Вспомнил свою встречу с Лешеком Бальцсфовичем – министром финансов, исполняющим обязанности премьера Польши, год назад, в декабре 1991-го. Мы раньше лично никогда не встречались. Пару раз разминулись на экономических конференциях. Но было много общих знакомых: его заместитель в польском Министерстве финансов Марек Домбровский, советник Яцек Ростовский, наши-Петр Авен, Константин Кагаловский, Сергей Васильев. По-моему, у Петра Авена Бальцерович в конце восьмидесятых ночевал дома – не было денег на гостиницу.
Лешеку выпало первому начинать серьезные реформы после развала социалистической экономики, поэтому ему было особенно тяжело. К концу 1991-го за ним – серьезные преобразования, либерализация экономики, открытие внешней торговли, постепенное становление частного сектора. И вместе с тем – крутое падение объема промышленного производства, сохраняющаяся довольно высокая инфляция, рост дифференциации доходов. Общая оценка произошедшего хорошо выражена в названии вышедшей к этому времени книги Г.Колод-ко "Упущенный шанс". Еще никто не знает, что проведенные в Польше реформы заложат основу динамичного индустриального роста, который начнется в 1993 году. Что в 1996 году Польша, с ее впечатляющим ростом промышленного производства, станет самой быстрорастущей страной в Европе, одной из самых динамичных в мире. Что пройдет не так уж много времени, и весь мир заговорит о начинающемся польском экономическом чуде. Но все это потом. А в это время Бальцерович – один из самых непопулярных и ненавидимых в Польше людей, "ограбивший" народ – на грани отставки. Она произойдет через несколько недель после нашей встречи. Лешек явно это понимает. Разговариваем, пытаюсь в максимальной степени почерпнуть практический опыт, особенно детали, которые не найдешь ни в каких аналитических материалах, статьях, книжках.
Польша раньше вошла в режим интенсивного финансового кризиса разваливающегося социализма, начала реформы. Давно привык, при всех различиях наших экономик, рассматривать ее как точку отсчета, позволяющую выявить, проанализировать те проблемы, с которыми предстоит столкнуться России в ходе рыночных преобразований.
В декабре 1991 года думаю о происходящем в Польше и с личной точки зрения. Примерно таким будет мое положение, так же будут ненавидеть через пару лет и меня, даже если в неизмеримо более сложных российских условиях сумеем включить рыночные механизмы, не допустим гиперинфляции, введем конвертируемый рубль, наполним рынок, создадим базу экономического роста. Что и говорить, не слишком вдохновляющая перспектива.
Летом 1992-го был с визитом в Польше. К этому времени Лешек уже ушел в отставку, думал, писал. Поздно вечером, после официального протокола, пошли посидеть с ним в один из варшавских кабачков. Говорили об экономике, о сути проблем постсоциалистической трансформации. Казалось, что Польша уже начинает выбираться из кризиса, указывая путь, по которому пойдут другие страны. На жизнь и превратности политической судьбы Бальцерович не жаловался, но глаза были грустные, как у летчика, которого отстранили от полетов. Я думал, что, если доживу до отставки, такое же настроение, некоторое время спустя, будет и у меня.
Потом мы не раз встречались, обменивались экономическими материалами, подружились. Бальцерович возглавил польскую либеральную партию "Союз свободы". Постепенно понимание того, что было им сделано для Польши, в общественном сознании ширилось, И все же никогда не забуду выражение лица одного из самых выдающихся экономических реформаторов двадцатого века через несколько месяцев после его отставки.
В декабре 1992 года решил взять отпуск, уехать подальше от газет, телефонов, поработать спокойно. Ведь начиная с августа 1991-го просматривать экономическую литературу удавалось лишь урывками. Хотелось быстрее восполнить этот пробел.
Из просмотренных материалов складывалась достаточно ясная общая картина. Экономические преобразования начала 90-х годов в Восточной Европе, в республиках бывшего СССР явились реакцией на естественный кризис социалистической модели, на развал обеспечивавших ее функционирование политических, хозяйственных и силовых структур. С этим исторически неизбежным вызовом времени столкнулись страны, существенно различающиеся по своей территории, по структуре экономики, по уровню сохранившихся национальных рыночных механизмов. И если проанализировать, как разные страны попытались, каждая по-своему; ответить на этот вызов и сформировать свою, адекватную ему экономическую политику, то можно сделать некоторые общие выводы. Позволю себе перечислить наиболее существенные из них.
– Резкое падение производства – неизбежный результат кризиса социалистической системы микроэкономического регулирования, ее вынужденной форсированной перестройки. Падение промышленного производства нигде не составляет менее 30 процентов достигнутого максимума и охватывает период не менее трех лет. Отсрочка запуска рыночных механизмов при нарастающей неэффективности традиционных приводит лишь к тому, что падение производства начинается до реформы (СССР, 1990-1991 гг.). Страны, первыми начавшие радикальные преобразования, первыми же восстанавливают экономический рост (Польша, 1993 г.).
– Важнейшие факторы, определяющие трудности запуска рыночных механизмов и связанные с ними издержки, производны от масштабов финансовых диспропорций, оставленных в наследство социализмом, и плачевного состояния национального частного сектора. По этим параметрам в наиболее благоприятных условиях к началу реформ находились: Венгрия, с ее масштабным частным сектором, сформированными рынками, отсутствием денежного навеса и ограниченными диспропорциями в денежных потоках; Чехословакия, единственная из социалистических стран, сохранившая до победы революции традиционную финансовую стабильность; Польша, которая и в рамках социализма сохраняла частный сектор. Именно в этих странах прогресс в становлении рыночной экономики был наиболее быстрым, падение производства – наименьшим.
Республики же бывшего Советского Союза унаследовали не только масштабные финансовые диспропорции и неразвитый частный сектор, но и рекордно высокую военную нагрузку на экономику. Отсутствовали к началу реформ и важнейшие рычаги регулирования, включая полноценные центральные банки. Все это и определяло трудность адаптации экономики к принципиально новым условиям. К этому следует добавить и важный психологический фактор: за долгие годы коммунистического правления общество в значительной степени утратило навыки индивидуального труда – основы рыночного хозяйства.
Далее:
– В условиях постсоциалистической экономики инфляция – прежде всего денежный феномен. Либерализация цен переводит подавленную инфляцию в открытую. Практически повсеместно (кроме Венгрии) первоначальный скачок цен примерно вдвое превышает предварительные оценки. При сдержанной денежной политике темпы их роста, заданные первоначальным либерализационным импульсом, удается в течение года свести до уровня, не превышающего 2-3 процентов в месяц, открыть тем самым возможности для инвестиций в национальное производство.
Как следствие сказанного, – а к этому можно было бы добавить и многое другое, – страны, которые выдержали последовательную линию на радикальные реформы, через два-три года после их начала обретают действенные механизмы рыночного микрорегулирования, быстро развивающийся частный сектор, открытую экономику, приемлемый уровень денежной стабильности. На первый взгляд, может показаться, что, заплатив падением объема производства за выход из социализма, они могут теперь уверенно двинуться по пути устойчивого роста. Однако реальность гораздо жестче. И после решения самых неотложных задач стабилизации социалистическая модель оставляет в наследство тем, кто пытается вернуться на путь капиталистического развития, непростые долгосрочные проблемы, прежде всего – социально-политического характера.
Запуск несовершенных рыночных механизмов, экспансия легального частного сектора неизбежно вызывают быстрый рост социальной дифференциации, особенно болезненной для стран бывшего социализма с царившей в них психологией уравниловки. И это приводит к серьезным политическим коллизиям. Пауперизация значительных групп населения на фоне вызывающей роскоши нуворишей становится долгосрочной питательной средой политического радикализма.
Как и для традиционного капитализма, главным противоядием против интенсификации социального неравенства может служить динамичный экономический рост, однако сочетание ряда негативных факторов существенно осложняет постсоциалистическим странам прорыв на этом направлении. Социалистическая модель развития опиралась на перераспределение ресурсов через государственный бюджет, который обеспечивал финансирование инвестиционных проектов. Роль негосударственных источников накопления, в первую очередь сбережений населения, была незначительной, а жесткий политический контроль, позволяя обеспечивать высокий уровень централизации финансовых ресурсов в руках государства, препятствовал посягательству различных социальных, профессиональных, ведомственных групп на перераспределение ресурсов в свою пользу.
А потому первым следствием ослабления политического контроля в странах позднего социализма повсеместно становились подрыв эффективности механизмов государственного финансирования, развал государственного бюджета, инфляционный кризис. Государство, лишенное традиционных механизмов принуждения, но по-прежнему обремененное грузом патерналистской ответственности, было уже не в состоянии финансировать накопление в минимально необходимых масштабах. Попытки же решать проблему за счет дефицитного финансирования лишь усугубляли инфляционный кризис.
Резкое сокращение государственных накоплений становится причиной развития тяжелого кризиса в самом широком круге отраслей. Происходит деградация основных фондов, и в то время, когда отраслям, предприятиям, сталкивающимся с принципиально новыми рыночными условиями, жизненно необходимы инвестиционные ресурсы для обеспечения структурной перестройки, общество не в состоянии их мобилизовать. Именно в этом – корни глубокого кризиса постсоциалистической экономики и суть тех проблем, которые необходимо решить в ближайщие годы. Без этого невозможно дина