Созданы комиссии по безопасности движения, а травматизм на дорогах не уменьшается. Часты звонки в ГАИ: «Вышлите нам пропагандиста», но этим же должны заниматься сами профсоюзы!
Особенно удручают несчастья с детьми. И, как ни горько это признать, главная причина здесь — родители.
Дежурство завершается задержанием таксиста на неисправной машине (уж вовсе позор!).
На талоне предупреждений уже две просечки. Стоял, где машинам стоять запрещено, чем сразу и обратил на себя внимание. Шофер первого класса — и такая небрежность: в машине не закрывается дверь.
— Я на чужой машине, — пытается объяснить он. — Предложили выехать… Я и так стараюсь тише ездить…
Возмущается! Но лейтенант неумолим. А если бы из машины на полном ходу на вираже вывалился пассажир?
— Снимаю машину с эксплуатации. Снимаю номер… Все. Пожалуйста, в гараж.
Мне нравится такая работа. Вежлив, сдержан, тверд.
Это также забота о вас, мои сограждане. Но когда вы сами возьметесь за ум и по-настоящему начнете думать о себе?
НЕ НАДО БЕЖАТЬ, МАЛЫШ!.. Каждое утро я слышу одно и то же: «Зарядку сделали? Живее умываться и за стол! Живее, энергичнее…» Слушая мать, можно прийти к выводу, что ребята тихони и рохли, поднимаются с постели нехотя, одеваются и проделывают все утренние процедуры еле-еле, из-под палки, но это не так, парни как парни, конечно, могут и проспать, если их не поднять вовремя, привыкли, что их будят, а сон в юности — известно: хоть из пушек пали, не услышат. Однако ж, в общем, к распорядку приучены, и — слава, слава! — еще не было случая, чтоб опоздали в школу или институт. Другие грехи случались, но этого — нет.
Иногда я пытаюсь остановить жену: наверное, все-таки хватит, уж большие, сами должны знать, к чему эта мелочная опека; но, с другой стороны, думаю: наверное, вот так и вырабатывается автоматизм, привычка к установленному порядку, режим, без которого, право же, человек превращается в нечто аморфное и беспомощное, как говорится, ни богу свечка, ни черту кочерга, вечно торопится, всюду не поспевает, времени не хватает на самые простейшие дела и потребности, о которых и говорить-то вроде неудобно.
Примерно минут через десять — двенадцать, когда в доме воцарится тишина, все ушли, внезапно взлает пес, из-за дверей донесется торопливый топот сбегающих по лестнице ног, хлопнет входная дверь внизу так, что посуда задребезжит в шкафу… Выгляну в окно: так и есть, Николай, сосед. Ровесник моего старшо́го. Как всегда, опаздывает и бежит без оглядки. Поел наспех, сунул руки в рукава, сумку через плечо и — айда. Сейчас он помчится так без роздыха до самой школы, будет перебегать… одна, две, считаю я… пять улиц, из них две с большим движением транспорта и людей.
Мы называем наш век стремительным. Но вот что я замечаю: тот, кто бегает вот так, вечно опаздывает, вечно торопясь куда-то, успевает сделать не больше, а меньше. Да, это я уже о взрослых. Но закладывается это с детства.
Есть, правда, еще одна категория: копуны. Они никуда не бегают, не спешат, все движения их замедленны, но, как ни странно, с ними разные неприятности случаются даже чаще.
Тысячу раз правы ученые, заявляя, что главная беда — отсутствие защитного навыка, ситуационная неопытность, неумение предвидеть возможную опасность.
Человек оказался безоружным в той среде, в которой ему приходится ныне жить. Он оказался не готов к тому потоку машин, который разлился по дорогам, заполонил наши города и, в сущности, диктует нам свою волю. Мы не создаем у своих детей защитных барьеров поведения.
Почему ребенок, увидев лошадь, поостережется, дабы она не лягнула его, хотя лошадей он видит теперь куда реже; он не полезет к лающей на него собаке; его даже принудительно не заставишь войти в воду, если у берега глубоко; разбежавшись и видя — впереди навес, он совершенно автоматически наклонит голову, чтобы не расшибить лоб. А почему такой же автоматизм начисто отсутствует в критических ситуациях на улице?
Комплекс известной неприспособленности? Рефлекс? Или, точнее, вековой инстинкт, которому давно пора стать другим… А в результате сколько трагических историй.
Мальчишки попадают под машины из-за своей быстроты. Мальчишки всегда спешат, им надо обязательно скорее, скорее. Не смотрят под ноги, не смотрят по сторонам. Мяч под машину — и он под машину. Столько своих мыслей, что про это не помнит. Торопился к товарищу, бежал за сестренкой (забыла варежки). Стреляют из рогатки, и сами как из рогатки выстреленные. За шайбой часто летят, куда — и сами не видят.
Многие дети отданы на воспитание бабушкам и дедушкам, которые фактически никаким правилам движения не обучались и не умудрены. Бабушка туда-сюда крутит головой, внук тоже крутит головой, семенит, а скорость прибывает плохо. Попадают вместе с бабушками и дедушками. Это подтверждается статистикой дорожных происшествий и несчастных случаев. Думает — успеет, а не успела или не успел. Не умеет оценить обстановку.
…Общие проблемы современной городской жизни. Их много. Но едва ли не самая жесточайшая и болезненная проблема — Автомобиль и Человек, нормальные взаимоотношения между ними.
Как говорится в одном фильме, в этом городе слишком много людей, слишком много машин; но… я люблю этот город, это — мой город. А завтра город может вырасти еще; и уж безусловно, в нем прибудет машин, а следовательно, вырастет и вероятность несчастного случая — попадания под машину. Надо из будущего взглянуть на сегодняшнее. Этой задаче подчинена, в частности, служба ГАИ и всех ее подразделений: сегодня, сейчас готовить к завтрашнему дню.
Выскажу сугубо личную точку зрения: рано или поздно развитие личного транспорта будет ограничено (земля не растягивается!) и передвижение его будет строго регламентировано (в некоторых странах так уже делается). Наконец останется необходимый общественный транспорт.
Автомобиль на дорогах Америки убил людей больше, чем Соединенные Штаты потеряли во всех войнах за всю свою историю. Вот некоторые цифры. В двух мировых войнах Америка потеряла около полумиллиона человек. А только за последние двадцать лет в США погибло в автокатастрофах 1081612 человек, ранено и изувечено 50 миллионов… «Каждые одиннадцать секунд где-то происходит катастрофа. Каждые двенадцать минут кто-то убит», — пишет Борис Стрельников (см.: «Тысяча миль в поисках души»).
Нужны ли такие рекорды нам?
Отсюда высказывание-мнение на страницах ЛГ начальника управления ГАИ Москвы генерал-майора милиции А. П. Ноздрякова о поведении пешехода:
«Поведение пешехода, его нервозность вызваны, очевидно, не только дорожной безграмотностью, но и неуверенностью в том, что водители будут неукоснительно соблюдать Правила движения».
БУКЕТ УЧАСТКОВОМУ. Они вошли в автобус, держась за руки, женщина и маленький мальчик, совсем еще юная мать с кокетливо взбитыми русыми локонами над висками и насурьмленными ресницами и ее сынишка Саша. Сегодня первое сентября, и Саша впервые направлялся в школу, мама сопровождала его. Первый раз в первый класс! За спиной у Саши ранец, в руке — букет цветов, ярко-красные свежие гвоздики. Это — для учительницы. Саша — беленький, чистенький, в новой отутюженной школьной форме, лишь вчера принесенной из магазина, — сиял, он не мог сдержать своей радости и гордости и, переходя от одного пассажира к другому, давал каждому понюхать свой букет. Велико ли дело — дать понюхать цветы, но от этого, казалось, весь автобус наполнился ощущением чистоты и счастья.
Последним поднялся в автобус пожилой мужчина в милицейской форме. Старшина, участковый. Саша подошел и к нему и тоже дал понюхать гвоздики. Старшина улыбнулся одними глазами; мальчик ответил ему тоже улыбкой. Они знали друг друга: однажды, когда Саша был еще совсем маленький, он, заигравшись на улице, потерял дорогу к дому, плачущего малыша увидел старшина и привел к матери. С того дня при встрече, здороваясь, они всегда обменивались улыбками.
Автобус весело катил по улице. Саша вернулся к матери. Скоро и школа. Но что это? Автобус проехал остановку, не остановился, его начало бросать из стороны в сторону. Пассажиры повскакивали с мест, принялись стучать в кабину. Водитель — пьян он, что ли? И вдруг все увидели: упав головой на баранку, шофер безвольно раскачивается из стороны в сторону, глаза его полузакрыты, руки бессильно опустились, висят.
Шоферу плохо! Обморок! Он болен… Проскочили красный свет, чудо, что не врезались во встречный поток машин, пересекавший улицу. Тряхнуло, автобус выскочил на тротуар (к счастью, никого не задавил!) и тут же соскользнул обратно на мостовую, шваркнув колесами о поребрик… Ой, да что же делать-то! Выпрыгивать из машины? Но двери закрыты… Мама с ужасом прижала Сашу к себе, растерянная, готовая кричать…
Что может быть страшнее: на улицах полно людей, а тут неуправляемая машина с обеспамятевшим водителем…
Не медлил, не раздумывал долго старшина. Протиснувшись вперед, он попытался открыть окно в кабину. Не сразу, но оно подалось. Еще, еще немного, руки дотянулись до баранки, крепко вцепились в нее, сумасшедший бег автобуса сразу выправился, его уже не кидало туда-сюда. Как уж старшина сумел весь протиснуться в водительскую кабину, известно только ему; но он влез туда, не выпуская баранки из рук; по крыше зашелестели ветки, посыпались листья, но самое страшное уже осталось позади. Выключено зажигание, заскрипели тормоза — все! Автобус дернулся последний раз и затих под кронами деревьев сквера. Никто не слышал, как облегченно вздохнул старшина; и только тут сам он почувствовал — по телу разлилась слабость. Его била дрожь.
Не за себя, нет, за себя он не испугался, он просто не успел это сделать, — испугался за людей, за прохожих, чтоб не погибли они, не разбились, не покалечились маленький Саша с мамой и с его трогательным букетиком свежих гвоздик…
Примчалась, яростно сигналя, машина «скорой помощи», бесчувственного водителя автобуса (у него был сердечный приступ) отправили в больницу. Толпа зевак, окруживших автобус, стала редеть. Старшина платком отер пот со лба и, попробовав для чего-то, хорошо ли закрыта автобусная дверца, направился в свою сторону. Надо было еще позвонить по телефону, чтоб поскорей из парка при