Сергей приехал пока один, но ни в механики, ни в шоферы не подался. Любил Сергей аккуратность, подтянутость служивых людей, готовность мгновенно подняться по тревоге, чтобы быть там, где ты в данный момент до крайности нужен. Что ни говори, а «военная косточка» — понятие не пустое. Потому Сергей и остановил свой выбор на службе в ГАИ. Техника здесь по последнему слову, почти военная дисциплина, многие сотрудники — вчерашние солдаты. И яркая, издалека заметная форма тоже нравилась ему… Однако только теперь, после гибели на его глазах человека и всего, что за этим последовало, Сергей понял, что службу он себе выбрал не из простых и одной исполнительности здесь маловато. Надо уметь размышлять, глубже всматриваться в людей и их жизнь. Тут и голова нужна ясная, и знания. Сергей стал всерьез подумывать об учебе, а когда Плотников сказал Савину, что он будет помогать ему выполнять «особое задание», сержант малость возгордился. Правда, поручение, которое дал ему старший лейтенант — «держать связь», показалось поначалу пресным и скучным, но Сергей не подал виду. Надо так надо.
Савин познакомился с Яшей, и они сразу прониклись друг к другу симпатией. С морячком все оказалось сложнее. Бойкий на язык, ничуть не стыдившийся отека под глазом, Шлындаков даже как-то потянулся к Сергею. Завидовал: парень одних с ним лет, а жизнь у него идет четко рассчитанным курсом. Есть жена, скоро будет ребенок, потом — в юридический на вечернее отделение. Шлындаков определиться в жизни, поставить перед собой какую-то цель все еще не мог и в душе страдал из-за этого.
Он быстро уловил, что поручение тяготит Сергея, и однажды полушутя спросил:
— Что киснешь-то, Шерлок Холмс?
— Скажешь тоже — Холмс, — протянул Сергей. — Он преступников изобличал, а тут свои кругом.
— Вроде свои, — философски-назидательным тоном произнес Шлындаков. — А на моей машине неизвестно куда гонять и ни слова — это как, по-твоему, по-свойски? Может, они человека задавили и надо мной уже срок зреет, а? Кто будет с этим разбираться? Местком?
Сегодня у сержанта был выходной, и он, тоскуя по далекой жене, не усидел в общежитии, решил попроведать Шлындакова. Как-никак, знакомый, да и общее дело есть.
Солнце, затянутое прозрачными облаками, как полиэтиленовой пленкой, склонялось к западу. День истекал.
Сергей стоял с Семеном у гаражных ворот.
— Ну, я пошел, Сеня, — сказал Сергей, протянув Шлындакову руку. — Тебе работать надо.
— Давай, — согласился Семен. — Приходи после, сходим пивка пропустим.
Проводив Сергея, Шлындаков вернулся в бокс и полез было в смотровую яму, но тут его окликнул неожиданно подошедший Ахлюстин:
— Почему посторонние в гараже, Шлындаков? Пьянки в рабочее время устраиваешь?
— Да вы что, Борис Федорович! — возмутился Семен. — Это дружок мой. На строительство устраивается. Вы-то ведь его не взяли бы, поскольку мою рекомендацию малость недооцениваете…
— Трепач ты, Шлындаков, — бросил механик. — Смотри, что пропадет из запчастей — вычтем у тебя из зарплаты до копеечки.
— Да не пропало же еще ничего! — возмутился Семен.
— Не пропало — значит, пропадет, — категорически заявил Ахлюстин. — Без этого ты, Шлындаков, не проживешь. Насквозь тебя вижу.
— За что вы, Борис Федорович, меня так невзлюбили? — уныло сказал Семен. — Хоть увольняйся.
— Раз менять поведение не желаешь — пожалуйста, на все четыре стороны. Не держим.
— Спасибо, Борис Федорович. Очень тронут, но прошу дать время на размышление. Шутка ли — такой решительный шаг…
— Трепло, — уже беззлобно, скорее с досадой, повторил механик. — Завтра будь любезен с этой коробкой передач закончить.
— Да здесь еще работы на целую неделю, — взмолился Шлындаков, но Ахлюстин только раздраженно махнул рукой и направился в свою каптерку.
Семен огорченно сплюнул. До этих дней он не чувствовал к механику неприязни. Да и Ахлюстин относился к нему нормально. Но после скандала в кафе Ахлюстина словно подменили. Он стал придирчив и резок. Семену, конечно, это надоело.
«Ну, не нравлюсь, так наше вам с кисточкой, — размышлял он, обтирая замасленные руки. — Как-нибудь уж найдем место, где начальство по каждому пустяку воспитательную философию не разводит».
Он бросил ветошь и, решив все же объясниться, направился к Ахлюстину. Сколько можно нервы трепать!
Подойдя к каптерке механика, Шлындаков услышал за дверью возбужденные голоса. Механик распекал кого-то.
«Вот некстати, — подумал Семен. — Кто это ему опять под руку попался?»
В нерешительности он взялся за ручку и слегка припал ухом к двери.
Стук инструмента ремонтников и плотно прикрытая фанерная дверь затрудняли слышимость, но все же обрывки разговора Семен уловил.
— …предупреждал, чтобы ты не смел сюда являться, — свирепел механик.
— …не могу ждать. В пять поезд уходит. Срочная командировка. Надо ехать, или будут неприятности, уволят еще.
— И увольняйся! Может, ты зарабатываешь там большие деньги? — язвительно засмеялся Ахлюстин. — Похоже, ты, милочка, решил смыться!
— …клянусь, что в командировку. И деньжат у вас хотел одолжить, чтобы маленько расслабиться в Перми.
— …это ты умеешь. Деньжат потянуть, расслабиться, — с презрением повторил механик.
Шлындаков услышал шаги, скрип половиц в каптерке и, метнувшись за машину, присел. Сердце отчаянно колотилось.
Дверь каптерки чуть приоткрылась и закрылась вновь. Вторично подойти к двери Семен уже не решился.
«Надо срочно найти Яшку», — даже вспотев от волнения, соображал он, сожалея, что Сергей, как назло, уехал.
В том, что в каптерке происходил разговор, связанный с какой-то не слишком порядочной историей, у Шлындакова сомнений не было. Чего-чего, а детективов он в свое время прочел предостаточно. «Вот вы, оказывается, на поверочку какой чистенький, дорогой товарищ механик, — ехидно усмехаясь, думал он, размашисто шагая в сторону штаба стройки. — Разговорчики водите темные, моя машина у вас сама ездит, а я неприятности из-за вас хлебаю».
Ему повезло. Соловейчик сидел, покуривая, на скамейке возле конторы и сосредоточенно изучал «Правила дорожного движения».
— Ха, — облегченно выдохнул Шлындаков и уселся рядом. — Ну и попереживал же я. Тут такое, понимаешь, приключение, а тебя, как назло, нет… К Ахлюстину явился один типчик…
Яков озабоченно смотрел на ворота гаража и размышлял. Рассказ Шлындакова заслуживал внимания. Надо сейчас же связаться с Плотниковым или Панковым. Телефоны, правда, были только в помещении конторы, но Яша надеялся, что сумеет переговорить без свидетелей и получить дальнейшие инструкции. В этот момент из гаража вышел парень в светлом плаще, и Шлындаков, цокнув языком, выразительно поглядел на Якова. Парень, помахивая портфелем, деловито направился к воротам. Яша понял, что бежать звонить Плотникову уже поздно.
— Сеня, посмотри за механиком, — почему-то шепотом сказал он, хотя неизвестный был довольно далеко. — Я попробую узнать, кто он такой, а там видно будет.
Шлындаков залихватски метнул окурок и снисходительно пожал плечами, как бы говоря: «Я свое дело сделал, а теперь ты сам соображай, что к чему». Яков дружески тронул Семена за руку и решительно зашагал к дороге.
Парень с портфелем стоял на автобусной остановке и, задрав голову, изучал расписание на прибитой к столбу табличке. Других ожидающих на остановке пока не было. Это усложняло задачу: не хватало еще, чтобы парень обнаружил «наблюдателя», и Яков стал развязывать шнурок на ботинке. Мало-помалу у остановки собрался народ. Когда автобус показался из-за поворота, Яша вялой походкой двинулся к остановке. Посадка в переполненную машину была бурной, но Яша все-таки встал одной ногой на ступеньку. Протискиваясь вперед, вскоре оказался в середине салона. Парень в плаще, ухватившись за поручень, безразлично смотрел в окно. Автобус вкатил в городские кварталы и ехал теперь медленнее. Наступил час «пик».
План Соловейчика был предельно прост. Главный момент — встретить по пути работника милиции и попросить как-то проверить у парня документы. Только бы посмотреть и запомнить данные. Если этот тип собрался в поездку, то документы при нем должны быть обязательно.
Автобус ехал в сторону вокзала.
«Хуже, конечно, если он выйдет прямо на вокзале и поспешит к поезду, — подумал Яков, но тут же себя успокоил: — Может, к лучшему. На вокзале и милиция скорее найдется».
Автобус остановился на привокзальной площади.
— Конечная, — объявил водитель.
Пассажиры двинулись к выходу. Вышел и Яков. Парень в плаще направился к зданию вокзала. Там его, судя по всему, уже ждали трое мужчин. Они обменялись рукопожатиями и, переговариваясь на ходу, пошли под арку, над которой висел указатель — «К поездам».
Мужчины вышли на платформу. Там стоял поезд и царила обычная предотъездная суета. Четверка не спеша двинулась вдоль состава. Остановившись у нужного им вагона, все четверо закурили.
— Отправление скоро? — спросил Яков у проводницы.
— Пятнадцать тридцать одна. Надо слушать объявления, — наставительно ответила она.
— А время московское? — зачем-то уточнил Яша, но проводница не удостоила его ответом.
И в этот момент Яша увидел среди головных уборов две милицейские фуражки. Сердце забилось так, что, казалось, окружающие должны были услышать. Едва сдерживая шаг, он направился навстречу форменным фуражкам. Это были курсанты милицейской школы, судя по нашивкам на рукавах — первокурсники. Они чинно прохаживались по перрону с милой девушкой в пуховом платке. Очевидно, провожали в путь-дорогу. Вот остановились, девушка, смеясь, протянула им руки.
Четверка мужчин стояла неподалеку, с усмешкой наблюдая сцену прощания. А Яков теперь смотрел на портфель, которым помахивал парень в плаще. Портфель притягивал к себе мысли Соловейчика, как единственный в эти минуты шанс.
Прозвучавшее по радио объявление об отправлении поезда стало для Якова сигналом к действию. Яша кинулся к парню в плаще и с силой рванул портфель. Парень буквально опешил от такой наглости, покорно отпустил его. Соловейчик метнулся назад и врезался в курсантов. Только теперь раздались вопль потерпевшего и брань его приятелей.