– Мне такие еще не попадались, и пока ты не дашь добро, сам я специально искать такого человека не буду.
– Естественно…
Хюльдар улыбнулся. Рикхард был не только образцом аккуратности и корректности – он также с исключительной точностью следовал приказам. Всегда. Забытое на мгновенье чувство вины из-за Карлотты снова кольнуло Хюльдара, и он решил, что обязан что-то добавить.
– Может, тебе стоит поехать со мной в Дом ребенка – поприсутствовать на опросе дочки? – И тут же пожалел, что задал этот вопрос, поставивший Рикхарда в неудобное положение.
– У меня не получится; я уже договорился о встрече в их местном торговом центре, помнишь? Чтобы глянуть на запись камеры видеонаблюдения у банкомата.
Рикхард выглядел разочарованным – ему, похоже, хотелось, чтобы камерой занялся кто-то другой. Хюльдар понимал его: маловероятно, что от задания, которое он сам поручил Рикхарду утром, будет какой-то толк. Банкомат расположен у одного из главных маршрутов, ведущих к району, где жила Элиза. Если им повезет, на записи может оказаться проезжающая в сторону дома Элизы машина убийцы. Но, скорее всего, объектив камеры направлен вниз, и дороги на записи не видно совсем. Чтобы это уточнить, надо ехать на место…
– Ах да, точно! Ну ничего, ты поедешь со мной в следующий раз. У меня такое чувство, что этот опрос далеко не последний.
Попрощавшись, Хюльдар поспешил к своему кабинету, взять куртку и ключи от машины. По дороге он оглядывал офис, прикидывая, кого бы взять с собой в Дом ребенка, чтобы тот смог выполнить роль щита между ним и Фрейей. Хюльдар был по горло сыт напоминаниями о том, чего не следовало делать в амурных делах, и устал ловить на себе источающие яд взгляды. Но, черт побери, он был совсем не против возобновить их отношения. Что, естественно, исключено – Фрейя ясно дала это понять. Хюльдар улыбнулся про себя, вспомнив, как она принарядилась для встречи с ним в доме Элизы. Может, еще не все потеряно?
Глава 11
Молли неотрывно следила за ней, нетерпеливо перебирая лапами, будто ей было невтерпеж. Фрейя сокрушенно вздохнула, увидев заглядывавшие ей в лицо глаза собаки. Это было не просто – вот так вдруг заделаться владельцем животного. Всякий раз, когда она ловила на себе взгляд коричневых смышленных глаз, чувствовала угрызения совести из-за того, что так редко выводила ее на улицу и не баловала вкусняшками. Сама она не стала бы заводить собаку, тем более такую большую – в родословной Молли, если хорошенько поискать, наверняка отыскался бы кто-нибудь размером не меньше лошади. Однако брат Фрейи ценил именно эту породу; он и был официальным владельцем Молли.
Бальдур выбрал себе собаку, которая хорошо смотрелась бы в музыкальном рэп-клипе, скалясь на заднем плане меж дорогих машин и трясущих задницами девиц. Ему хотелось заиметь собаку, готовую утолять жажду кровью и глодать кости динозавров. Фрейя даже подозревала, что под густой шерстью Молли может скрываться татуировка. Только после месяца совместного проживания с этой псиной она стала обращаться с ней, не страшась потерять палец или даже руку.
Молли зевнула, до отказа распахнув огромную пасть. Блеснул ряд белых острых зубов, казалось, доходивший до самой глотки. Хотя Фрейя еще относилась к Молли настороженно, ей тем не менее все чаще приходило в голову, что иметь ее рядом с собой вовсе не так уж и плохо. Она радовалась присутствию этой собачищи, когда каждую без исключения ночь подхватывалась, разбуженная грохотом и воплями шарахающихся по подъезду жильцов горемычного дома.
Ее брат был не единственным обитателем этих задворок жизни. Для Фрейи являлось загадкой, какие силы могли собрать всех этих бедолаг в одном доме. Может, существовал какой-нибудь чат на каком-нибудь сайте, где они делились своими координатами и таким образом кучковались? Или, по причине такого состояния дома и его обитателей, жилье здесь особо не ценилось, что давало подобным индивидам возможность дешево покупать или снимать его?
Молли перестала зевать, отвернула в сторону свою большую голову и, казалось, обиделась. Фрейя снова почувствовала укол совести – сегодня она совсем не занималась собакой, лишь выпустила ее утром в огороженный двор, где та нашла место помочиться меж валявшихся повсюду пустых консервных банок и другого мусора, украшавшего прилегающий к дому участок. Это был первый случай, когда работа ставила ей свои условия, совершенно разладив ее «собачий график».
– Мы выйдем погулять, когда я вернусь с работы.
Ох, не стоило ей произносить слово «гулять»… Собака моментально навострила уши и повернулась к Фрейе, радостно вывалив язык. Та вздохнула, потянулась к коробке с вчерашней пиццей и выбрала плотно покрытый фаршем кусок.
– Вот!
Молли, проглотив кусок целиком и облизавшись языком размером с добрую рыбину, уставилась на Фрейю в надежде на продолжение банкета.
– Все, девуля, больше нельзя, а то фигуру потеряешь.
Фрейя покрутила головой, прикидывая, не прибавила ли Молли с боков. Кажется, так и есть. Что, впрочем, не страшно в разумных пределах. Молли была скорее худощавой, когда Фрейя забрала ее у приятеля брата, присматривавшего за ней, пока Бальдур отсиживал срок. Что получилось очень кстати, так как этот собачий опекун как раз нарушил условия досрочного освобождения и сам очутился за решеткой.
Так как брат любезно разрешил ей жить в своей квартире, Фрейя не могла отказаться от собаки. Если б он одолжил ей только машину, она не согласилась бы присматривать даже за рыбками. Когда сегодня Фрейя заглушила ее у дома, мотор издал скрежещущий звук, предупредивший о том, что хорошо бы иметь под рукой телефон вызова такси, когда придет время собираться в Дом ребенка.
Часы на кухонной стене показывали, что ей пора выдвигаться в путь. Поручение Хюльдара организовать опрос через час выполнить не получилось – дед девочки счел такое краткое уведомление совершенно неприемлемым. Он объяснял это тем, что дети после всего свалившегося на них наконец-то встретились со своим отцом, и оторвать Маргрет сейчас от него значило усугубить ее состояние. Фрейе пришлось, стоя в дверях дома, буквально вымаливать у деда приемлемое для них время. Ее не впустили в дом, и за все это время никто даже не выглянул на голоса: ни дети, ни отец, ни бабушка детей. Из глубин дома до Фрейи доносился плач и взволнованные голоса, но слова разобрать было невозможно. Да ей и самой меньше всего хотелось знать, что там происходит, и тем более встревать в их семейное горе.
Всю дорогу, пока шла к машине, Фрейя чувствовала у себя на затылке взгляд деда. Он не ушел в дом, пока она не открыла дверцу машины, – наверное, хотел убедиться, что она точно уехала. Будто боялся, что она будет болтаться вокруг их дома, пока не придет время встречи в Доме ребенка…
Вот уж нет! Сегодня воскресенье, и этот день ей хотелось провести совсем по-другому, хотя первоначальная воскресная программа и полетела к чертовой бабушке. Ее подружки, скорее всего, уже отобедали и собирались по домам, и не было смысла торопиться к ним в центр. Ее планам уделить немного времени Молли тоже придется подождать.
Взяв со стола ключи, Фрейя улыбнулась собаке. Молли с надеждой проследовала за ней к дверям, но когда стало ясно, что прогулки не будет, разочарованно вернулась в гостиную. Глядя на ее понурый вид, Фрейя задалась вопросом, стала бы Молли защищать ее, если б кто-нибудь вдруг к ним вломился? Сейчас в это слабо верилось.
– Нет никакой надобности подчеркивать, как важен для нас этот опрос, но я все же хочу это сделать. – Они сидели за столом, наблюдая сквозь смотровое стекло, как в опросной комнате Силья и Маргрет устраивались на маленьком диванчике. Девочка казалась более взволнованной, чем в прошлый раз; она, видимо, мало-помалу начинала осознавать смерть своей матери. – Наше расследование в значительной степени будет основано на ее описании, поэтому я прошу вас постараться провести беседу как можно плодотворней.
Хюльдар говорил, слегка подавшись вперед, будто искал лучшего равновесия на стуле. Возможно, он хотел, чтобы Силья наверняка расслышала каждое его слово через стоявший в середине стола микрофон. Круги под его глазами казались еще темнее, нестриженая шевелюра была еще всклокоченнее и весь вид – более помятый, чем утром. Он приехал без опоздания, в сопровождении сотрудницы полиции, которую представил как Эртлу. Она почти не открывала рта – похоже, у нее не было какой-то особой роли, кроме как молча сидеть рядом с Хюльдаром. Тем не менее по выражению ее лица можно было догадаться, что у нее имеется собственное мнение о происходящем в данный момент, и, видимо, негативное, так что ее молчаливость была даже кстати. Сейчас, при словах Хюльдара «я прошу вас постараться провести беседу как можно плодотворней», она кивнула в знак согласия с ним.
– Нас не нужно призывать ни к чему такому.
Голос Фрейи звучал вежливо и в то же время сухо. Ей было не до шуток. Что он вообще о себе возомнил? Полиция не может распоряжаться в Доме ребенка; не мешало дать им четко понять это с самого начала.
– Для нас показания детей всегда очень важны, сюда никто не приходит просто поболтать. Просто успокойся. – Она бросила на него взгляд, попутно одарив холодной улыбкой. – Доверь нам контроль над процессом и сосредоточься на своих вопросах.
Еще до приезда Маргрет Хюльдар и Силья обсудили основные вопросы, которые он хотел задать девочке. Следователь также передал Силье рисунок Маргрет с изображением мужчины возле ее дома. Сначала он уперся, когда Силья наотрез отказалась показывать девочке рисунок в пластиковом файле, но в конце концов согласился, что девочка охотнее согласится прокомментировать рисунок, если увидит его в привычном для нее виде. Важнее всего, по мнению Хюльдара, было выудить из Маргрет все, что она могла сказать о возможном следующем убийстве.
Силья запомнила вопросы следователя, но объяснила ему, что после ответов Маргрет у него, скорее всего, возникнут новые, так что он должен постараться тут же сообщать их ей. Он также должен понимать, что она не может выплеснуть на ребенка все вопросы сразу, без разбора, как, вероятно, ему хотелось бы. Она сама будет контролировать темп опроса и на свое усмотрение перефразировать его вопросы. Как и многие, побывавшие здесь до него – судьи, следователи, прокуроры, – Хюльдар кивал, полностью соглашаясь с ее доводами; и как все, побывавшие до него, он, скорее всего, тут же растеряет всю выдержку и терпение, как только начнется опрос.