– Без понятия. – Халли тоже сидел, уставившись на дом; стекло от его дыхания запотело, и он принялся вытирать его, чтобы лучше видеть.
– А может, вы тоже могли бы попытаться поймать эту станцию? – Карл оглянулся на Бёркура.
Тот сидел, чуть слышно мурлыча под нос какую-то мелодию и легонько отбивая ее такт на колене; его интерес к дому, похоже, совсем угас.
– Я? – удивился он. – Нет, я не прикасался к аппаратуре уже несколько недель. Она у меня даже не включена. Там предохранитель накрылся, а мне лень его менять.
Карл повернулся к Халли:
– А ты?
Тот ответил, продолжая таращиться на дом и даже не взглянув на Карла:
– Нет; думаю, у меня тоже что-то сгорело. Да я вообще потерял интерес к этой фигне. Как-то есть куча всего другого… Всяких других дел, сам понимаешь…
– Сгорело?
– Ну, как-то так. Я вообще подумываю продать все это, а на деньги лучше купить новый компьютер.
Халли перекинулся в мир Интернета с таким энтузиазмом, что, когда незадолго до конца прошлого года полиция устроила зачистку в среде интернет-пиратов, он оказался в числе арестованных. Компьютерное оборудование, на которое Халли усердно копил, работая на продуктовом складе, было конфисковано. Карл надеялся, что после этого приятель вернется в старый мир, но, видимо, зря – с предновогодних событий прошло уже больше двух месяцев, а тот в эфире так и не появился.
Карл был убит – его друзья окончательно потеряли интерес к общему увлечению, и даже номерная станция не в силах его оживить. Когда-то оба они были как он – интересовались таинственными трансляциями и общением с иностранными аматорами. Годами, вместо того чтобы встретиться и потусоваться, сидели по домам, каждый у своего приемника, в ожидании чего-нибудь захватывающего. И вот когда это захватывающее наконец случилось, они даже включать аппаратуру не хотели… Карлу было трудно это понять. Он открыл было рот, собираясь спросить почему, но тут же снова закрыл его. Он не хотел знать, что они ответят, не хотел, чтобы было произнесено вслух, что теперь в радиолюбительстве он остался один. Если они его бросят, у него не останется никого, ни одной живой души…
– Эй, глянь! – Бёркур указал на соседний дом. – Там кто-то на нас смотрит!
В окне, за прозрачной занавеской, виднелся силуэт человека, наблюдавшего за их машиной. Вполне нормальное явление, не было никаких оснований для беспокойства или страха, но у всех сидящих в машине почему-то поползли по коже мурашки и настроение стало еще тоскливей.
Идея глянуть на дом этой Элизы вспыхнула после их совместного похода в кино, совершенно спонтанно. Решено было сначала выбраться сюда, а потом доехать до дома другой женщины, которая добавилась в список после последней трансляции. Они жили не так уж и далеко друг от дружки. Но теперь, когда трое приятелей увидели следившего за ними человека, Карлу подумалось, что это была не самая умная затея. Возможно, этот сосед подумал, что они – домушники, высматривавшие подходящее для дела местечко, и позвонил в полицию. Карл раздумывал, можно ли разглядеть номер машины на таком расстоянии? Скорее всего, нет, но перспектива встречи с полицейскими его совсем не радовала. Надо бы на всякий пожарный вытряхнуть пепельницы с остатками свежих еще «косяков»… При мысли о витающих в подвальной комнате ароматах Карл почувствовал во рту кислый привкус.
Он завел мотор.
– Уезжаем, ничего тут нет. Не понимаю, что я вообще ожидал здесь увидеть… Об этой тетке я ничего не знаю, и мне не нужно глазеть на ее дом, чтобы получить подтверждение этому.
Бёркур отбросился на спинку сиденья, когда машина рванула с места, но это не заставило его заткнуться:
– Поехали к другой, раз уж притащились сюда! И потом, ты же не уверен, знаешь ее или нет. Может, она промелькнет в окошке, и ты увидишь, что это кто-то с твоего факультета… Тогда, по крайней мере, будешь знать, что все эти трансляции – универская шутка.
– Универская шутка?
Халли, уставившись перед собой, не отрывал глаз от дороги. Он был все еще обижен на Карла и демонстративно его игнорировал. Карл вдруг чувствовал себя частным водилой, личным шофером обанкротившегося богача, потерявшего все, но отказывающегося признать холодную реальность. Эта мысль заставила его улыбнуться.
– Ну да. У вас же на подходе универский фест?
– Нет, он уже прошел, в декабре.
Они проезжали мимо соседского дома, и Карл пожалел, что не развернулся и не поехал в другом направлении. Если человек в окне не мог увидеть номер раньше, то теперь все было как на ладони. Силуэт за занавеской повернулся, следуя взглядом за машиной, и Карл со всей силы вдавил педаль газа. Если по подвальной комнате распылить стеклоочиститель, он может перебить «косячную» вонь.
– Да универ тут ни при чем!
У Аустрос Эйнарсдоттир, владелицы другого идентификационного номера, не было открытой страницы в «Фейсбуке», а те немногие фотографии, которые они нашли в Интернете, были все древние. Если она и училась в универе, то, скорее всего, давно; ей запросто могло быть лет за шестьдесят. Никого в похожем возрасте на их потоке не было. Может, она училась дистанционно или на другом факультете? Фотографии были плохого качества, так что Карл не мог сказать с полной уверенностью, видел он ее когда-нибудь или нет. Не помогало и то, что лицо у нее было самое обыкновенное и выделялось из общей массы не больше, чем его машина.
– Эй, ты чё? Спокойно! – Непристегнутый на заднем сиденье Бёркур треснулся о боковую дверь, когда Карл, не сбавляя скорости, свернул на другую улицу; ему хотелось как можно скорее скрыться отсюда. – Слушай, ну давай съездим к другой! Ну, что тебе от этого будет? Ничего!
Да, ничего… если они опять не привлекут внимание какого-нибудь бдительного соседа и он не настучит в полицию. Но Карл тем не менее подчинился. Бёркур хотя бы говорил с ним, а ехать домой в компании двух напряженных рож ему не хотелось. Вечер уже и так пропал, так, может, хоть закончится хорошо? Тогда он сможет спокойно уснуть, не ворочаясь и не раздумывая о своем одиноком будущем…
– Ладно, едем. Но это ничего не меняет, я все равно не собираюсь к ней стучаться.
– Мог бы и попробовать. – Бёркур, скрестив на груди руки, отвернулся к боковому окну; он был похож на капризного ребенка, отказывающегося выходить на заправке из машины.
Карл не ответил, и в тесном салоне авто снова воцарилось молчание. К счастью, расстояние до дома другой женщины было коротким, хотя и достаточным для того, чтобы включить радио с целью разрядить неловкую тишину. Из динамиков полилась слезливо-сентиментальная песенка о дружбе, которой, казалось, не было конца; но поменять станцию было бы еще хуже – лишь усугубило бы и без того болезненную неловкость…
Песня закончилась как раз к тому моменту, когда они подъехали к месту назначения и припарковались у тротуара.
– Ну, и что теперь?
Карл, чтобы получше все рассмотреть, наклонился к лобовому стеклу. Забытая рождественская гирлянда освещала двухэтажный двухквартирный дом. В Интернете они нашли информацию, что Аустрос жила на втором этаже. Похоже, у нее не было семьи; во всяком случае, она была записана единственным пользователем зарегистрированного по этому адресу домашнего телефона. Ничего другого, кроме адреса, они о ней не знали.
Когда ранее вечером заработала номерная станция, от приятелей было мало помощи – если не сказать, никакой. Халли, очнувшись от спячки с началом зачитки чисел, выглядел рассеянным и отрешенным. Если б Карл не знал его как облупленного, подумал бы, что ему стыдно. От него не последовало никакой реакции; он просто сидел и слушал, не соизволив даже встать с дивана или вставить словечко в обсуждение происходившего.
Зато Бёркур висел над душой и тараторил без остановки, так что Карлу едва удалось записать передаваемые цифры, в том числе новый идентификационный номер. После окончания трансляции никто из приятелей не разродился умным объяснением. Бёркуру происшествие, видимо, казалось смешным приключением, разбавляшим серые будни; для Халли это было что-то неловкое, во что лучше не ввязываться, а Карл воспринимал все, как что-то непонятное, странное и затрагивающее его лично. Что может быть более личным, чем чертов идентификационный номер человека?
– Там кто-то дома! В окне на верхнем этаже выключили свет! – В волнении Халли забыл, что кинул обидку; радостное расположение, похоже, возвращалось к нему, и, как ранее в кинотеатре, он становился все больше похож на себя. – Как думаете, это она?
Бёркур тоже разглядывал дом. Подавшись вперед, он просунул голову подальше в просвет между передними сиденьями, и тут под его подошву попало что-то, лежавшее на полу машины. Он наклонился и поднял какой-то предмет.
– Чё это у тебя тут такое? – Бёркур протягивал Карлу телефон. – Это твоей матери? Он лежал здесь на полу.
Телефон был в цветастой защитной накладке. Карл повертел его в руках. Он видел этот аппарат впервые. Телефон матери не был таким шикарным, и потом, он все еще на тумбочке в ее спальне.
– Лежал здесь на полу? Я без понятия, чей это. – Карл попытался включить телефон, но тот был разряжен. – Может, он выпал из кармана у какой-нибудь материной подруги?
Если телефон был под сиденьем, он мог вылететь оттуда, когда Карл газанул на улице Элизы. Если это так, то аппарат мог лежать в машине несколько месяцев.
– У твоей матери были сексапильные подруги?
Бёркур снова наклонился – и на этот раз поднял с пола женские трусики. Они не принадлежали матери Карла, в этом не было никаких сомнений. Это были ярко-красные ажурные G-стринги. Карл слегка покраснел, когда его пальцы коснулись материи; у него было такое чувство, будто он держал в руках паутину или вообще один только воздух.
Халли, прыснув, рассмеялся – поначалу весело, но быстро скис, а потом и вовсе резко оборвал смех, будто его внезапно выключили.
– Ты завел себе чику и скрываешь ее от нас? Не хочу плохо говорить о твоей матери, но вряд ли это ее стринги и вряд ли ее подруг.