– Мне нужно задать вам и другим жильцам несколько вопросов, касающихся вчерашнего вечера. – Хюльдар перекатил языком жвачку за щеку.
– Вчерашнего вечера?
– Да. Вы были дома? – Сейчас, когда жвачка не мешала, вопрос прозвучал более вразумительно.
– Да, мы с мужем были дома где-то часов с пяти вечера… Дети уже не живут с нами. – Женщина отвернулась и крикнула вглубь квартиры: – Гюннар! Здесь полиция пришла! – Затем снова повернулась к Хюльдару: – Мы смотрим телевизор, вечерние новости.
Судя по выражению на ее лице, такое время для визитов она считала совсем неподходящим, явно предпочитая быть зрителем, а не участником какого-нибудь сюжета новостей.
Дверь раскрылась пошире, и в проеме нарисовался муж. По виду, он был рад гостю не больше чем супруга.
– В чем дело? – Высунув голову наружу, мужчина посмотрел по сторонам, будто собирался найти там объяснение.
– Я хотел бы узнать, слышали вы вчера вечером какой-нибудь необычный шум на верхнем этаже или, возможно, заметили кого-то во дворе или в доме…
Супруги встретили вопрос без всякого интереса; кажется, он не вызвал у них ни обеспокоенности, ни любопытства.
– Вчера вечером, говорите? – Женщина вопросительно подняла брови и посмотрела на мужа: – Это было вчера или позавчера, когда я услышала, будто что-то разбилось?
– По-моему, сегодня ночью.
– Будто что-то разбилось? Во сколько это было?
– Это было точно после половины одиннадцатого; в этом я уверена, потому что заснула в это время. А звук был, наверное, часа в два ночи. Я проснулась и посмотрела в окно, но ничего не увидела. А что, кто-то залез к Аустрос?
Хюльдар оставил вопрос без ответа.
Новая информация шла вразрез с предполагаемым временем смерти Аустрос – в два часа ночи она была мертва, по крайней мере, час или даже два. Таким образом, звук, который услышала соседка, не мог донестись от балконной двери, потому что убийца в это время уже давно находился в квартире убитой. Он, конечно, мог задержаться там подольше – например, чтобы полюбоваться на дело своих рук или стереть возможные следы. Вполне допустимо, что он случайно разбил вазу или что-то другое, хотя никаких признаков этого обнаружено не было.
– А вы уверены, что звук шел сверху, от нее?
– Нет, не уверена. Я проснулась от этого звука, но все равно была как в полусне. На часы я тоже не посмотрела; мне и в голову не пришло, что это могло быть связано со взломом. Иначе я запомнила бы все получше.
Тем не менее звук показался женщине подозрительным, раз заставил ее подойти к окну, но Хюльдар решил пока не заостряться на этом. Сейчас он был рад уверенности супругов, что к Аустрос залезли воры. Видимо, они пропустили момент, когда из дома выносили тело.
– Так как насчет вчерашнего вечера? Ничего не слышали?
Оба ответили, что не помнят ничего примечательного, но затем, перекинувшись несколькими фразами, пришли к выводу, что да, слышали какое-то хождение в квартире наверху, примерно часов в десять, и будто кто-то разговаривал, а также какой-то плач или крик, который вполне мог быть и смехом. Они не придали этому значения, так как у Аустрос часто бывали гости. Сказано это было с презрением, будто визиты в квартиру на верхнем этаже были чем-то скандальным. Когда же Хюльдар принялся расспрашивать, как много людей к ней ходило и какого пола в основном были ее гости, супруги тут же пошли на попятную, сказав, что это могло быть радио или телевизор.
Тут их мнения разошлись, но после небольших препирательств оба в конце концов сошлись на том, что это, по всей видимости, был радиоспектакль. Главный аргумент в пользу этого состоял в том, что не было слышно ни сопровождающей музыки, ни чего-либо, похожего на рекламу. Супруга заметила, что звукоизоляция между квартирами никудышняя. По ее недовольному лицу можно было понять, какие великие неудобства им приходилось из-за этого терпеть.
Когда супруг легонько незаметно ткнул ее в бок, она спохватилась и замолчала, передав эстафету ему. Какое-то время он молчал, задумчиво почесывая лысеющую макушку, пока вдруг не вспомнил, что и сам слышал из верхней квартиры то ли странный плач, то ли приглушенный крик, когда проснулся где-то в полночь для того, чтобы сходить в туалет. Но он даже не подумал, что у Аустрос что-то случилось, – решил, что ей просто взгрустнулось и она решила поплакать. Два года назад у нее умер муж, и с тех пор такое иногда случалось.
Отношения между ними были не самыми лучшими, и поэтому они никогда не ходили, не звонили у ее дверей и не спрашивали, всё ли у нее в порядке. Если верить соседу, Аустрос, после того как стала вдовой, всячески отлынивала от общественных дел, стараясь переложить на них уход за общим участком. Но последней каплей стала ссора из-за цвета для краски, в который нужно было покрасить дом снаружи; Аустрос хотела желтый цвет, а они – серый. Не было сомнений, что, услышав о ее смерти, они наверняка воспользуются случаем и быстренько выкрасят дом, прежде чем новый владелец вступит в свои права.
Пока парочка вытирала ноги о только что покинувшую этот мир соседку, телефон Хюльдара успел прозвонить дважды. Следователь, как и прежде, не ответил – ждал момента, когда сможет сесть в машину и в тишине и покое разобраться, на что стоит или не стоит отвечать. И просто позволил им перемывать косточки своей соседке, а они наперебой тащили на свет весь мусор, связанный с их совместным проживанием с Аустрос. Истории становились все менее содержательными, теряли сочность, пока наконец энтузиазм супругов не иссяк совсем. Истории закончились, и наступило неловкое молчание.
Хюльдар понял, что большего выжать из этих двоих невозможно, и попрощался – со словами, что с них в ближайшие дни должны снять официальные показания. Он уже собирался занести их номера в телефон, когда увидел, что последний пропущенный звонок исходил от Фрейи. Холод и жжение жвачки за щекой были моментально забыты – его охватило беспокойство совсем другого плана. Фрейя не могла звонить, чтобы просто поболтать, а ведь он обещал, что будет на связи в любое время дня и ночи…
– Подождите! – вдруг вспомнил о чем-то супруг. – У меня есть для вас кое-что; возможно, это вам пригодится.
И он исчез в недрах квартиры. Хюльдару эти несколько минут, пока он ожидал его возвращения, показались вечностью. Ему не терпелось поскорее уйти отсюда и позвонить Фрейе. Если с Маргрет что-то случилось по его вине, он никогда себе этого не простит… Нет, скорее всего, это какой-нибудь пустяк – от Рикхарда не было никаких звонков, так что вряд ли случилось что-то страшное. И все же… С тех пор как Рикхард должен был проехать у дома Фрейи, прошло уже около часа, а за такое время могло произойти многое.
Хюльдар постарался отогнать тревогу. Вернувшийся к дверям супруг смущенно протягивал ему конверт, измазанный чем-то, напоминающим кетчуп.
– Вы уж простите, но я выбросил его в мусорное ведро. Этот конверт сегодня утром оказался под «дворником» моей машины. Я открыл его, но там была просто непонятная ерунда. Просто выбросите, если это не связано со взломом. Понятия не имею, от кого это может быть.
Надев латексные перчатки, Хюльдар осторожно взял в руки конверт. Супруги остолбенело наблюдали за его манипуляциями, но следователя это не заботило. Если в конверте окажется то, о чем он думал, не потребуется никаких дополнительных доказательств; все станет ясно без них – и Элизу, и Аустрос убил один и тот же человек.
Повернувшись к супругам спиной, Хюльдар вытащил из конверта письмо, пробежался глазами по тексту, а затем осторожно вернул листок на место. Все сходилось. Два убийства – один убийца. Следователь поднял голову и снова обратился к мужчине:
– Мне нужно снять у вас отпечатки пальцев. – Он повернулся к жене: – И у вас тоже, если вы прикасались к конверту или письму.
Лица супругов вытянулись, как два вопросительных знака.
Глава 20
Молли, казалось, приняла Маргрет намного лучше, чем Фрейю. Собака буквально не отходила от девчушки, следовала за ней по пятам, куда бы та ни направилась, а если Маргрет садилась, то Молли тут же укладывалась у ее ног. Лежала с закрытыми глазами, будто дремала, однако уши стояли торчком – видимо, ей казалось, что этот ребенок нуждается в защите. Непонятно, каким образом Молли пришла к такому заключению, но оно было не далеко от истины. Конечно, все надеялись, что беспокойство о безопасности Маргрет было всего лишь перестраховкой, но никто не решился бы сказать это с полной уверенностью.
Это как раз и подчеркнул представитель Комитета по защите детей, когда перезвонил ей, чтобы сообщить о конечном решении по поводу размещения Маргрет. Комитетчик не скрывал своих ожиданий, что Фрейя добровольно согласится на это. Он больше заботился о хорошем контакте с полицией, чем о ней. Полиция и Комитет совместно приняли это решение, и Фрейе было невозможно отказаться.
Она, правда, не сдалась без борьбы. Главным аргументом против размещения у нее Маргрет была Молли – но, как оказалось, присутствие в квартире собаки считалось скорее плюсом, чем минусом, так как увеличивало безопасность. Описание квартиры тоже не помогло – чинуши, наоборот, решили, что это как раз кстати: мало кому взбредет в голову искать Маргрет в таком месте. Видимо, у них там вообще не было никаких вариантов, кроме Фрейи.
Для осмотра квартиры к ней были направлены два человека. Они прибыли настолько быстро, будто ожидали у дома в машине, когда она, дав согласие, положит трубку. Под неусыпным контролем Молли они исследовали в квартире каждый закоулок. Собака вела себя безупречно, и, как ни странно, проверяющие сочли помещение вполне пригодным. Тут, конечно, определенную роль сыграло то, что Фрейя успела убрать из квартиры все, что могло бы выставить в нежелательном свете ее брата. Несколько недель назад, когда пришла ее очередь приглашать к себе подруг на их традиционную посиделку, она перетащила в подвал все инфракрасные парниковые лампы. Проверяющих они вряд ли порадовали бы – впрочем, как и некоторых из ее подруг, хотя большинство просто улыбнулось бы, а одна или две спросили бы: «Ну, как урожай?»