– Вы ведь идете в деревню Уцзяпу? Мой муж – бездельник и обжора, с тех пор как я умерла, живется ему несладко. Пообещайте, что будете кормить его досыта, и он согласится на брак.
Четвертая тетушка уставилась на нее, остолбенев.
Женщина кивнула на прощание и проплыла мимо.
И они двинулись дальше, прямо на солнце, что слабо вздыхало, заходя за гору. Повернули, прошли немного вдоль реки, и на следующем косогоре показалась деревня. В полях у околицы торчали деревянные таблички с именами хозяев. На некоторых были приписки: «Земля в подряде на пятьдесят лет» или «У кого скотина забредет на мой участок, тому хорошей смерти не видать!». Поля уже засеяли пшеницей, по земле тянулись ровные шрамы от сеялки. Кое-где в солнечном свете посверкивали зерна. Четвертая тетушка с мужем шли по краю вспаханного поля, всматривались в дома на краю деревни, вдыхали аромат надвигающихся сумерек и тут заметили у околицы мужичка, который вовсю их разглядывал.
Четвертая тетушка спросила мужа:
– Ты знаешь, как зовут того человека? Где он живет?
– Знаю, зовут У Шу, живет под финиковым деревом в середине деревни, – ответил Ю Шитоу. – Если он согласится жениться на нашей Третьей дочери, ты уж не привередничай.
– Вдовец – это не беда, – раздраженно ответила Четвертая тетушка. – Главное, чтобы был здоровым.
– Что плохого в небольшом увечье? – ответил Ю Шитоу. – Мы сегодня побывали в пяти деревнях, видели семерых мужчин, по-моему, Третьей дочери любой бы подошел.
Четвертая тетушка резко остановилась и с вызовом глянула на мужа:
– Ты видел, как живут старшие дочери? И сами не родят, и свиньи не поросятся, и куры яиц не несут, а я целыми днями извожусь от тревоги. Будь у них здоровые мужья, разве случилось бы так, что яблони стоят без плодов? Пришлось бы Второй дочери давиться снадобьями, чтобы понести? И во время жатвы они бы вышли в поле убирать пшеницу, а не валялись в постели.
Четвертая тетушка так напустилась на мужа, что он замедлил шаг, отстал и шел за ней, понурив голову. Не сказал ни слова в ответ. А она все ворчала да брюзжала, и скоро они дошли до околицы и увидели там участок в таком страшном запустении, что не поймешь, два в нем му или три, круглый он или квадратный. Всю кукурузу на том участке задушили сорняки, посредине торчало несколько стеблей без початков, оплетенных сорной травой, будто деревья лианами, и от этого поле выглядело еще более заброшенным. Земля поросла бурьяном, тростником, чертополохом и пастушьей сумкой, да так густо, что и не поймешь, поле это или пустошь. И на краю этого заброшенного поля сидел мужичок, спиной он опирался о софору, под зад подложил черенок от лопаты. На щеку ему уселась муха, но мужичок даже пальцем не пошевелил, чтобы ее смахнуть. Лицо его было сковано серым дыханием пустоши, он выглядел умирающим, как это поле, заросшее сорной травой в пору, когда кругом собирают урожай. Услышав шаги, мужичок поднял веки, но тут же снова закрыл глаза, будто его одолела дремота.
– Эй, пора ужин готовить, – обратилась к нему Четвертая тетушка. – Это деревня Уцзяпу?
Мужчина поерзал на месте и хмыкнул, не удосужившись обернуться.
– Подскажи, как пройти к дому У Шу? – спросила Четвертая тетушка.
Он резко распахнул глаза, даже веки звякнули, и пристально посмотрел на Четвертую тетушку.
– Зачем тебе У Шу? – наконец спросил мужчина.
– Это и есть У Шу, – подсказал Ю Шитоу.
Четвертая тетушка оглядела У Шу с ног до головы. Волосы всклокочены, в прядях застряла земля и ползают вши. Одежда рваная, из прорехи на локте выглядывает грязная кожа. Штаны все в заплатках. Ткань черная, заплатки синие, а нитки белые. Башмаки разные, на одной ноге – старая матерчатая туфля ручной работы, на другой – драная парусиновая галоша.
– Так ты и есть У Шу? – спросила Четвертая тетушка.
У Шу фыркнул и говорит:
– Знаю, ты пришла на смотрины. Я сегодня духа видел, он сказал, что на закате явятся сваты на смотрины. И впрямь, не соврал.
– Подними руки, – велела ему Четвертая тетушка.
У Шу недоуменно уставился на нее, но поднял руки вверх.
– Засучи штанины.
У Шу засучил штанины и обнажил толстые, как пни, голени.
– Ничем не болеешь? – допытывалась Четвертая тетушка.
– Ты о чем?
– Глухота, немота, слабоумие.
– А сама не видишь? Я здоров, – ответил У Шу.
– Пройдись немного, я проверю, – приказала Четвертая тетушка.
У Шу встал из-под софоры и прошелся туда-сюда. Увидев, что ходит жених ровно, что руки-ноги у него крепкие, Четвертая тетушка так и расцвела от радости, а про себя подумала: «Счастливая судьба у Третьей дочери, нашли ей здорового жениха». У Шу замер перед ней, прямой, как дверная створка, и спросил:
– Что еще хочешь посмотреть?
– Дом большой?
– Соломенная хибара в три комнаты, крыша течет.
– Это не беда, – ответила Четвертая тетушка. – А деревья есть?
– Как умерла жена, я все деревья продал, а деньги и проел. – И добавил, указывая на софору толщиной с чашку: – Это дерево сосед вчера выменял на корзину зерна, на днях придет рубить.
– Куры, свиньи имеются?
– А чем я их буду кормить?
– Заплатки сам ставил?
– А кто же еще?
– И готовишь сам?
– Больше некому.
– Сосватать тебе девушку, чтобы платье чинила и еду готовила? – спросила Четвертая тетушка.
– Ты про свою Третью дочь?
Четвертая тетушка застыла от изумления:
– Уже знаешь?
– Я же говорю, ко мне дух приходил.
– Это жена тебе все рассказала? – догадался Ю Шитоу.
– Так что у нее с падучей? – спросил У Шу.
– Иногда по десять дней, по две недели без припадка, а бывало, что и полгода, – отвечала Четвертая тетушка.
У Шу задумчиво склонил голову набок, на лице его грязной коркой застыли сомнение и нерешительность.
– Вот поженитесь, она и выздоровеет, как мои старшие – раньше им от падучей никакого спасу не было, а как вышли замуж, сразу поправились, будто тучи рассеялись.
– А если не выздоровеет? – спросил У Шу.
– Выздоровеет, после свадьбы сам увидишь, – заверила Четвертая тетушка.
У Шу погрузился в долгое молчание, повертел головой, покосился на Четвертую тетушку и заявил:
– Ну хорошо, если хочешь, чтобы я женился на твоей Третьей, дай за ней побольше приданого.
– Чего попросишь?
– Раскладной сундук, три тюфяка и одеяла, но чтобы и верх новый, и подкладка, и набивка.
– Хорошо.
– Еще дашь пять пар туфель, а то у меня ни обуви, ни одежды, – продолжал У Шу.
– Дам восемь пар тряпичных туфель, две пары галош и две шерстяные кофты в придачу.
– И хибару надо соломой покрыть.
– На это много денег не потребуется, – ответила Четвертая тетушка.
– Еще купишь мне вола, – сказал У Шу и добавил, глядя на заросшее поле: – А то умаешься каждый год землю перекапывать.
Четвертая тетушка спросила, помолчав:
– Сколько стоит вол?
– Мне не к спеху, – ответил У Шу. – Можно и через полгода после свадьбы.
– Хорошо, будет тебе вол, – согласилась Четвертая тетушка.
Тут перед ней выскочил Ю Шитоу и закричал:
– С ума сошла? Хоть весь дом продай, на вола нипочем не хватит!
– Зато жених здоровый, – возразила Четвертая тетушка.
– Этот здоровый жених – грабитель, он же тебя обчистит до нитки! – не унимался Ю Шитоу.
– Зато здоровый, – отвечала Четвертая тетушка.
– Ты с кем разговариваешь? – спросил У Шу.
– Так что, посеем озимую и сыграем свадьбу? – спросила Четвертая тетушка.
– Я весь год ничего не сажал, у меня нет ни зернышка, дай мне сперва половину кукурузы нового урожая и половину урожая старой пшеницы, а потом приходи копать поле и сеять озимую.
– Добротой нашей пользуешься? – возмутился Ю Шитоу.
– И зерна посевного у меня тоже нет, – добавил У Шу.
– Приду копать, заодно принесу тебе зерно и удобрения, – ответила Четвертая тетушка.
– Лучше помереть, чем пойти за такого скареду, – сказал Ю Шитоу. – Хочешь, чтобы Третья всю жизнь мучилась?
– Свадьба его исправит, – возразила Четвертая тетушка. – Даже самые конченые люди после свадьбы становятся и трудолюбивыми, и бережливыми.
– Кто-то все время бубнит над ухом, – оглянувшись по сторонам, сказал У Шу. – И гляди-ка, бурьян на краю поля только что стоял ровно, а теперь целый кусок вытоптан.
Четвертая тетушка взглянула на вытоптанный участок и сказала:
– Ты мою Третью обижать не будешь?
У Шу вскинул голову:
– Я ведь на ней женюсь, чего ради ее обижать?
Так Четвертая тетушка устроила свадьбу своей Третьей дочери, будто заключила удачную сделку, когда довольны и продавец, и покупатель. Ослепительно-красное солнце опустилось за гору, и последние его лучи окрасили дома, деревья и улицы деревни Уцзяпу в темный пурпур, словно это не деревня, а причудливое облако на краю летнего неба.
Глава 4
Осень миновала.
Поля засеяли озимой пшеницей.
На эти дни Четвертая тетушка и наметила свадьбу – Третья дочь выходила замуж в деревню Уцзяпу, в сорока пяти ли от Юцзяцуни. Четвертая тетушка с помощниками отнесла в Уцзяпу солому, починила крышу в хибаре Третьего зятя, вскопала его поле, очистила землю от корней, сорняков, камней и черепков, сложила их на краю поля. Почти все приданое, которое требовал зять, было готово, ему осталось только забрать половину осеннего урожая пшеницы. Во-первых, это зерно было обещано за невестой, во-вторых, иначе молодоженам оказалось бы нечего есть.
У Шу пришел из деревни Уцзяпу в третий день лунного месяца. Чуть свет уже прикатил тачку и застучал в ворота семьи Ю. Ему открыла Третья дочь. Увидела У Шу, и глаза ее вспыхнули, засияли. Несколько дней назад, во время их первой встречи, Третья поняла, что жених – не увечный, спряталась в доме и отказывалась выходить. Сидела и хихикала сама с собой. Когда У Шу уходил, она шла за ним до самого гребня, а вернувшись, всю ночь просидела у кровати, глупо посмеиваясь, и никак не соглашалась лечь спать. Но теперь она уже ничего не стеснялась, и от стыдливого румянца на ее щеках не осталось и следа.