Мурано продолжала извиняться и лишь качала головой, когда я сказала, что в этом есть и моя вина. Она сообщила, что свадьбы не будет. Но на мои взволнованные извинения она лишь добавила, что это не из-за меня.
Я все равно чувствовала себя до ужаса виноватой, и, когда рассказала обо всем дяде, он заметил:
— Эта девушка права. Хорошо, что она сейчас поняла, какой он на самом деле, а не после свадьбы.
Дядя так сказал, потому что ненавидит Ёсихиро, но в этом была доля истины, да и я сняла груз с плеч.
В последний день перед отъездом из магазина мы с дядей сидели на веранде на втором этаже и, глядя в зимнее небо, пили кофе.
Дядя подарил мне на память кучу старых книг. Он сказал, что в молодости читал их, и они произвели на него большое впечатление. Заглянув в тяжелый пакет, я увидела, что там были произведения довольно изысканных авторов, таких как Фукунага Такэхико и Одзаки Кадзуо.
Последний вечер мы провели в очень уютной атмосфере. Никогда не забуду слова, что сказал мне тогда дядя. Сначала он попросил меня пообещать ему кое-что.
— Не бойся любить. Я хочу, чтобы ты любила как можно больше людей, пока можешь. Даже если тебе будет больно, не живи без любви. Я очень переживаю, что теперь ты закроешься. Любовь прекрасна. Я хочу, чтобы ты не забывала об этом. Никогда не забывай о том, каково это. Она всегда будет оживлять человеческое сердце. Ты поймешь это, когда доживешь до моих лет, — закончил дядя и спросил, пообещаю ли я ему исполнить это.
— Хорошо. Обещаю, — кивнула я. — Кажется, здесь я научилась этому. Поэтому не стоит переживать.
— Вот как. Значит, куда бы ты ни пошла, все будет хорошо.
— Да. Спасибо вам, дядя.
В день отъезда, стоя под лучами утреннего солнца, я внимательно смотрела на магазин. Небольшое старое деревянное здание. Невозможно было поверить в то, что я жила здесь.
Выдыхая белый пар, я какое-то время не решалась сдвинуться с места. Улица была залита теплым солнечным светом. Магазины закрыты, вокруг тишина, все было наполнено несказанным спокойствием.
Я выпрямилась и низко поклонилась магазину. Я пообещала, что вовек не забуду того, как он повлиял на мою жизнь. От всего сердца поблагодарила дядю, который специально пришел проводить меня, хотя было раннее утро. Теперь его жизнь приобрела для меня громадное значение. Странно, что с самого начала я и представить себе такого не могла.
Когда мы прощались, словно забыв о своей вчерашней мужественности, дядя плакал навзрыд, как капризный ребенок.
— Не хочу! Не уходи, Такако! — хныкал он, крепко сжимая мою руку, не желая отпускать.
— Я ведь еще приду повидаться с вами, — успокаивала я дядю, думая об обратном. — Поэтому берегите себя и храните этот магазин.
Если я останусь здесь еще на секунду, моя решимость может пошатнуться. И, попрощавшись с дядей, который пытался меня удержать, я пошла вдоль улицы.
Я шла по Сакурадоори не оборачиваясь. На ходу я перебирала в голове воспоминания и едва не расплакалась. Но, сдержав слезы, я дошла до конца улицы.
Меня внезапно настигло какое-то предчувствие, я остановилась и тихонько обернулась. Невысокая фигурка дяди стояла посреди улицы и махала мне рукой издалека. Увидев его, я не выдержала. Слезы покатились по щекам одна за другой.
С грустным видом, вся в слезах я помахала в ответ. Тогда дядя начал махать еще усерднее. Солнце озаряло его.
Я крикнула: «До свидания!» — развернулась и пошла дальше по проспекту Ясукуни, который уже начал заполняться людьми.
Наверное, пешеходы думали, что я странная, видя, как я иду и плачу. Но мне было абсолютно все равно. Ведь я плакала, потому что хотела этого, и это были самые настоящие слезы счастья.
В застывшем холодном воздухе чувствовалось дуновение весны.
Окруженная им, я шла вперед.
— Такако, сколько лет, сколько зим! Прямо чувствую себя Урасимой Таро[10], — расхохоталась тетя Момоко, стоя перед книжным магазином, как только увидела меня. Ее звонкий голос разносился по всему кварталу. Растерянно глядя на нее, я почему-то попятилась.
Это правда. Она вернулась. Оказавшись перед ней, я наконец приняла ситуацию. Точнее, я приняла ее мысленно, потому что уже слышала об этом. Но на самом деле все еще не могла поверить своим глазам. Наверное, я бы почувствовала то же самое, если бы кто-то сказал мне, что видел призрака.
Однако это и правда была госпожа Момоко. Еще и в довольно приподнятом настроении. Откуда такое веселье? Неужели это подходящее состояние для человека, который лет пять находился невесть где, а потом внезапно вернулся? У рядом стоящего дяди Сатору было выражение лица как у собаки, которая съела гнилое мясо. Разве не должно быть наоборот?
— Ну, что смотришь, как будто призрака увидела? Ужас какой, — обратилась ко мне госпожа Момоко, как будто рассердившись на мое молчание.
«Да меня бы даже призрак меньше удивил», — хотела я ей сказать, но, с трудом сдержавшись, лишь ответила:
— Здравствуйте, госпожа Момоко.
В последний раз я видела ее больше десяти лет назад.
В молодости она была очень симпатичной. Не то чтобы раскрасавица, но чем-то она цепляла глаз. Можно сказать, что она была как найденный на море камень: не драгоценный, но все же яркий и сверкающий. На собрании родственников она сидела в самом дальнем углу, склонив голову, и вид миниатюрной тетушки казался мне, ребенку, очень загадочным.
Даже спустя годы госпожа Момоко осталась довольно красивой. На ней были светло-коричневый свитер, синие джинсы и почти отсутствовал макияж. И все же она выглядела молодо благодаря совсем другому выражению лица, прямой осанке и бойкой речи. Она скорее сбросила все лишнее, словно кожу, чем постарела.
В любом случае, пышущая жизнью, она совсем не походила на человека, который ушел, а потом внезапно вернулся. А вот дядя выглядел старше из-за сгорбленной спины, поношенной одежды и растрепанных волос.
— Ты стала так похожа на свою маму! — с восторгом заявила госпожа Момоко, пристально меня рассматривая. — Ты была еще старшеклассницей, когда мы хоронили отца. Кажется, будто это было только вчера.
В сумерках ясного осеннего дня мы так и стояли у магазина Морисаки: я, дядя Сатору и госпожа Момоко.
Глава 8
— Она вернулась, — взволнованно сообщил мне по телефону дядя Сатору за два дня до нашей встречи. К тому моменту прошло уже полтора года, как я ушла из магазина.
После того как мой затяжной отпуск в магазине закончился, я начала работать в маленькой дизайн-студии. Три месяца назад меня повысили со стажера до постоянного сотрудника, и из-за нагрузки я два месяца не показывалась в лавке Морисаки. Поэтому, когда дядя позвонил мне, я подумала, что он снова пригласит меня в гости. Но уловив сильное волнение в его голосе, поняла: это неспроста.
Дядя в таких подробностях рассказал о случившемся, что я даже вышла из себя. Этот двухчасовой разговор можно изложить чуть короче.
В тот день дядя, как обычно, работал в магазине с утра до вечера. Днем он продал редкие книги Мори Огая и Оды Сакуноскэ, частенько заходили покупатели, поэтому к вечеру его настроение было лучше, чем обычно. Он уже, насвистывая, закрывал магазин, как тут тихо открылась дверь, и кто-то зашел.
«Покупатель в такой час?» — удивился дядя, но не поворачиваясь и продолжая готовить лавку к закрытию. Однако посетитель не собирался проходить внутрь. Затаив дыхание, он остался стоять у двери. «Ну и странный же», — подумал дядя с подозрением и собирался уже обернуться, когда посетитель что-то пробубнил. Услышав голос, дядя остолбенел, «как будто его ударили тупым предметом по голове».
Сначала он решил, что ослышался. Но все же понимал, что ошибки быть не может. Этот голос не спутать ни с одним голосом сотен посетителей лавки. Гостья еще раз, уже четче сказала, обращаясь к застывшей спине дяди:
— Сатору…
Сделав глубокий вдох, дядя наконец развернулся и посмотрел на обладательницу голоса.
Привычная обстановка магазина ушла далеко на задний план, и дядины глаза были прикованы к той, что стояла посреди помещения. Это была его жена, которая ушла пять лет назад и до последней минуты не давала о себе знать. Дядя не мог оторвать от нее взгляд. Ему казалось, что это сон. Ему снилось подобное уже тысячу раз. Но теперь она казалась слишком реальной. Это была та самая Момоко.
После продолжительного молчания госпожа Момоко спокойно улыбнулась и сказала:
— Я вернулась.
Она произнесла это таким тоном, как будто пришла домой после небольшой прогулки. В руках она держала одну лишь маленькую сумочку.
Дядя еще долго смотрел на нее, а потом наконец ответил:
— С возвращением.
Больше не сказав ни слова, госпожа Момоко направилась в комнату на втором этаже.
И с тех пор она живет там.
— Погодите-погодите, — не выдержала я, через силу слушая этот рассказ по телефону. — Это как вообще? Что за «я вернулась», «с возвращением»? Что за «с тех пор она живет»? Какая-то история про привидение.
Но дядя довольно серьезно ответил:
— Это правда, Такако.
— Если это правда, то вы оба ненормальные. Почему госпожа Момоко так неожиданно вернулась? И почему вы беспрекословно приняли ее обратно?
— В этом-то и загадка, — взволнованно сказал дядя каким-то глуповатым тоном. — Все вышло как-то само собой.
Я больше не нашла что сказать. Дядя, конечно, был не от мира сего, но они явно парочка безумцев.
— И вы, конечно, после этого ни о чем ее не спрашивали? — спросила я строго, но дядя ответил как ни в чем не бывало:
— Ну, как-то неудобно.
— Вот как. Тогда приведите домой в Кунитати и расспросите там.
— Там ей неспокойно и плохо, поэтому пусть лучше остается в магазине. Такако, мне не понять женщин. Почему она вернулась? — озадаченно спросил дядя на той стороне линии. Но я ответила ледяным голосом: