Туман в голове Карла немного рассеялся.
– Я никого не убивал.
– Да-да, конечно. – Адвокат, видимо, не счел этот факт относящимся к делу. – Тебе решать, как это обыграть. У тебя будет достаточно времени, чтобы позже пересмотреть свою позицию, но ты должен учитывать, что у них есть неопровержимые доказательства твоей вины.
У Карла получилось легонько кивнуть. Он будет слушать, копить силы, а потом уже ответит. Спешить некуда. Полиция подала ходатайство о его заключении под стражу, и, согласно адвокату, оно почти наверняка будет удовлетворено. Для начала его собирались продержать здесь две недели. На вопрос Карла, будет ли он освобожден после этих двух недель или полиция собирается подать на продление, адвокат не ответил, сказав, что Карлу лучше сосредоточиться на своем нынешнем положении, а не раздумывать о том, что может произойти потом. Карл решил последовать этому совету – отвлекаться на что-то другое сейчас было неразумно.
– Ну, хорошо, дружочек, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь себя не лучшим образом; конечно же, это большой стресс. Но давай попробуем спокойно пройтись по всем фактам, а ты остановишь меня, если что-то будет не так: может, ты где-то неправильно ответил или какой-то твой ответ был неверно истолкован… Если ты сможешь дать всему рациональное объяснение, ясно и четко, тебя отпустят. Полиция не имеет права держать тебя здесь, если ты сможешь доказать, что они арестовали не того человека. Но пока дела идут не очень хорошо. Иногда лучше сказать меньше, чем больше.
Адвокат заглянул Карлу в глаза; его мясистые щеки словно подталкивали глаза вверх, что придавало дородному лицу азиатский вид.
– Давай начнем с положительного, а положительное у нас то, что они не смогли найти никакой связи между тобой и убитыми женщинами. Чего нельзя сказать о мертвом молодом человеке, твоем друге. Теперь вопрос: может полиция позже откопать какую-нибудь связь между тобой и этими женщинами?
Карл отрицательно тряхнул головой. При этом боль удвоилась, и несколько мгновений он не был способен о чем-то думать, сконцентрировавшись на дыхании. Наконец боль вернулась к прежней отметке, но он все же не решился добавить, что, учитывая, как легавые при допросе перевернули все с ног на голову, они таким же образом могут обнаружить все, что им вздумается. Фраза казалась слишком сложной, чтобы произнести ее вслух сейчас, когда он себя так чувствовал.
Адвокат продолжил:
– Хорошо, очень хорошо. Хуже с этим твоим другом. – Он пробежал глазами сделаннные во время допроса заметки. – Ты уверен, что у тебя есть паяльник? – Поднял глаза на Карла, тот слабо кивнул. – Понятно. Хотя, конечно, мало что изменилось бы от того, если б это был не твой паяльник, так как они нашли на нем твои отпечатки.
Карл перевел взгляд на свои синие кончики пальцев. Отпечатки были взяты вчера вечером, когда его привезли в отделение, после чего он был со всех сторон сфотографирован.
– И, конечно, плохо то, что третья жертва была найдена в твоем доме и что находилась она там какое-то время. Ты живешь один, поэтому трудно понять, как мог кто-то посторонний проникнуть туда без твоего ведома, так как никаких следов взлома не обнаружено. – Адвокат ненадолго замолчал, продолжая просматривать свои записи. – Эти ключи, которые, как ты сказал, исчезли… возможно, на связке был ключ к этой пристройке?
Карл кивнул. У него не хватило ума упомянуть об этом, когда полиция спросила его о пристройке. Причиной, из-за которой ему было трудно ответить, была не столько головная боль, сколько мысль о Халли, лежавшем там связанным всего в нескольких метрах от него, о Халли с паяльником в ухе – его паяльником.
– Почему ты не сказал им об этом? – Адвокат, похоже, и не ждал ответа на свой вопрос. – Ну, ладно, хорошо. А твой друг Бёркур, он подтвердит, что эта связка ключей исчезла?
Карл снова кивнул, хотя уверенности в этом у него не было. Бёркур был непредсказуем. Если легавые смогли самого Карла так запутать, Бёркура они раскрутят так, что он в конце концов признается во всех нераскрытых убийствах в стране, в том числе совершенных до его рождения. Или повесит их на Карла.
– Будем надеяться, будем надеяться… Также хорошо бы получить его подтверждение, что он был свидетелем трансляций, как ты говорил. Это очень важно, так как, вероятно, кроме него, никто их не слышал.
Карл заставил себя заговорить. У него появилось ощущение растекавшегося по телу странного онемения, он почти перестал чувствовать одну руку.
– Возможно, кто-то еще слышал, другие радиолюбители… В Рейкьявике есть общество, вы можете спросить там.
Ну почему он не пошел на собрание и не рассказал там об этом? Тогда они нашли бы эту станцию и тоже слушали. А так, конечно, маловероятно, что одноклубники наткнулись на нее сами – они не интересовались номерными станциями, поэтому никто из них никогда не торчал в коротковолновом диапазоне.
– Хорошо, по крайней мере, я укажу на это следствию. – Быстро черканув что-то в блокноте, адвокат потер шею. – И еще. Поскольку ты утверждаешь, что невиновен, может, у тебя есть свои предположения относительно того, кто мог убить этих людей?
Конечно же, Карл думал об этом всю ночь, но ни к какому заключению так и не пришел. Он не мог даже представить, кто мог желать такого Халли и этим женщинам. Да и ему самому тоже.
– Я думал, может, это как-то связано с нелегальным скачиванием с Интернета? Халли был арестован, когда полиция проводила операцию против пиратов; может, он на кого-то настучал? Сдал какого-нибудь крупного воротилу, кто заправлял всем этим рынком? Ну или что-то такое…
Произнесенная вслух, эта теория звучала еще безумнее, чем когда он прогонял ее в голове.
– Понятно. Маловероятно, но как знать… – Адвокат снова черкнул пару слов и улыбнулся Карлу: – Вот видишь, насколько лучше у нас все идет, когда нам никто не мешает!
Карл попытался улыбнуться ему в ответ, но получилось что-то похожее на оскал собаки, охраняющей свою кость. Адвокат прикрутил свою улыбку и продолжил:
– Ты утверждаешь, что никогда не видел этот шлем, и, поскольку полицейские не упоминали ни о каких отпечатках, я думаю, они ничего на нем не нашли. – Он посмотрел в блокнот и снова на Карла. – И еще один вопрос: ты помнишь, когда в последний раз видел этот паяльник? Если все обстоит, как ты говоришь, значит, кто-то его украл. Когда по времени это могло произойти?
Собравшись с силами, Карл сделал осторожный глубокий вдох, но спертый застоявшийся воздух комнаты не облегчил боль в голове.
– Может, когда к нам залезли воры? Тогда еще мама была жива.
– Когда это произошло?
– Еще до Рождества, где-то в середине ноября. Я точно не помню число. – Взявшись за край стола, Карл осторожно распрямил спину. – Но постараюсь вспомнить. Правда, не сейчас… Паяльник вполне мог исчезнуть именно тогда.
– Хорошо… хорошо… – Адвокат записал и это, но когда он снова поднял взгляд, в нем уже не было вызванного новостью о краже оптимизма. – Есть ли вероятность, что твои отпечатки найдут где-нибудь еще – например, в доме Аустрос?
– Я никогда не бывал у нее дома. Я вообще не знаю, кто это.
– Понятно… – Адвокат скосил глаза на блокнот. – И тем не менее ее имя было написано на листке бумаги, найденном в твоем доме. Твоим почерком. И имя Элизы тоже.
– Я уже объяснял это.
Голос звучал так, будто слова из горла продирались по шероховато застывшему лавовому полю. Карл потянулся к стакану с водой и сделал крошечный, насколько мог, глоток. Почувствовав себя лучше, решился еще на один – теперь чуть больший. От этого его снова затошнило, и он отставил стакан в сторону.
– То есть нет другого объяснения, кроме того, что ты нашел эти имена в Сети, услышав прочитанные по радио идентификационные номера?
– Да.
– Тогда как ты объяснишь, что соседи Элизы видели твою машину, проезжавшую мимо ее дома? Вернее, не так: что твоя машина была припаркована у ее дома? – поправил себя адвокат и с озадаченной миной выдохнул. – То, что вы с друзьями решили посмотреть, где живет эта женщина, после того как услышали ее идентификационный номер по радио, звучит не очень убедительно.
– Бёркур! Бёркур может это подтвердить.
– Ага… Бёркур… Хорошо, если он действительно это сделает. Ты нуждаешься в его подтверждениях по многим вопросам. – Адвокат решил немного разрядить атмосферу: – Но могло быть и хуже – иногда в таких случаях может не быть вообще никого, кто мог бы подтвердить твои слова… Хотя я должен признаться, что никогда в жизни не сталкивался с таким специфическим делом. Все, что я до сих пор считал из ряда вон, рядом с ним кажется совершенно обыденным.
Карл сделал вид, что не услышал этого, – такая болтовня в данный момент являлась пустой тратой времени. Впрочем, адвокату, похоже, его ответ был не нужен; он продолжил как ни в чем не бывало:
– Мы еще не обсудили такой момент: у тебя когда-либо бывали галлюцинации?
Вот теперь он явно ждал ответа, буквально уставившись на Карла.
– Нет, никогда.
– Может, были случаи в детстве или даже недавно, которые ты не воспринимал как галлюцинации, но чувствовал себя как-то странно?
– Нет.
– Ничего в связи с наркотиками, о которых ты не хотел говорить со следователем?
Карл осторожно помотал головой.
– Слушай, никто сейчас не станет вешать на тебя наркоту; твое дело настолько значительное, что злоупотребление – просто мелочь по сравнению с ним. – В голосе адвоката послышались нотки безысходности. – А как насчет семьи? Кто-нибудь в роду страдал галлюцинациями или манией преследования? Такое могло бы прийтись нам очень кстати.
– Не знаю.
– Подумай, может, что-нибудь вспомнишь?
– Я был усыновлен и никогда не встречал никого из своей кровной родни.
Впервые за все время глаза адвоката возбужденно засветились.
– Что ты говоришь?!
Карл не стал повторять сказанное – как он уже решил, слова могли пригодиться ему позже, для более важных ответов.