Она подробно объяснила, как ехать. Вернувшись домой, я объявила, что получила внезапное приглашение от Лизы, справляющей день рождения брата.
— Но это далеко, — сказала мама, — как же ты будешь возвращаться?
— Пусть едет с ночевкой, — легкомысленно предложил папа.
Собрался целый семейный консилиум. Наконец меня отпустили с целым сводом инструкций. Не пить шампанское, от которого у меня якобы болит голова, не гулять в незнакомом лесу одной, не садиться в такси. В случае, если день рождения затянется, позвонить в Москву тете Тусе, а она специально там будет, и остаться ночевать у Лизы. На следующий день явиться на дачу не позже чем к обеду. Вот так!
Забежала к Алексею, и мы составили список приглашенных лиц, предварив его девизом «Гости съезжались на дачу...».
Максимилиан Блютнер — венский музыкант.
Джей Гетсби — майор, известный как Великий Гетсби.
Томас Глан — лейтенант, охотник и любитель уединения.
Александр Пушкин — чиновник десятого класса, поэт.
Джил Флемминг — моя подружка.
Последнюю решили позвать потому, что уж слишком много мужчин, а кроме того, моя Джил сама забредала в покинутые дома, так что ей не в новинку таинства.
22.30. Ужасно волнуюсь, как все получится завтра. Понравится ему мой «Леонардо»?
ИЮЛЬ
I.Цветы
Повесив голову прозрачную на грудь,
молчал в стакане белый гладиолус.
Он позабыл свое лицо и голос,
а в зеркало напротив не умел взглянуть.
Тюльпан, протяжно красный от страданья,
о Фландрии хранил в себе преданье
и, нежно задыхаясь от тоски,
сжимал в ладонях сумрачных виски.
Нарцисс, кавалергардский офицер,
раскинув руки, созерцал пространство.
Мундиром белым, тонкостью манер
он комнате напомнил иностранца.
А бравые казацкие гвоздики!
А розы в кринолинах золотых!
Здесь все толпятся, танцы многолики,
здесь бал, шептанье, листья и цветы...
Но синих нет. Лишь глупый василек
кружится под окном, как синий мотылек,
заглядывает и в гостей по-детски
бросает горсти синевы простецкой.
А запахи! О как медоточивы
пустые лопотанья лепестков,
поклонов хоровод неторопливый,
порхание надушенных платков.
От их соседства счастливы и немы,
мы не в себе, но знаем наперед,
как слабой болью горечь хризантемы
по сумрачному августу плывет.
II. Сад
Так вот.
Я ночью выбежал, была
какая-то на небе жалость,
и стадо яблонь к дому жалось,
перед луной немея добела.
И как-то странно яблоки висели,
калитка выходила не туда,
я вспоминал мучительно —
ах да!
Меня позвали, подняли с постели.
Но что-то передвинулось в природе,
а я остался. Кто меня позвал?
Я долго просыпался, опоздал.
Куда теперь? Теперь я непригоден.
Я сел на траву. Здесь гудело дно.
Кузнечик раздувал свое горнило,
луны горело круглое окно,
оно слепило, но не говорило.
Какой томительный волшебный сон .
окутал сад! Мои деревья
стояли в нем то колесом,
то амфорой, то арфой древней.
То, как подсвечник, каждый куст
держал звезду на тонкой ветке,
то тень и свет плели беседки,
скользя по листьям наизусть.
То лесом свай казался сад,
и ночь стояла непреклонно
на нем который век подряд,
как византийская колонна...
Так до утра. Оно меня вернуло.
Прошел сосед, с которым я знаком,
пришла корова и меня лизнула
своим шершавым теплым языком.
9 августа. Четверг
Этот день прошел. А теперь я лежу, отсыпаюсь и описываю все, как было. Приготовься, дневник, тебе много придется услышать. Итак...
ГОСТИ СЪЕЗЖАЛИСЬ НА ДАЧУ
(Рассказ Маши М.)
Мы сидели и волновались. Приготовили стол, не слишком роскошный, но с обилием вина и фруктов.
— Конечно, соперничать с домом мистера Гетсби не приходится, — сказал Алексей, — у него ананасы на простых деревьях растут. Только помни, ни слова о дне рождения — мы пригласили их для другого.
Разумеется, первым прибыл господин Блютнер. Он, впрочем, никуда и не отбывал, ему только пришлось натянуть свой поношенный сюртук.
За ним появился лейтенант Томас Глан. Это сюрприз, ведь Глан вечно опаздывает. Он поставил в угол свою двустволку и с мрачным видом уселся за стол.
Джей Гетсби вошел секунда в секунду. Он протянул мне букет роз и поцеловал руку. Впорхнула Джил, свежая и оживленная. Только чиновник десятого класса запаздывал.
— Это осложняет дело, — сказал Алексей, — без него нам трудно решить вопрос, для которого собрались.
— Какой тут вопрос? — спросил лейтенант Глан.
— Если помните, господа, вы зашли ко мне как-то с визитом и тут же спросили, кто есть та Единственная, которая не изменяет?
— Вопрос не из легких, — сказал майор Гетсби.
— М-да... — буркнул господин Блютнер.
— Так что ж мы должны решать? — спросил лейтенант Глан.
— Во всяком случае обсудить, — сказал Алексей. — Кто та Единственная, которая не изменяет.
— Я бы ответил кратко, — сказал Джей Гетсби. — Это та, которую любишь.
— Именно эти и изменяют, — мрачно возразил Томас Глан.
— В конце концов, дело сводится к простому, — сказал Алексей. — Нужно решить, существует ли такая особа. Если да, есть смысл ее поискать. Если нет, можно разойтись спокойно.
Молчание.
— О чем они говорят? — шепотом спросила Джил. — Мне кажется, эти люди шутят.
— Возможно, — шепотом ответила я. — Я предлагаю перейти к простому опросу, — сказал Алексей. — Майор Гетсби, считаете ли вы, что на свете существует Единственная, которая не изменяет?
— Я уж ответил. Это та, которую любишь.
— Но вы любили Дези Фэй?
— Я и сейчас ее люблю.
— А разве она не изменила вам с Томом Бьюкененом? Разве не вышла за него замуж?
— Она просто ошиблась, старина, поверьте. В конце концов она поняла, что любит меня.
— И пихнула вас под пистолет убийцы, — пробормотал Томас Глан.
— Я протестую! — Джей Гетсби вскочил с пылающим лицом. — Дези чиста!
— Даже если это ошибка, факт измены очевиден. Мы не можем считать Дези Фэй Единственной. — Алексей что-то черкнул в блокноте. — Теперь я спрошу лейтенанта Томаса Глана. Считает ли он, что на свете существует Единственная, которая не изменяет?
— Вы ждете ответа «нет»? — спросил Томас Глан. — Так я вам отвечу проще — не знаю. По крайней мере еще не нашел. В лесах Нурланна она не встречалась.
— А вы что скажете, господин Блютнер?
Старый музыкант прокашлялся:
— Я... кхе... трудно говорить. Мне бы сыграть, да инструмент расстроен. Нет уж, я помолчу.
— Не понимаю, что здесь происходит, — шепчет мне Джил. — Какая-то Единственная. Может ли быть Единственная, если уж нас с тобой двое?
Прелестная Джил! Мы с ней смеемся и перешептываемся. Внезапно дверь распахнулась, и вошел человек. Лицо его было бледно, глаза блуждали. Он оглядел присутствующих и что-то пробормотал.
— Вы, вероятно, от Пушкина? — спросил Алексей. Человек поморщился.
— Где же он так задержался?
— Метель, — произнес человек.
— Даже на севере я не видал метели в такое время, — сказал Томас Глан.
— Я могу сказать лишь одно, — ожесточенно произнес человек, — метель! Всюду метель.
— Быть может, вы примете участие в нашем разговоре? — спросил Алексей.
Человек усмехнулся криво:
— Участие? В разговорах нет толку.
— Мы ищем Единственную, которая не изменяет, — сказал Алексей.
— Метель... — пробормотал человек. — Снег и ветер...
— Что ж получается? — Алексей обратился к остальным. — К единому мнению мы не пришли.
— А вы-то сами как думаете? — спросил лейтенант Глан. — Есть ли на свете Единственная?
— Действительно, старина, — присоединил свой голос Джей Гетсби.
— Что касается меня, тут нет сомнений, — уверенно ответил Алексей. — Такая особа существует.
— И вы могли бы назвать ее имя?
— Разумеется.
— Мы все внимание.
— Ее имя, — сказал Алексей торжественно, — ее имя...
(Рассказ Маши М. прерывается на самом интересном месте. Продолжение следует...)
Стало темнеть. Август месяц убавил света. И вот уже на небе появились первые признаки звезд. Я сказала:
— Мне нужно идти домой.
— Останься еще немного, — попросил он. — Сегодня мне почти тридцать.
Сердце мое трепетало. Ведь я могу остаться на целую ночь! Нет, невозможно. Да и зачем. И все же не могла сдвинуться с места. Он поглядывал на меня пытливо.
— Спасибо тебе, так долго сегодня со мной. Признайся, тебе это много стоило? Наверное, дома пришлось сочинять?
И я созналась. Рассказала про мнимую поездку к Лизе. Он задумался:
— Сейчас уже полдевятого. Ты обещала вернуться раньше. Не лучше ли позвонить в Москву? На станции есть автомат.
У меня перехватило дыхание. Звонить тете Тусе — значит, остаться на Черной даче. Но как это сделать? На станции всего один автомат. Сейчас и мои отправятся выяснять, что от меня слышно. Эх, была не была! Отчаянная смелость проснулась во мне. Сколько мне жить в своем доме пришпиленной к юбке матери наподобие Настеньки из «Белых ночей»?
Он собрался идти со мной, но я попросила его остаться. Вдруг нас увидят вместе! Мчалась по просеке как угорелая. Стоило нашим выйти из дома, неминуемо столкнулась бы с ними.
Вот автомат. У меня перед глазами пелена, ничего не вижу, не оглядываюсь даже. Бросаю пятнадцать копеек. Деревянным голосом сообщаю тете Тусе, что остаюсь у Лизы.