— Какой гусь? Какая дюжина?
— Чертова. Тринадцать в деле было, Владимир Александрович.
— Вон что! — засмеялся Веряскин. — Не пятнадцать, больше насобирается. Прочитай сообщение Тычинина из Сухуми. Его опергруппа на квартире Натальи Белобородовой, сестры Софьи Кондратьевны Загорской, изъяла драгоценностей почти на четыреста тысяч рублей и без малого сто тысяч денежными знаками.
Юрченко удивленно присвистнул:
— Весь ресторан того не стоит. У нас-то сумма хищений в сто шестьдесят семь тысяч установлена.
— Остальное по ведомству Ивана Федоровича, — показал Веряскин на приезжего майора.
Юрченко с уважительным пониманием посмотрел на сильно измотавшегося в поездках майора Прохорова.
— Помнишь ориентировку камчатских товарищей? — продолжал Веряскин. — Едва ли помнишь. Была четыре года назад ориентировка о розыске некоего Сливко Зиновия Львовича, ведавшего пушной факторией. Одни приметы, без фотографии. Теперь видим: приметы Сливко — это приметы Нельского. Не было у нас тогда Нельского. Да и черт ли мог подумать, что Сливко и Нельский одна и та же бяка. А до этого он в Якутии под именем Мулявина значился. Докопались все же наши коллеги, точнехонько на Свердловск вышли. — И спросил совсем неожиданно: — Ты завтракал сегодня?
— Чай пил, — ответил Юрченко.
— От чая в животе лягушки разводятся. Пойдем в столовую, рубанем чего-нибудь существенного.
В коридоре встретили эксперта Варвару Борисовну. Поздоровалась со всеми, оттянула Юрченко за рукав, доложила:
— Пальчики отчетливые. Ответ из Москвы дня через три.
За столом, в ожидании, когда поджарят картофель, Юрченко снова заговорил о деле:
— Переживал, что в срок не уложился. Похоже, представление придется писать о продлении по вновь открывшимся обстоятельствам, просить у прокуратуры три-четыре месяца.
Веряскин поправил:
— Тут, Павел Евгеньевич, другое обозначается. В одно производство сводить надо и передавать нашему дорогому гостю: Нельский у них больше натворил. Это тебе не пирожки из нашего ресторана… Кстати, старика Булатова не забудь. Подготовь проект приказа на денежную премию.
— Не забуду, — ответил Юрченко и, глядя на майора Прохорова, вздохнул в предчувствии чего-то тяжкого.
Подполковник Веряскин нащурился на него, спросил сочувствующе:
— Догадался, если вздыхаешь? Приятно работать с умными людьми. Да, Павел Евгеньевич, передаем дело Камчатке, а сами — за Нельского-старшего. Надо возбуждать уголовное дело.
Леонид ОрловШАГИ ЗА СПИНОЙДокументальный рассказ
— Пошли на болото, — взглянул на друзей Пашка Тарараев, — птицы там сейчас поют — заслушаешься.
— Пошли! — за всех согласился Володька Балабердин. — Хватит мяч гонять. Мать говорит: если ботинки каши запросят, уши, мол, оторву на починку.
Пересмеиваясь, ребята бодро зашагали через футбольное поле, мимо пустующей сейчас лыжной базы мединститута к лесочку, за которым находилось то самое болото, поросшее чахлым кустарником и низкорослым сосняком. Собственно, болотом место это и не назовешь, но все в округе привыкли к давнему названию, а для ребят это было настоящее гнилое болото с бучилом и топями.
— Тише вы, — обернулся Пашка к товарищам, — осторожней, не хлюпайте: от вашего шума все пичуги разлетятся.
Ребята прыснули, сдерживая смех, но пошли осторожнее, высоко поднимая ноги, выбирая, где лучше ступить.
— Слышите, поет? — остановился Пашка. — Подождите, я сейчас, — предупредил он и полез к кусту, где пела птаха, но вдруг остановился и закричал: — Сюда, сюда, скорее, здесь кости! — показал он в сторону.
Ребята мигом окружили замшелую корягу, из-под которой, полузатопленный болотной водой, виднелся скелет человека.
— Партизан, наверное, — неуверенно прошептал Гера Зеркин.
— Откуда? — возразил Володька Аверьянов. — Белых уж пятьдесят лет как прогнали. Может, кладбище здесь раньше было, а сейчас размыло…
— Пошли отсюда, — оборвал спорщиков Пашка, — надо сообщить куда следует, разберутся.
Следователь прокуратуры Игорь Тихонович Мальцев, покрякивая и отфыркиваясь, принял душ и, докрасна растирая махровым полотенцем крепкое мускулистое тело, уже прикидывал, чем займет остаток воскресного вечера, как кто-то позвонил. На ходу поправляя волосы, он открыл дверь. Приложив руку к козырьку форменной фуражки, милиционер доложил:
— В болоте, около подсобного хозяйства УралВО, на восьмом километре Московского тракта, обнаружен труп, вернее, скелет человека. Машина у подъезда.
В тот воскресный вечер от семьи и личных дел был оторван не только Мальцев.
Допоздна работали на месте обнаружения трупа сотрудники одного из отделов внутренних дел города Свердловска: заместитель начальника отдела Андрей Иванович Исайкин, начальник отделения уголовного розыска Святослав Иванович Юшаков, инспектор отделения Леонид Васильевич Русановский и сотрудники городского отдела уголовного розыска. Вечером в оперативном штабе собрались все, кому предстояло дальше работать по делу.
— Значит, так, — встал руководитель оперативной группы подполковник милиции Исайкин. — Полтора-два года назад совершено опасное преступление. Возможно, убийство. Потерпевшая — женщина: рост, одежда, вернее, ее остатки, подтверждают это. Преступление придется раскрывать нам. Прежде всего нужно установить, кто была эта женщина. Надо опросить всех жителей района и узнать, не терялся ли кто года полтора-два назад. Вы же, — посмотрел полковник на начальника уголовного розыска, — срочно запросите сведения из информационного центра УВД области о без вести пропавших в тот период. Обо всем, что заслуживает внимания по делу, сообщать в штаб немедленно.
Подобные преступления — не частое явление в милицейской жизни. Но если они случаются, все силы отдела внутренних дел направляются на помощь работникам уголовного розыска. Вот и сейчас участковые инспекторы, работники наружной службы и другие сотрудники приступили к подворному обходу жилого массива в районе обнаружения останков.
В каждый дом, в каждую квартиру заходили работники милиции и задавали людям один и тот же вопрос: не терялся ли кто у них, у их соседей или знакомых года полтора-два назад. Утомительно и однообразно. А тут еще шутники и острословы подсмеиваются: опять, мол, милиция ищет, что не теряла, к народу за помощью обращается.
А помощь народа была действительно необходима. Преступление совершено давно, сходных ориентировок о потерявшихся или пропавших без вести в отдел не поступало. Может быть, кто-то помнит о случившемся или видел что-нибудь подозрительное.
Полина Пестерева сидела за ломившимся от грязной посуды столом. Незаправленная с утра постель, разбросанная одежда и обувь говорили, что в доме давно нет хозяйской женской руки. После вчерашней попойки Пестерева чувствовала какую-то опустошенность, ненужность своего существования. Впрочем, такой она и была, ее жизнь. Казалось бы, все как у людей: есть семья — муж, дочь. Хотя какая это семья? Танька два года без малого к матери носа не кажет. Уехала, не сказалась. Ивану, конечно, заботы нет: неродная ему дочь. Да и притеснял он ее крепко. Через то, может, и уехала она куда подальше.
— Здравствуйте, хозяйка, — переступил порог комнаты Пестеревой старший инспектор уголовного розыска Владимир Захарович Подгорбунский. — Э, да вы никак в расстройстве, — кивнул он на стол, уставленный пустыми бутылками.
Пестерева посмотрела на вошедшего отсутствующим взглядом, хотела что-то сказать, но промолчала, вяло махнув рукой.
— А я к вам по делу. — Инспектор присел на краешек стула. — Таня-то где, дочка ваша?
— Ишь какой прыткий. Вынь да положь ему Таньку. А нешто я знаю? Ты бы вот не пришел — и тебя бы не знала где взять, кавалера такого.
— Не кавалер я, — протянул Подгорбунский удостоверение работника милиции. — Служебная необходимость.
— С милиции? — ахнула Пестерева и, откинувшись на спинку стула, закрыла глаза. — Два года скоро, как уехала Таня, — медленно проговорила она, немного помолчав. — Люди сказывали, замуж вышла и на Магадан махнула. А недавно, нынче уж, слух опять прошел, что видели ее будто в Первоуральске. С ребенком. Письма вот жду. Навестить бы надо. А что? Напакостила небось?
— Как она была одета? — не отвечая на вопрос, спросил Владимир Захарович.
— Не помню сейчас уж: дело давнее. Пальто вот ее дома нет, — проговорила Пестерева, немного подумав. — Темное такое, в полосочку было, так, может, в нем. Кофта… чулки серые. Да кто ее знает, — махнула она рукой, — вон сколько времени прошло…
— Когда вы ее последний раз видели?
— Спроси что-нибудь полегче… Хотя постой. Конец июня был, числа этак после двадцатого. Деньги я как раз получила, кофту ей купила.
Из сбивчивого рассказа Пестеревой вырисовывалась неприглядная картина. Мать не очень-то утруждала себя воспитанием дочери. И в жизни Тани случались не просто ветры, но и ураганы, перед которыми трудно устоять даже взрослому. Дурные привычки липли к ней, как репей. Закончив восемь классов и бросив школу, Таня лишилась последней опеки взрослых. Она походила на неоперившегося, но уже выброшенного из гнезда птенца, для которого мир полон опасных неожиданностей. Однако об опасностях девушка не думала. Ее прельщали прелести самостоятельной, бесконтрольной жизни. Поработав немного в одном, потом в другом месте, Таня решила, что работа не для нее. И более она не утруждала себя: бродила по вокзалу, Зеленой роще, заводила сомнительные знакомства и неделями не бывала дома.
Впрочем, мать вовсе не беспокоило, что дочь часто не ночует дома, приходит оборванная, полупьяная, пропахшая запахами подвалов и табачным дымом. Ее не взволновало, когда Таня снова исчезла из дому, и надолго.
А позднее сыграли свою роль слухи.
Так прошли неделя, месяц, год, потом второй, и женщина окончательно бы позабыла, что она мать, что где-то у нее есть дочь…
— Для уточнения некоторых обстоятельств придется вам пройти в отдел милиции, — закончил беседу Подгорбунский.