Вместо ответа советник подтолкнул к нему конверт с диском.
– Как вы узнали? – повторил Андрей.
Советник кивнул бармену и подождал, пока тот заберет диск.
– Не забывай, я все-таки еще при должности.
– Точно, – поддакнул Андрей.
Советник приподнял очки и отер слезящиеся глаза.
– Если ты про этих… если про гостиницу, то я узнал обо всем из сводки.
– То есть это не Факультет?
– Нет, это Факультет.
– И тогда как вы могли не знать обо всем? И кто… – Осекшись, Андрей покачал головой. – Черт…
– И кто, как не я, мог отдать приказ? – договорил советник. – Открою тебе тайну: не я. И заодно уж глаза: Факультет не есть мой личный сундук с пистолетиками.
Андрей расстегнул и оправил плащ.
– А чей?
Советник взял чашку с остатками чая, понюхал ее и поставил обратно на блюдце.
– Чей угодно.
– Вы хотите сказать…
– Я хочу сказать, такого даже в войну не было.
– В войну?
– Да, когда мы жгли архивы.
– Значит, эти… – Андрей постучал по блюдцу. – Гостиница – не наша операция?
Советник, как будто давил что-то, тер кулаком столешницу.
– Ты сейчас лезешь на рожон, – сказал он тоном рассуждения. – Все у тебя виноватые, все – чучела с глазами. Это хорошо. У меня было то же самое. Только я сам, от греха подальше, соскочил в виноватые.
Андрей раздраженно выдохнул.
– В какие еще виноватые?
Советник жестом указал бармену куда-то вверх и кивнул Андрею. Пересев, Андрей обернулся к стойке. Бармен включил телевизор. На экране появилась картинка блестевшей от воды стоянки. Лужи рябили на ветру. Вдоль пустых прилавков трусила собака. Из единственной машины на стоянке вышли два человека и направились один – в сторону въездного пути, другой – в сторону выездного. Верзилу, вставшего за крайний прилавок слева, от головы до лопаток скрыл навес. С этим изображение как будто застыло. Несколько секунд не происходило ничего. Даже ветер улегся. Часы виртуального дисплея показывали половину восьмого. Собака обнюхивала мусорный бак. Ожидая своего выхода, Андрей едва не пропустил главного. Верзила взмахнул руками и сполз под стол. К нему подскочил напарник, поднял его и довел до машины. Они уехали. Андрей зажмурился, подумав, что будет, если он вообще не покажется в кадре. Однако вскоре он увидел себя. Помятая фигура в плаще возникла в нижней части экрана и двинулась к выездному пути – так и пропала из виду, не подойдя к прилавкам.
Бармен выключил телевизор.
– И что он вам сказал? – спросил Андрей советника.
– Кто?
– Этот, с базара.
– Ничего. Молчит да мычит.
– И все?
– Все. Ну, кроме ожога в загривке.
– Электрошокер?
Советник смотрел перед собой, будто считал что-то.
– Так что ж – открылись чакры?
Андрей хмыкнул.
Советник сбивал мизинцем со стола сахарные крупинки.
– Будешь играть в молчанку, от меня тоже ничего не жди.
– А я чего-то жду?
– Продолжения шаберовской эпопеи.
– Так вы имеете отношение к стрельбе на площади?
– А ты к электрошокеру имеешь отношение?
– Вы все видели.
– Нет, не все.
– Да – имею отношение! – выпалил Андрей. – Но не имею понятия, какое именно!
– А к гранате?
– К какой еще гранате?
– К той, которая шарахнула по идиотам, которые бросили ее.
– Имею, да! Беру все на себя. Что еще?
– Ничего, – вздохнул советник. – Остынь.
– Вы имеете отношение к площади Богородицы? – повторил Андрей.
Советник откашлялся.
– Имею.
– И так просто об этом говорите?
– А как еще об этом говорить? На площадь я тогда смотрел, как ты на меня сейчас. Но в одном я как тогда был уверен, так и сейчас – уж прости, – родитель твой получил по заслугам. Знал, на что шел.
– Знал, что шел на смерть?
– Человек, если он не дурак и не святой, всегда знает, когда переходит черту.
Андрей облокотился на стол.
– Какую еще черту?
Советник тоже налег на столешницу.
– Шабер сказал тебе, что целью покушения был отец, что ранение цесаревича должно было приковать внимание к цесаревичу?
– А разве не так?
– А он не сказал, что сначала это и была отцова операция?
– Какая операция? – Андрей глядел с ненавистью в воспаленные, из-за плюсовых стекол как будто вытаращенные глаза советника. – Собственное убийство?
– Убийство ее величества и свое легкое ранение.
– Вы с ума сошли?
Советник с равнодушным видом отшатнулся.
– Ну так вот… Отец твой, как и некоторые, был уверен, что ее величество причастна к смерти государя…
– Ничего подобного! – вскинулся Андрей.
– …Скажу сразу, – продолжал советник громче, – заговор с ее участием – чепуха. Только благодаря ей государь прожил больше того, что отмерял комитет. У твоего отца на этот счет были свои резоны. Он дружил с государем. Даже породнился. И стоило роженицам помахать бумажкой про яд, как они заполучили союзника. Бумажка, правда, потом заменилась другой бумажкой. Да и кому нужен яд, если дело сделано?
– Какой еще другой бумажкой?
– Справкой. Даже двумя.
– О чем?
– О бесплодии государя и об отце цесаревича.
Андрей подумал, что ослышался.
– О бесплодии? Вы хотите сказать…
– Я хочу сказать одно, – подхватил советник, краснея. – Я хочу сказать, что биологический отец наследника – Данила Мертвый. Я хочу сказать, что твой отец решил чинить суд по своему разумению. Я хочу сказать, что он увидел корону у себя на голове. И хочу сказать, черт вас всех дери, что все это начинается по новой.
Андрей приподнял руку.
– Стойте. Цесаревич – это… – Он недоуменно фыркнул. – Но как вышло, что стреляли в отца, если он готовил операцию?
– Перехват.
– Какой перехват?
– Мы перехватили операцию.
– Но почему вы хотя бы не арестовали его?
Советник почесал щеку.
– А за что? За красивые глаза?
Андрей взял солонку и, пытаясь читать этикетку, вертел в пальцах. Буквы скакали и рассыпались у него перед глазами.
– И вы просто вели его. Как зверя в засаду.
– Как зверя в засаду, – отозвался советник. – Вопрос только, в чью засаду… Да и что еще оставалось? Вызвать на беседу, чтобы он плюнул нам в морду?
– И значит, тот, кто стрелял по его команде, стрелял в него?
– Тот, кто стрелял по его команде, и должен был стрелять в него.
– Но его пулю, ту, в ногу, получил цесаревич?
– Ну, в общем, да.
– И вы хотите, чтобы я поверил, что ее величество дала на это согласие?
– Ее величество не давала согласия.
– Она была не в курсе операции?
– Будем считать, я не слышал вопроса.
– Почему?
– При чем тут ее величество, если тебя интересует пуля?
– Ладно. И что с пулей?
– Ничего. Не было никакой пули.
– А что?
– В кармане у цесаревича сработала шутиха, или как ее там. Если бы кто видел все это вблизи, он бы увидел и подлог.
– Час от часу… – Андрей озадаченно расставил руки. – А шрам?
– Какой шрам?
– Шрам от пули у цесаревича.
– А шрам – и была забота того, кто потом вырезал из ноги то, чего там не было отродясь.
– Хорошо. Те справки, из-за которых сыр-бор, – ведь после площади они никуда не делись?
– Никуда не делись.
– Тогда какой смысл был в стрельбе?
– Смысл был не в стрельбе.
– А в чем?
Советник покусал губу.
– В предощущении короны на голове.
– Опять… вы не понимаете… – Андрей раздернул плащ. – Того, кто там что-то ощутил с короной, – вы убрали его. Концы в воду. Холостые патроны. Я это понял. А что со справками?
– А что со справками? – выпучился советник. – На кой черт они сами по себе? Кому их было предложить? Тебе?
– Зачем мне?
– А кому еще?
Андрей пожал плечами.
– Газетам…
Отдуваясь, советник стал ворочаться на скамье, как если бы чувствовал удушье.
– Скинуть справки в газеты значило выкинуть белый флаг. Оплеуха вышла бы сочная, спору нет. Но прощальная. После этого комитет мог рассчитывать разве что на вторжение.
– То есть отец был единственный, в чьих руках эти справки имели вес?
– Именно так.
– Одним выстрелом двух зайцев…
– Нет. Если второй заяц – комитет, если ты об этом, то нет. Роженицы после площади поджали хвосты, но они уже и так были сбоку припека.
– Мятеж?..
– И это тоже. Но и справки, как ты сам говоришь, никуда не делись.
– Выходит, Даниилом… верней, Иваном она страховала не цесаревича, а случай, если эти справки всплывут?
– Да. И теперь именно такой случай.
– Вы о чем?
– Иван умер позавчера.
Андрей почувствовал, как что-то ледяное возникает под ложечкой, расходится по груди.
– Как?
– Пока неизвестно. Но – морфин. Смертельная доза. Сам.
– А что не ясно?
– Ампулы были в ординаторской, в сейфе. И сейф не отпирался накануне ни днем ни ночью.
– Если ампулы оттуда, значит, отпирался.
– А если судить по журналу учета, по пломбам, по сигналам с камер – нет.
– Да как такое возможно?
– Вот и спроси у своей… подопечной.
– Что?
– Перед смертью он был у нее.
– Но не она же дала ампулы?
– Нет, конечно.
– Так откуда они?
Советник снял очки и водрузил обратно.
– А откуда у идиота след от электрошокера, если никто к нему близко не подходил?
Андрей встряхнул плечами, будто хотел сбросить что-то стеснявшее, давившее его. В зале стоял гомон, сдабриваемый то смехом, то телефонным треньканьем. Пахло свечами, жареным мясом. В несколько присестов, заодно с перевязью, он снял плащ и сложил его на скамье.
– Я вот одного не пойму. После моей встречи с Шабером вы должны бы упечь меня… А вы говорите такое, что переплюнет двух Шаберов.
– После твоей встречи с Шабером кое-что было.
– Что?
– Иван, та же прачечная…
– Электрошокер.
– Электрошокер, да.