Бога ради, пусть простит товарищ следователь, отвлекся Макар Леонидович. Так вот, у Михаила Петровича Нельского свой метод делать деньги. Это человек огромного коммерческого дарования. Михаил Петрович еще в мае, тут, в Свердловске, должен был тяжело заболеть, уволиться, исчезнуть, чтобы вынырнуть на другом краю земли, вдали от обглоданного им ресторана, объединиться с очаровательной Софьей…
«Так вот, оказывается, какое перышко приволок Паренкин из далекой Абхазии!» — мысленно воскликнул Юрченко и решил приложить услышанное к тому, что известно, сравнить известное с новыми данными.
Сухумская милиция по просьбе свердловчан проверяла брата Нельского — инженера очамчирского завода тунгового масла Германа Юрьевича Левикова и ничего существенного не выявила и ничем существенным свердловскую милицию не обогатила. Версия о каком-либо участии Германа Левикова в преступных делах ресторанной шайки не подтвердилась. Переписка Нельского с братом Левиковым не установлена: после измены Софьи Загорской братья стали, похоже, кровными врагами. Ни в чем нельзя было заподозрить и Софью Кондратьевну — запоздалую и вроде бы искреннюю любовь Михаила Петровича Нельского.
Особа авантюрного склада, трижды побывавшая замужем и готовившаяся к замужеству с Нельским, она действительно год назад сбежала в Абхазию с новым избранником сердца. Герман Левиков зарегистрировал брак, закатил на манер коренных жителей шумную свадьбу. Сейчас строит собственный дом, Софья пока нигде не работает.
Задумывались: мог ли Нельский доверить брату или Софье свою денежную тайну?
На допросах при упоминании о двоюродном брате Германе Юрьевиче Левикове и гражданке Загорской Нельский скрипел зубами, шипел и становился свекольной окраски. В этом было все: гнев, презрение, ненависть, нежелание слышать их имена.
Но вот ведь какая штука. Конечно, когда братец, пусть двоюродный, поступает с тобой, как с сопливым мальчишкой, заскрипишь зубами. Зашипишь и при упоминании Софьи, совсем недавно смотревшей на тебя страстными, полными любви глазами. Но скрипи себе, шипи где-нибудь в опустевшей квартире. В самый раз для мужчины гордого, высоко оценивающего собственную персону. Нельский был именно из таких. Выходит, не пристало ему демонстрировать душевные муки посторонним. Если демонстрирует, публично плачется, то не с умыслом ли?
Своими психологическими соображениями капитан Юрченко поделился с начальством. Начальство прислушалось. В категоричное заявление Нельского, что триста тысяч, обнаруженные в саду под навесом, принадлежат не ему, а покойному родителю, честно говоря, не верилось. Не верилось, что Петр Аристархович Нельский, человек безупречной репутации, орденоносец, вел двойную жизнь и что никто не мог этого разглядеть. Но эксперты исследовали тайник и все, что там находилось, и пришли к выводу: котел приспособлен под тайник в давние годы и не исключено, что принадлежал Нельскому-старшему. Наиболее убедительный довод — отсутствие в тайнике денежных знаков, которые печатались в последнее пятнадцатилетие. Думать о какой-то случайности по меньшей мере глупо.
Если триста тысяч, что изъяты из давнишнего тайника, на самом деле принадлежали «порядочному» Петру Аристарховичу (им Юрченко займется еще, особо), а не его отпрыску, где тогда деньги или ценности махрового жулика Нельского-младшего? Двенадцать тысяч из велосипедной рамы не в счет.
Не исключено, что немалая сумма, собранная Нельским преступным путем, находится в Очамчире. Иначе трудно объяснить, почему брак Софьи Загорской с его братом — фиктивный. Кроме того, есть предположение, что Михаил Нельский, вопреки слухам об измене Софьи, встречался с ней где-то в третьем, никому не известном месте. Это уточняют сейчас находящиеся в Абхазии старший лейтенант Тычинин и два сотрудника угрозыска, а пока надо продолжать разговор с Макаром Леонидовичем Паренкиным.
— Надо полагать, что в Свердловск вы прилетели не затем, чтобы сообщить о сомнительной свадьбе вашего приятеля Левикова? — с иронией спросил Юрченко.
— Что вы, что вы! — замахал Паренкин ладошками. — Но это, как видите…
— В чем же выражается ваша явка с повинной?
— Бога ради, сейчас, — засуетился Паренкин. — Видите ли, я знал, что Софья Загорская располагает значительной суммой, я бы сказал — колоссальной суммой. Мой гражданский долг сигнализировать в соответствующие органы… Человек я робкий, не сделал своевременно…
— Почему же сделали сейчас? Что вас толкнуло на это? Или узнали от официанток ресторана, что Нельский арестован?
— Нет, нет, я специально прилетел… Чувство гражданского…
Юрченко досадливо остановил его:
— В Сухуми до милиции автобусом двадцать минут, а вы эвон куда. Но если пришли, давайте начистоту. Иначе ваша явка с повинной в зачет не пойдет, прямое или косвенное участие в преступлении будем рассматривать на равных со всеми.
Пропотевший до зуда и жалкий в своей растерянности Паренкин более или менее вразумительно рассказал, что деньги Софья получила от Нельского. Сохранить. Ну вроде бы если его посадят, то деньги останутся в целости. Отсидит два-три года и вернется к Софье, к деньгам. Вот для чего брак фиктивный. Откуда известно о деньгах? Две дочери, жена не работает, зарплата у техника, гражданин следователь, сами знаете… Софья видела это, дала пятьсот рублей. Одень, говорит, девчонок, а про деньги соври. Премия или халтура какая. Софья — сущий дьявол. Предупредила: «Помалкивай, если не хочешь девчонок оставить сиротами».
— С чего это Загорская благотворительностью занялась? Пятьсот-то рублей за какие заслуги?
Паренкин заерзал, потер виски, не решаясь сказать и боясь не сказать. Наконец, глядя куда-то в сторону, выдавил с трудом:
— Мы были близки с ней.
Юрченко брезгливо усмехнулся:
— А с Левиковым она тоже была близка?
— Павел Евгеньевич, это такая женщина… Сатана в юбке. С улицы, говорит, приведу, вот тут с ним лягу, и вы не пикнете. И ручку сжимает в горсть: «Вот вы где у меня. Вам за любовь со мной у Миши высшая мера — нож в почку».
— После отъезда из Свердловска Загорская встречалась с Нельским?
Скрывать нет смысла. Но очень хочется Паренкину хоть самую малость обелить себя. Как тут обелишь, если вопросы следователя и его, Паренкина, ответы каждый раз обнажают новый слой грязи. Опять вопрос, требующий безусловной правдивости, а за правдой этой — предосудительные, противозаконные действия Макара Леонидовича. Ох как не хотелось касаться этого!
— Тем летом встречались дважды. Я прилетал в Свердловск… Но я же по делу, на табачную фабрику. Время и место свидания передавал Нельскому так, попутно…
Юрченко резко отодвинул лежавшие перед ним бумаги, верхний лист скользнул по гладкой поверхности, невесомо качнулся в воздухе и ударился ребром о линолеум пола. Паренкин вздрогнул, словно не бумажный лист упал, а совсем рядом грохнули молотом по чугунной доске. Юрченко поднялся из-за стола, прошелся по кабинету. Остановился подле Паренкина, глядя в макушку этого сутенера, сводни и кем еще в следующий момент он обернется, сказал раздраженно:
— Знаете, Паренкин, мне иногда кажется несправедливым, что сотрудникам милиции не выдают молоко за вредность производства. Вон с какой мерзостью приходится соприкасаться… Ладно, ближе к делу. С какой целью теперь приехали в Свердловск?
— Софья велела, — поторопился с ответом Паренкин.
— Она знает об аресте Нельского?
— Понятия не имею. Может, догадывается, может, сообщил кто. Велела повидаться и сказать… Слово в слово велела: «Не тяни кота за хвост». Похоже, собираются с Левиковым недостроенный дом продавать. После, как я приеду. Если, сказала Софья, с Мишей несчастье — немедленно звонить с междугородной.
— Звонили?
— Бог с вами, да разве я… Лучше к вам прийти, а? Учтете, дети все же…
Юрченко долго и испытующе смотрел на Паренкина.
— Макар Леонидович, насчет продажи дома точно?
— Во всяком случае Софья говорила Левикову: «Не найдем покупателей — не обеднеем». Мне кажется, что, если бы я позвонил о Нельском, они бы сегодня исчезли из Очамчире.
— Мне тоже так кажется.
Юрченко снял трубку телефона, накрутил номер подполковника Веряскина.
— Владимир Александрович? Юрченко вас тревожит. Владимир Александрович, надо бы депешу в Абхазию. Пусть Тычинин немедленно берет обоих.
— Еще вчера вечером задержаны, Павел Евгеньевич, — ответил начальник ОБХСС. — Будут у нас ближайшим авиарейсом. Подробности, когда зайдешь.
Известие о том, что Левиков и Загорская задержаны, сразу успокоило Юрченко. Улыбнулся Паренкину:
— Так-то вот, Макар Леонидович… Хотел оформить протокол задержания, изолировать вас денька на три. Теперь ни к чему. Вот подписку о невыезде возьму. На сколько у вас командировка? На трое суток? Может, и хватит. Не хватит — нашим документом отчитаетесь. Распишитесь. Здесь вот.
10
Подполковник Веряскин был в кабинете не один. Над приставным столиком возвышался медноволосый, с грубым обветренным лицом человек, которого Юрченко встретил утром в коридоре третьего этажа. Юрченко кивнул ему. Веряскин оторвался от бумаг, сделал жест в сторону своего посетителя:
— Знакомься, Павел Евгеньевич. Заместитель начальника следственного отдела Камчатского УВД майор Прохоров.
Майор поднялся, подал руку и добавил:
— Иван Федорович.
Юрченко назвал свою фамилию и сел напротив Прохорова.
— Н-ну-с, Павел Евгеньевич, — откинулся на спинку стула Веряскин, — что тебя так переполошило?
— Загорская и Левиков, по всей видимости, узнали об аресте Нельского и, похоже, навострили лыжи.
— Откуда такие сведения? — спросил Веряскин.
Юрченко рассказал о визите Макара Леонидовича Паренкина.
— Не дезинформация?
— Нет. У этого типа один выход — говорить правду.
— Что ж, все стыкуется. — Веряскин подал листок с машинописным текстом. — Ознакомься.
Юрченко принял листок, сказал Веряскину с улыбкой:
— Вот и нет чертовой дюжины. Пятнадцать теперь, если не считать очамчирского гуся в клетчатых штанах.