В учетной системе вас ожидает огромный счет… Хотя вряд ли: никакого подобного урегулирования между государственными учреждениями не требовалось, это все равно как если б он послал семьям жертв счет за стоимость расследования.
Хюльдар обрадовался, когда услышал, кто это был. Может, Фрейе пришла на ум та же идея, что и ему: вместе отпраздновать закрытие дела? Но тон ее голоса говорил о другом.
– Я не отрываю тебя от дел?
– Нет, абсолютно! – Хюльдар тут же пожалел, что так быстро ответил, – она могда подумать, что он сидит, задрав ноги на стол и поплевывая в потолок от безделья. – Я просто подчищаю связанную с расследованием мелочевку, но это может подождать. Надеюсь, что дело будет закрыто сегодня.
– Вот как раз поэтому я и звоню. Что должно быть сделано в этой связи?
– Забавно! Я как раз думал о том же самом.
Хюльдар не смог сдержать улыбки. Видимо, его настойчивые попытки все же оправдались: Фрейя хотела отпраздновать с ним, и ему было все равно, даже если она делала это только из жалости. Все же какое-никакое, а начало…
– Что ты имеешь в виду? – Ее голос звучал удивленно.
Хюльдар закрыл глаза: он неправильно ее понял. Вот идиот!
– Извини, это я что-то напутал; не обращай внимания, продолжай.
– Вы хотите получить от нас какой-нибудь отчет по этому делу или что-то в таком духе?
Хюльдар открыл глаза и тряхнул головой, чтобы отделаться от раздражения в собственный адрес.
– Да, было бы хорошо. Там, по всей видимости, будут описаны интервью: как они проходили и о чем на них говорилось, я правильно понимаю?
– Да, у нас это стандартная форма. Если ты не против, я также хотела бы добавить раздел о том, как Маргрет чувствует себя сейчас, после всего случившегося. Это может быть полезно для нашего дальнейшего сотрудничества, чтобы ответственные люди могли увидеть, черным по белому, что важно для детей, попавших в такую ситуацию.
– Да, конечно.
Хюльдар решил не разочаровывать ее: зная своих коллег, он понимал, что, скорее всего, окажется единственным, кто прочтет этот отчет, да и то лишь потому, что, как руководитель расследования, обязан это сделать.
– Поскольку я знаю Маргрет уже довольно хорошо, мне поручено составить заключение о том, в какой психотерапевтической помощи она нуждается. Она приходила ко мне уже несколько раз.
– И?.. – Хюльдар не совсем понимал, куда гнет Фрейя, но было ясно как день, что речь идет не о совместном праздновании.
– В этой связи я хотела посоветоваться с тобой насчет одного момента: я не уверена, стоит мне включать его в отчет или нет. Он может поставить тебя в неловкое положение.
– Неловкое для меня положение? – Наконец-то проснувшееся любопытство Хюльдара вытолкнуло из его головы мысль о тихом уютном баре только для двоих.
– Да, в очень неловкое. Во всяком случае, мне так кажется. – Сделав небольшую паузу, она продолжила: – Видишь ли, Маргрет уверена, что убийцей являешься ты.
– Я? – У Хюльдара от неожиданности вырвался смешок. – Как ей могло прийти такое в голову? А как насчет фотографии? Разве она не согласилась, что это был Карл?
– Она сейчас потихоньку дает задний ход – говорит, что ошиблась, что мужчина на фотографии просто похож на того, кого она видела. И потом, она ведь толком его и не видела.
– Вряд ли она думает, что я похож на человека во дворе.
– Она об этом особо не распространяется. Я собиралась еще раз попробовать разговорить ее – чтобы она объяснила, что имеет в виду. Вот и подумала: может, тебе тоже стоило бы подъехать и послушать? Она будет у меня сегодня, и я могу принять ее в комнате для интервью, если хочешь. Только ты должен приехать заранее, чтобы она тебя не увидела. Этого ни в коем случае нельзя допустить.
– Я приеду.
– Собеседование назначено на пятнадцать, то есть через два часа. Надеюсь, все выяснится, или же я смогу каким-то образом переубедить ее… Нельзя допустить, чтобы Маргрет жила с уверенностью, что убийца ее матери разгуливает на свободе, да к тому же работает в полиции.
– Я подъеду за полчаса до интервью. – И он положил трубку.
Было ясно, что сегодня картине не было суждено красоваться на стене – оставшееся до интервью время Хюльдар решил посвятить отчету о пропавших вещдоках.
Чтение оказалось намного интереснее, чем он ожидал. Не менее увлекательным оказался и отчет о краже в доме Карла и его матери, не говоря уже о деле полулегальных делишек Халли. Последнее Хюльдар уже просматривал раньше, но теперь углубился в отчет с повышенным вниманием – не пропуская ни слова…
Глава 34
Теперь Хюльдар по-настоящему понял, что имеют в виду, когда говорят о кровавой ярости. Его глаза будто кровоточили, все вокруг казалось окруженным кроваво-красным ореолом, в голове бурлило и кипело. Но он был вынужден задавить все это в себе – и смирно сидеть, слушая, как Фрейя обсуждает с Маргрет ее самочувствие, будто и не собираясь переходить к теме убийства.
Хотя Хюльдар прекрасно знал, что опрос ребенка должен следовать определенной схеме, и не мог не видеть, что задаваемые Фрейей вопросы становятся все серьезней, он не мог совладать с нетерпением. Его нога под столом нервно дергалась, и скорость подергивания возрастала с каждым вопросом, не касавшимся того, о чем он пришел услышать.
По другую сторону длинного стола сидел отец Маргрет – он сопровождал свою дочь в Дом ребенка. По словам Фрейи, девочка уже более или менее примирилась с его присутствием возле себя. Хюльдар мало что мог с этим поделать, просто злился на себя, что вообще не подумал о такой возможности. Чего он ожидал? Что Маргрет приедет сюда одна на автобусе?
Когда они виделись в последний раз, Сигвалди – одновременно растерянный, злой и убитый горем – пытался примириться со смертью жены. Сейчас он, казалось, был расстроен лишь необходимостью находиться в одной комнате с Хюльдаром, без сомнения, проклиная себя за то, что не принял приглашение Фрейи остаться в комнате ожидания. Там он мог сидеть с чашкой кофе, листая журналы, вместо того чтобы, потихоньку раскачивая свой стул, сконфуженно отодвигаться от Хюльдара все дальше и дальше, после того как его инициатива первым заговорить была встречена чем-то похожим на гневное шипение.
Хюльдар хотел сосредоточиться, чтобы не упустить нить беседы, происходившей в комнате за смотровым стеклом. Было так легко забыться в захватившей его злости на всех и вся, а больше всего – на самого себя за то, что он умудрился так много прошляпить в расследовании и позволил держать себя за дурака… Нужно было во что бы то ни стало сохранять хладнокровие, если он собирался следовать своему плану и приблизиться к тому, кого теперь считал виновным в убийствах.
Пока Маргрет рассказывала о том, как она чувствовала себя в школе, мысли Хюльдара переключились на открытия, сделанные им за последние два часа. Единственное, чего не хватало для полной картины, – услышать, что скажет на этот счет Маргрет. Все остальное идеально вписывалось в его новую теорию, и ни одно из доказательств, до сего момента указывавших на виновность Карла, не выдерживало критики.
После телефонного разговора с Управлением связи и коммуникаций стало ясно, что коротковолновые передачи, о которых говорил Карл, действительно имели место. Сотрудник, говоривший с Хюльдаром, горел желанием помочь докопаться до дна в данном деле, поскольку и сам пытался выяснить природу этих трансляций из-за полученной управлением жалобы. Диапазон частот, в котором работала станция, был слишком близок к выделенному навигационной службе аэропорта Рейкьявика, что приводило к помехам при радиосвязи с воздушными судами. Однако засечь станцию не удалось, так как трансляции были чрезвычайно короткими и нерегулярными. У того, кто занимался этим, хватало ума не просто выходить из эфира, но и отключать между передачами несущий сигнал.
Кроме того, жалоба пришла к ним с опозданием, и дело заглохло само по себе, когда трансляции прекратились. Тем не менее собеседнику Хюльдара было очень любопытно узнать, откуда шли трансляции, поскольку исландская номерная станция была явлением крайне редким, даже беспрецедентным. Возможно, Карл и его друг Бёркур были единственными, знавшими о существовании такой станции.
У Хюльдара зазвонил телефон, прервав дерганье ноги. Следователь ответил Рикхарду, отойдя от стола в сторонку.
– Я не могу сейчас говорить. Я в Доме ребенка; кое-что выплыло. Можно я перезвоню тебе позже?
Слова звучали коротко и обрубленно; не помогало и то, что Хюльдар был вынужден шептать в трубку. Он не рискнул покинуть комнату заседаний – не хотел пропустить момент, когда Фрейя наконец спросит Маргрет об убийстве.
– Да, конечно. Какое-то новое дело? – Рикхард казался взволнованным.
Никаких новых дел не предвиделось – во всяком случае, в обозримом будущем.
– Нет. Я объясню все потом. – Хюльдар услышал, как Фрейя спросила Маргрет, согласна ли та поговорить о случившемся с ее матерью. – Слушай, мне надо идти, поговорим позже.
– Может, мне тоже подъехать? Кто там с тобой?
– Эртлы здесь нет, если ты об этом, – скороговоркой произнес Хюльдар; от этого его голос прозвучал мягче. – Здесь уже все заканчивается, я скоро буду в отделении. Подожди меня там, если сможешь.
И он дал отбой.
Маргрет ответила на вопрос Фрейи утвердительно. Хюльдар не стал снова садиться – просто встал у стола. Сигвалди, сделав вид, что не замечает его, отодвинулся поближе к смотровому стеклу.
– Я точно знаю, что это был не тот человек. Не тот, который в больнице. – Маргрет теребила на своем запястье браслетик на резинке. – А бывает больничная тюрьма?
– В Исландии – нет. В некоторых странах есть очень большие тюрьмы, в которых могут быть больничные отделения. Но я не думаю, что где-то есть больничные тюрьмы.
– Тогда хорошо, что он не плохой человек. Папа говорит, что он теперь всегда будет в больнице, всю жизнь. Тогда он никогда не попадет в тюрьму. Я хочу, чтобы в тюрьме сидел тот, кто сделал моей маме больно.