Из клубящихся теней выступил человек, и тонкими изящными пальцами, с которых стекали завитки тьмы, коснулся Якута. Тот кашлянул и оступился. Ниула по-кошачьи взвизгнула и рубанула тень. Но там, где только что стоял человек в костюме-тройке, уже никого не было.
Якут тяжело оперся на плечо Ивана.
– Знаешь, мне что-то присесть надо. Вон оно как время-то приходит.
Он сел на постамент.
– Ты, Вань, посмотри… Верно ты с чашей…
Иван все еще держал тонкий мир, видел, как рассыпается зеленым дымом чаша и беззвучно поднимается, растворяясь в недосягаемой тьме, что живет где-то там – по ту сторону Всего, черный смерч.
Он смотрел и думал, что его привычный мир снова изменился навсегда… Хотя нет. Не навсегда. До следующего изменения.
Ниула села рядом с Якутом и взяла его за руку. Молчала. С левого уха у нее капала кровь, но девушка не замечала этого. Сидела, склонив голову, и просто держала Шамана за руку.
Вдруг стало очень тихо. Люди смотрели друг на друга и поражались этой тишине. Скрип двери показался нестерпимо громким. Привалившись к косяку, в проеме стоял порубежник. Смотрел и улыбался. Сплюнул вязкую кровавую слюну и проговорил:
– Слышь, Федул Дементьич, а мы продержались…
– Сколько? – дернул плечом Федул.
– Трое.
– Выносите наших. Гонца шли, пусть Старшой всех сюда отправляет. Ну, кого положено. Только сначала вон бабу с дитенком заберите. Найдите, что им надеть, ну – сам знаешь.
Стас знал, что, когда все совсем кончится, его начнет трясти.
Но это будет потом.
Он все смотрел на вцепившуюся в плечи мамы девочку и думал – почему именно она? Почему именно к этому ребенку рвался смерч из глубин за пределами Мироздания?
Бедный перепуганный ребенок. Очень перепуганный. Очень уставший.
Очень опасный ребенок.
Глава 17Последствия
Якут уходил спокойно и легко.
Сергий приказал везти его в Особый приказ, где его положили в чистой светлой горнице. Пришел уже знакомый врач, внимательно посмотрел Шаману в глаза.
Тот улыбнулся, покачал головой.
Врач коротко кивнул:
– Понимаю. Но осмотреть должен.
Осмотрел, поднялся, похрустывая коленями, и вышел.
Ниула не отходила от Якута, сидела в углу комнаты в изголовье и смотрела на всех темными сухими глазами.
Врач хотел осмотреть и ее – не позволила. Только зачесала на оторванную мочку уха прядь слипшихся от крови и пота волос.
Иван сидел на кровати, смотрел на Шамана и молчал.
Под утро Якут кашлянул, поморщился и тихо попросил:
– Ниула, ты, девочка, выйди. Нам с Ваней погулять надо.
Иван подумал, что Шаман заговаривается, и от этого внутри образовалась холодная пустота. Неужели вот так? Все?
Ниула поцеловала Якута в холодный висок и вышла.
– Ты, Вань, думал, что там, в других мирах? Какие они? – Шаман отходил. Лицо заострялось, глаза уже смотрели на что-то невидимое, но говорил он ясно и очень спокойно.
Иван промолчал.
– Думал, конечно, – улыбнулся Якут, посмотрев на Ивана, – и о том, что над ними, тоже думал. Я это Звездным Трактом зову, Вань. По нему каждый пойти может, да не каждый видит. Хорошо там, Вань.
Говорить Шаману было все труднее, но он не останавливался, не переводил дыхания. Только руку Ивана нашарил и сжал покрепче.
– Дай руки. На лоб мне клади, – приказал Шаман.
Лоб у него был сухой и холодный.
– Вместе пойдем…
…Миры светились. Переливались оранжевым, белым, фиолетовым, зеленым и миллиардом других цветов и оттенков, которым не было названия в человеческих языках. Цвета смешивались, текли, сияли, исчезали в волнах тьмы, настолько глубокой и бархатной, что она испускала собственный черный свет. Величественные разноцветные реки текли вверх – к сверкающим кронам, вниз, к уходящим в Ничто, в Великое Неназываемое, корням.
Иван смотрел откуда-то со стороны, запрокидывал голову, и над ней тоже плавно качались сияющие, полные галактик кроны. От этого зрелища восторженно замирало сердце и хотелось плакать.
Меж вселенских крон вилась пушистая золотая нить, соединявшая Древа Мирозданий. Она казалась тонкой, изящной, но вот картина качнулась, изменилась точка обзора, и золотая нить превратилась во вселенскую Реку Рек, состоящую из звездных скоплений, каждое из которых было наполнено разумом столь древним, что человеческий мозг был не в состоянии осознать глубину этой древности.
– Это и есть Звездный Тракт, – услышал Иван мягкий голос.
Говорил Якут, но голос был глубже, сильнее… полнее, чем обычно.
И сам Якут казался более плотным и живым, чем обычно.
Шаман улыбнулся.
– Да, Вань, тут все полнее, глубже и осмысленнее. И ярче, особенно поначалу так кажется.
Столько вопросов…
– Ты, это… Якут. Не уходи, – говорить было трудно, – не виделись давно, так и не поговорили толком. – Иван откашлялся. – Да и девка эта твоя. Переживает.
– Поговорим, Вань. Поговорим, – хлопнул его по предплечью Якут.
Они сидели у костра. Иван на большом гладком, отполированном ветрами, солнцем и снегом бревне, Якут на корточках у огня. Держал в руках древнюю алюминиевую кружку, пил что-то ароматное.
Пахло травами, водой, летом.
Покоем.
Спокойным счастливым детством, которого у Ивана не было.
– Давай поговорим, – сказал Якут. – Спрашивай…
И они говорили.
Над ними качали кронами Древа Мирозданий и, сияя, текла река Звездного Тракта.
Иван попробовал осознать, что каждая искра света – это гигантские скопления Разумных Миров, и от этого осознания у него закружилась голова.
Якут говорил – неторопливо, подбирая слова, объясняя.
Вокруг костра в звездной тьме танцевали духи и существа других Явей, но Иван не тревожился. Этой ночью не могло случиться ничего плохого.
– Они древние очень, Вань. Уже сами не помнят, насколько. Может, когда-то такими, как мы, были. Ну, кто-то из них точно. Чем старше становились, тем интереснее им было жить и мыслить. И созидать. Вот они и создавали Мироздания.
– Это… Боги? – Иван сполз на теплую землю, оперся спиной о бревно и запрокинул голову. Было очень уютно сидеть здесь и смотреть на покачивающиеся Вселенные.
– Хочешь – богами назови, – пожал плечами Якут, – хочешь – Старшими Разумами. Не в названии дело, хотя я их Звездным Трактом назвал, и мне нравится.
– И они нас создали?
– Нет. Они не создают разум. Лишь миры, в которых он может появиться. Они наблюдают. Я почему сказал, что кто-то из Старших Разумов на нас был похож. Мы, люди, одни из немногих Молодых Разумных, кто может их воспринимать и вообще понимать, что такое возможно.
– Как ты это узнал? – оперся на локоть Иван.
– Долго живу, далеко хожу. Со многими знаком. – Якут подкинул в костер полешко. Тихо защелкали искры, взлетели, закружились в воздухе.
Пахнуло сгорающими в костре вместе с полешком травами. От этого запаха сладко щемило сердце.
– Так тебя и Ниулу прислал Звездный Тракт? – кажется, он не произнес это вслух, только подумал.
– Что? Мы – посланники Звездного Тракта? Не-е-ет, – от души рассмеялся Шаман. – Но мы наблюдали за развитием событий.
Он оборвал смех.
– И должны были помочь, если сможем. Но эта роль досталась вам. Тебе и Стасу.
– Столяров, – Иван не спрашивал, утверждал.
Вопросов становилось все больше, все выше взлетали искры костра, все быстрее и исступленнее танцевали духи. Иван вдруг понял, что не говорит. Молчит и Якут. Они открыли друг другу сознания.
Якут уже не отвечал. Он показывал.
Там, высоко, где соприкасаются кронами Вселенные, Старшие Сущности обнаружили новый Разум. Юный, мятущийся, еще почти ничего не понимающий, но очень мощный.
И один из Старших внес частичку себя в Наблюдателя. В того, кто станет их глазами и ушами. И сообщит, когда Младший Разум ― человечество – разовьется настолько, что сможет присоединиться к Звездному Тракту.
Наблюдатель честно выполнял свой долг. Пока не стал человеком.
Такое случалось и раньше.
В этом не было ничего страшного – часть Сущности возвращалась к целому.
Но родился ребенок, появления которого не предсказывали даже видящие сквозь пространство и время Создатели Миров.
– Смотри внимательно, видишь? – Якут показал рукой, куда смотреть. Костер покачивался высоко над кронами Мировых Древ, они смотрели на Звездный Тракт сверху и чуть сбоку, а Якут показывал в темноту за пределами миров.
Иван различил там силуэты темнее самой тьмы. Сгустки того, что когда-то было существами, а теперь стало отсутствием всего.
Там были Жонглер и Повешенная Девочка, Арлекин и Белоголовый. Их имена звучали в голове Ивана, и всплывали их истории. Теперь он долго не заснет.
– Ты спрашиваешь, кто они? Такие же древние разумы. Можешь называть их темными богами, хотя это очень сильное упрощение. Они не такие, как Звездный Тракт, разумы которого видят свою цель в том, чтобы заполнить Многомирье сотрудничающими разумами, превратить Звездный Тракт, Реку Рек в океан.
Темные Боги хотят не просто перестроить Многомирье, а превратить его в самих себя. Стать единственной сутью всех миров. Поглотить их.
И Якут показал, как воплощаются в разных мирах посланцы темных богов, которые постепенно, век за веком, перекраивают мир, отрывают его от Древа Мироздания, в результате чего почерневший и обезумевший мир падает за пределы Многомирья, присоединяясь к другим чудовищным икринкам Черной Кладки. В каждом таком мире-икринке зреет часть одного из темных богов. Когда-нибудь они родятся, сольются в новые Сути и вместе со старыми темными поведут борьбу друг с другом.
Пока не останется кто-то один. Тот, кто станет Единым.
Небо начало светлеть. Не так, как в Яви, когда восходит солнце. Все вокруг постепенно становилось прозрачным и тихим. Все слабее доносился мыслеголос Якута, размытыми и непонятными делались образы…
– Кто, кто он? – Иван вызвал образ человека, который выступил из теней и коснулся Шамана.