езда. Через несколько шагов Диана остановилась перед яблоней с обвислыми ветвями, с расщепленным надвое стволом и протянула кубок Хирургу, который сидел, опершись на ствол. Хирург, по-видимому, только что проснулся. Встрепанный, хмурый, он взял кубок, не глядя, и неторопливыми крупными глотками, точно принимал снадобье, осушил его. Рядом с ним стоял бородач в белой, до пят, накидке, с застывшим в улыбке, но почтительным, даже восхищенным лицом.
– А ты сбросил меха, Ян. – Хирург вернул кубок. – Не пахнешь козлом. Изменился… – В последнем слове, разделенном гортанным толчком надвое: «изменил-ся», – были вопрос и требование ответа.
Диана приложила к кубку ладонь. Тот был горячим. Она как будто взяла его с солнцепека.
Человек в белой одежде переступил с ноги на ногу.
– Больше трех лет прошло. И, пожалуйста… не называй меня Яном.
– Это отчего же? – удивился Хирург.
Человек устремил на него загоревшийся взгляд и ответил с внезапным вызовом, со злобой даже:
– А оттого, что мужчина меняется в любом случае – теряет он одну голову или… Сильно или очень сильно. Вот отчего!
Хирург ткнулся затылком в ствол и, подобрав ноги, накрыл ладонью правый глаз. Диана не сразу догадалась, что он смеется. Он не хотел этого выдать, но, не в силах терпеть, отнял руку от лица, захохотал в голос и тотчас подавился. Его смех разбудил кого-то из спавших у калитки, послышался звук треснувшей ветки и шелест клинка. С заложенными за спину руками бородач стал прохаживаться перед Хирургом. Смех не обидел его.
– Прости, Ян.
Человек приостановился.
– Я же просил…
– Прости, прости, – отмахнулся Хирург. – Я слушаю тебя.
Бородач развел руками:
– Можно думать, ты не знаешь наперед, что я скажу.
– Не знаю, – пожал плечом Хирург. – Я даже не знаю твоего нового имени.
Диана села на землю. Вино кружило голову. Ей казалось, холм поворачивается вокруг расщепленной яблони. Прижимая к ноге кубок, она слушала человека, не хотевшего называться Яном, как тот говорил, что все эти три года боялся объяснения с Хирургом, все три года – наедине с собой, в молитвах, в беседах с сильными мира сего – размышлял о лучшем устройстве царства. Время – коварная вещь, оно превращает нас в мудрецов либо делает детьми.
– …Да, да! – он показал Хирургу свои иссеченные шрамами ладони. – Нельзя жить отрицанием! Все это хорошо, пока не взрослеешь. А плетью обуха не перешибешь. Порядок, какой ни есть, все же порядок, и ты либо подчиняешься, либо тебя побивают камнями… Либо… – Не-Ян возвел очи горе. – Вы приходите к третьему соглашению. И это победа.
Диана не расслышала возражения Хирурга, она только вдруг увидела, что тот и не-Ян стоят друг против друга и Хирург орет на перепуганного бородача, орет страшным, истошным голосом раненого человека. Она даже не сразу поняла, что Хирург совершенно наг. Руки его не находили себе места, и то, что он, гневаясь, безуспешно пытался выразить словами, руки как бы набрасывали и тотчас разметали вокруг головы не-Яна. Двое, те, что лежали прежде у калитки, подошли и встали позади расщепленной яблони.
– Да лучше б ты умер, дурак! – сказал, выдохшись, Хирург, подхватил покрывало и обмотался им. – И что ты называешь победой? Ответь мне – что ты называешь победой?
Не-Ян оторопело молчал и комкал в кулаке край накидки.
– Третье соглашение… – продолжал Хирург. – Уж не думаешь ты, что они и в самом деле приняли твои условия? Что они тебе обещали – золото? синекуру? а может, сан? Как вообще тебя зовут?
– Ты… – прохрипел не-Ян.
– Что?
– Тебя…
– Ме-ня? – С изумлением, словно на раскрытую книгу, Хирург положил руку себе на грудь. – Они предложили тебе – меня?
– Да нет же! – ошалело закричал не-Ян. – Нет! Они… они хотят судить… они уже осудили тебя!
Хирург обернулся к своим телохранителям.
– Не ты принес эту новость.
– Не я, – согласился не-Ян. – Но только я знаю, что они на самом деле хотят… Послушай, ты зря плохо думаешь о них. Они знают твою силу. Казнь – пыль в глаза императору.
– Казнь – всегда казнь.
– Пойми их правильно. Кровь льется рекой, и они не могут позволить тебе оставаться в городе. Ты сам виноват. Что делаешь, смотри. Поносишь и позоришь их на всяком углу. От встреч уклоняешься. Ни о каком союзе не хочешь слышать. Но в одном нисходишь до них – принимаешь их помощь молча, как должное.
– О чем ты?
– Как – о чем? Ну а та твоя выходка в храме – неужели ты считаешь, что смог бы уйти живым, не прикрывай тебя их люди? Неужели ты думаешь, что и сейчас никто не беспокоится о тебе, кроме этих молодчиков за спиной?
– Я думаю, что, помимо меня, твои доброхоты обеспокоены обратным – угрозой, которую они видят во мне, – тихо сказал Хирург. – Но я не понимаю другого – зачем им понадобилось говорить тебе, что я не встречаюсь с ними?
– Как? – выпучился не-Ян.
– А вот так. Они предложили тебе подмену – казнь невинного, но ты называешь это третьим соглашением. Они предложили тебе – нет, ты предложил им, сам – убрать меня в глушь (не могу же я расхаживать после смерти по городу), убрать туда, где я уже не смогу видеть ничего, кроме их великодушной охраны… И это ты тоже называешь соглашением?
Не-Ян стоял, склонив голову, кулаки его были сжаты.
– Это не будет невинный человек, – произнес он упрямо. – Это будет убийца. Его ждет яма. Он…
– Нет, это будет невинный человек, – отрезал Хирург. – Из-за того, какую и чью вину ему придется… И – как!
– Это не имеет значения.
– Нет, это имеет огромное значение! Три года… – Хирург поднял руку с тремя выставленными пальцами, – тебе понадобилось всего три года, Ян, чтобы растерять все свои мозги! – Вздохнув, он прошелся к дереву, под которым сидела Диана, и обратно. – Послушай, а может, ты просто решил отомстить мне? Ну – скисшее первенство? Это я еще ладно. Упечь с глаз подальше… Ну?
Не-Ян стоял без движения, как соляной столб. Хирург еще раз прошелся к Диане, мимоходом, словно собаке, подмигнул ей и вернулся к не-Яну:
– Ладно, прости…
У подножья холма послышался шум. Это было похоже на ветер. Один из людей Хирурга с мечом наперевес сделал несколько шагов вниз по склону и всмотрелся в темноту. Тут, как будто вспомнив о чем-то, Хирург протянул руку к не-Яну и взял его за бороду. Не-Ян охнул, и борода наполовину отвалилась от подбородка. Диана обомлела. Рассеянно взявшись за бороду, не-Ян оторвал ее вовсе и бросил. На помолодевшем лице его, с еще не зажившим Т-образным шрамом – таким же, как у Хирурга, – на левой щеке, застыло выражение досады.
– Ты… – тихо сказал Хирург.
«Ветер» между тем усиливался, внизу склона трещали ветки и шуршала трава. Воздух наполнялся рябящим факельным светом.
– Дурак! – воскликнул Хирург. – Боже мой, какой дурак! Беги… они же…
Он было повлек не-Яна вглубь, к калитке, но снизу уже поднимались солдаты с мечами и копьями, торжественно, как знамена, несли себя старцы в священнических одеждах, спешили какие-то возбужденные оборванцы, от трескучих факелов в саду становилось светло и шумно, как днем. Гортанно звучала чужая речь.
– Да не меня – его! – сказал Хирург подступившим к нему охранникам и указал на не-Яна. – А ты – уходи, – бросил он Диане, но, видя, что она не понимает ни слова, взял ее за руку и подтолкнул к калитке.
Очутившись за оградой, Диана поставила кубок на землю и присела на колено. Тотчас она увидела, как кто-то из оборванцев направился к ней, но, проходя мимо Хирурга, растянулся на траве и с воплем схватился за ступню. Из-под его замасленной накидки вывалился короткий меч и моток бечевы.
Пространство вокруг расщепленной яблони как будто замкнулось наклонным цирком. Понадобилась еще минута, чтобы все встали покойно и голоса притихли. Тогда старик в расшитой золотом хламиде подошел к яблоне, мелко, будто хотел сесть, потоптался и воркующим голубиным голосом объявил Хирургу:
– Иди либо сам, либо дай нам его!
– Тебе выбирать, – ответил Хирург. – Подумай, кто тебе нужен.
– И поздно, и нечего думать! – гневно воскликнул старик и взмахнул золотой клюкой. – Не тяни время! Случится то, что должно, и теперь ты не смеешь нам помешать!
Хирург отер ладони.
– Ты привел солдат империи, потому что твои люди больше боятся солдат, а не тебя. Ты защищен их же кровью. Чем еще ты можешь торговаться со мной?
Старик хотел что-то ответить, но только ощерил пустой и черный, как дупло, рот, воздел руки из глубоких рукавов и, на мгновенье выпустив золотую клюку, дважды хлопнул в ладоши.
От толпы отделился сгорбленный подросток, кивнул старику, подошел к не-Яну и трусливо – опять же оглянувшись на старика – лизнул его в висок. Тотчас солдаты сдвинулись с мест, и четверка их каким-то механическим, шахматным движением взяла не-Яна в кольцо. Между ними и охранниками Хирурга было не больше двух шагов, из этого промежутка как бы стал откачиваться воздух, но Хирург поспешил разрядить тишину приказом: «Нет». Его люди отступили. Старик в золотой хламиде обратился к солдатам на латыни. Не-Яна подвели к нему. Один из оборванцев снял с себя одежду, положил ее к ногам старика и, обернувшись, наотмашь ударил пленника по лицу. Не-Ян удивленно схватился за щеку. Он хотел что-то сказать, но оборванец ударил его по другой щеке и плюнул в лоб. Закрывшись руками, не-Ян прошептал что-то, между ладоней по его подбородку бежала кровь. Чутко, словно к двери, обидчик подался к безответной жертве, но тут возле головы его прошуршал меч; он присел и оглянулся на охранника Хирурга, того, что нанес ему удар, и на старика, как будто испрашивая защиты. Диана увидела, что по шее оборванца сходит жирная лента крови, сам он этого еще не чувствовал, а лишь зябко поднимал плечо к голове, стараясь почесать разрубленное ухо. Закричал и переломился в поясе он, когда коснулся раны и увидел на пальцах кровь. Вопль его прозвучал сигналом к общему движению.
Цирк распался загалдевшей толпой. Гроздью, будто ключи в связке, столкнулись мечи. В этом хаосе Диана тотчас потеряла и Хирурга, и его людей. Она поискала вокруг себя, чем можно было бы защититься, но нашарила только пустой кубок. Кувыркаясь с грозным гулом оторвавшейся вертолетной лопасти, над нею пролетело копье, стукнулось древком обо что-то позади, покатилось обратно и опрокинуло кубок. С видом ребенка, которому разрешили потрогать удава, Диана коснулась иззубренного наконечника, но отдернула пальцы: наконечник был вымазан чем-то липким и теплым. Закусив кулак, она снова поглядела в сад и увидела, что свалка сворачивается, все кончено – оборванцы уволакивают в темноту мертвого солдата, обоих охранников Хирурга и еще троих несчастных, таких же оборванцев, между ними ходят священники и торопят их, подгоняют своими золотыми палками. Хирурга она увидела стоящим в стороне и отирающим краем покрывала что-то с виска. Кроме нее, кажется, никто и не замечал его. От происходящего он как будто был отделен стеной, и если бы не потускневший от бешенства взгляд его, направленный вслед людскому сгустку, что уносил не-Яна и артачившихся солдат, если бы не растертые вишневые пятна на виске и ходившие желваки на скулах, Диана решила бы, что весь этот балаган – только следствие его приказа, что он наблюдает за исполнением своей воли.