, а потому переспросила:
— Что?
— Какой химерой ты была? Тебя ведь воскресили, верно? У тебя тату в виде глаз, — он жестом указал на ее ладони.
Кару повернулась к Сусанне и обнаружила, что та совсем не выглядит ошарашенной, как и Мик.
— Это все что ли? — промолвила она. — Я говорю вам, что не человек, а вы — ноль эмоций?!
— Извини, — сказал Мик. — Похоже, ты обезвредила нашу способность удивляться. Тебе бы надо было начать именно с этого, а затем уже рассказывать нам, что ты воскрешаешь покойников.
— Во всяком случае, — добавила Сусанна. — Это вроде как очевидно.
— Как это очевидно? — требовательным голосом спросила Кару. Она верила, что была человеком всю свою жизнь, она сомневалась, что каким-то образом была неубедительна в этой ипостаси.
— Просто эта аура странности, которая витает вокруг тебя, — Сусанна пожала плечами. — Даже не знаю.
— Аура странности, — повторила ровным голосом Кару.
— Странность-то-что-надо, — сказал Мик.
— Так какого ты роду-племени? — спросила Сусанна.
Этот вопрос не был простым, чтобы на него можно было вот так ответить без подготовки. Кару почувствовала, как ее ладони вспотели. В конце концов, они спрашивали Кару о ее племени, о ее семье, от которой она была так давно оторвана. Ей снова вспомнились события того дня, длинные кровоподтеки на полу, где тащили из пещеры тела, и линии заканчивались у обрыва в пропасть. Она вздохнула. Им не понять. Разумеется, им не понять. В их жизни не было необходимости беспокоиться о том, кто стал рабом в результате налета, прежде чем начать расспрашивать о его семье.
Когда-то давным-давно, у нее были родители, дом, родня. Когда-то давным-давно, она принадлежала одному месту, прекрасному, в котором не нужно было ничего менять.
— Я была Кирин, — тихо сказала она.
«Я и сейчас Кирин», — подумала она, хотя внешне от нее не осталось ничего от родного племени: ее клан и ее дом — все забрали ангелы, ее истинное тело — забрал Белый Волк, а теперь, возможно, Волк забрал у нее еще и... Зири.
— Я покажу вам, — услышала она свой голос.
Она достала свой альбом и карандаш, и на мгновение сильно сжала их в руке, гадая, сможет ли она нарисовать то, что задумала. Кару и прежде пыталась нарисовать Мадригал, но обнаруживала, что ее рука просто не слушалась, и приходилось прикладывать усилия. Она боялась — что получится неверно или, наоборот, выйдет очень похоже, или своих чувств, которые у нее появятся при виде своего прежнего облика. Ощутит ли она, что это ее истинный облик, и жаждет ли она этого? Или это будет странно, как если бы она никогда не была той далекой девушкой? Так или иначе, она не могла себе представить, что когда-то она была счастливой в этом облике.