Дабы увидеть этот аспект демонстрации пениса в перспективе, давайте вновь обратимся к беличьим обезьянам. Оказывается, Десмонд Моррис ошибался, полагая, что сильные мужчины и самцы беличьих обезьян утверждают свое доминантное положение, когда направляют свои эрегированные пенисы или их эквиваленты в лица подчиненных. Во всяком случае, беличья обезьяна не делает ничего подобного. Этот крошечный примат, обитающий в Новом Свете, всегда вызывает умиление посетителей зоопарков благодаря своей маленькой выразительной мордочке, большим глазам, ушам с кисточками и игривому нраву. (Напоминает Джефа Безоса из Amazon.com, не правда ли?) Пропорционально телу у этого вида самый большой пенис среди всех приматов. Объяснение Морриса касательно использования беличьими обезьянами своего пениса основывалось на наблюдениях за данным видом в неволе. Учитывая условия в зоопарках того времени, это все равно что интерпретировать поведение людей на примере заключенных колонии Дэвилз-Айленд. С тех пор Сью Воински, исследователь из Университета Флориды, потратила годы, наблюдая за разными особями беличьих обезьян в их естественной среде обитания на Коста-Рике и в Суринаме. Действительно, самец иногда направляет свой эрегированный пенис в морду другой беличьей обезьяны. Но речь здесь идет не о доминировании, а о подчинении.
«Это знак, который подчиненные особи подают доминантным, – говорит Воински. – Он означает: я признаю, что ты больше и страшнее меня, так что нам не стоит драться из-за этого, тем более что я почти наверняка проиграю». Это напоминает поведение собаки, которая ложится на спину, подставляя живот: «Ладно, откусывай его».
Теперь будет повод тихонько повеселиться (или посочувствовать), когда в следующий раз какой-нибудь «крутой» доминантный самец станет жевать свою сигару, нацелив ее вам в лицо.
Доминирование по-доброму
«Мозг заменить нельзя, но [в случае необходимости] я бы позаимствовал его у умной собаки».
Посреди пыльных розовых холмов израильской пустыни птица под названием арабская говорушка исследует ветви сухого дерева, стуча по ним клювом. Данную конкретную особь изучавшие ее биологи зовут Таша-Шам, а сама она – небольшая (размером с пересмешника) коричневатая птица с длинным хвостом и гладкой головой. Такую можно не заметить. Если вы не птицевод, то, скорее всего, и десяти минут не стали бы наблюдать ее в поле. Таша-Шам застучал немного сильнее, бодро сдирая кору, пока не выудил янтарного цвета приз – испуганную личинку жука, толстую и сочную. Затем он совершает удивительный поступок. Вместо того чтобы проглотить ее, Таша-Шам взлетел на дерево, где Пушт – бета-самец группы – исполнял обязанности часового. Пушт заметил его приближение и предпочел убраться подальше. Однако альфа-самец Таша-Шам последовал за ним на землю, демонстрируя терпение великодушного парня, твердо решившего сделать доброе дело. Он держит на весу лакомый кусочек, пока Пушт, как положено, раскрыв клюв и взмахивая крыльями, с притворным энтузиазмом изображает голодного птенца. Затем Таша-Шам запихивает личинку в глотку Пушта.
На первый взгляд это удивительный пример самопожертвования. Но в тот момент логика собственных действий не заботила Таша-Шама. Он выпрямился в полный рост и объявил о своем подарке, задрав клюв и исполнив особенную трель, почти мурлыканье, будто знаменитость, позирующая для фотографа на барбекю по случаю открытия Центра профилактики рака груди. Ах, это сладкое слово «благотворительность»!
Арабские говорушки, видимо, понимают важность совершения добрых дел во благо своих сородичей. И они не единственные филантропы в природе. На самом деле альтруизм удивительно широко распространен среди животных. Даже некоторые амебы демонстрируют социальное поведение, а ведь им нет нужды встречаться друг с другом даже для занятия сексом, поскольку размножаются они делением. Но когда становится худо, они собираются вместе и около 20 % из них покрывают себя славой, превращаясь в некое подобие стебля, поддерживающего остальные клетки. Поэтому не стоит удивляться тому, что богатые люди тоже проявляют альтруизм.
Загадка в том, почему они делают это. В узких рамках дарвинизма благотворительность бессмысленна. Некий признак должен сохраняться и распространяться, если он полезен особям, которые им обладают. Отдавать еду, напротив, рискованно. По Дарвину, альтруизм должен был бы приводить к потере способности особи выживать и размножаться. Давайте попробуем шире взглянуть на альтруистический поступок Таша-Шама. Представьте, что вы застряли в пустыне. Вы не знаете, когда удастся отобедать в следующий раз. Вы добываете пропитание, стукнув головой раз пятьдесят или сто по стволу какого-нибудь дерева, пока наконец чудесным образом не находите черную икру. И что, вы ее отдадите? Да еще и подчиненному? Разве не должны такие животные, как Таша-Шам, вскоре умереть от голода? Если только к этому сводится альтруизм, то разве он не должен исчезнуть из числа наследственных факторов популяции?
Богачам не грозит голод, но существует по меньшей мере три причины, которые делают филантропию бессмысленной даже для них. Во-первых, для людей, которые определяют свое место в финансовых терминах, потеря капитала может привести к потере статуса. В 1996 году в своей знаменитой обличительной речи, направленной против товарищей-миллиардеров, Тед Тернер обвинил Forbes, публикующий свои рейтинги богатых, в потакании скупости плутократов. «Этот список губит нашу страну! – жаловался он в интервью The New York Times. – Эти новые супербогачи так прижимисты, потому что боятся потерять часть своего капитала и опуститься на пару строчек ниже в списке. Это их суперкубок». Конечно, Тернер напрасно винил во всем Forbes. Скупость богатых имеет древние корни; на словах богатые люди всегда поддерживали благотворительность, в то время как их умы и сердца были поглощены жаждой преумножения капитала. Так, семья герцога Мальборо, стараясь проявлять милосердие, складывала объедки в жестяные банки, смешивая все от супа до бисквитов «в ужасную кашу». Затем в сопровождении герцогини и ее детей это пожертвование торжественно доставлялось к домам бедняков, что жили неподалеку от дворца Бленем. Когда Консуэла Вандербильт вышла замуж за представителя семейства Мальборо, она привнесла в этот ритуал смелую нотку американского великодушия, разделив разные объедки по разным банкам «к удивлению и восторгу получателей», как она хвасталась впоследствии. Другое аристократическое семейство делилось радостью рождественского праздника, открывая окна своего городского дома и вываливая еду на бедняков, ожидавших на улице. Делясь бараньими отбивными, они, без сомнения, испытывали приятное теплое чувство (особенно сильное, если попадали в цель) и не рисковали своим состоянием.
Но давайте обратимся ко второй причине, по которой пожертвование реального капитала может ужасать. Зачастую скупость – это часть того отношения к жизни, благодаря которому люди вообще становятся богаты. Однажды на благотворительной вечеринке в Палм-Бич я сидел рядом с женщиной, одетой в розовое в черный горошек вечернее платье от Escada. Ее наряд дополняли похожая на спелые фрукты грудь и волосы, закрученные в спираль, как рожок мороженого. Она сказала мне, что водит новый «ягуар», имеет дома в Палм-Бич, Нью-Йорке и Хэмптоне и что ее платье стоит 4 тысячи долларов. Чуть позже, выпив два или три бокала вина, она призналась, что унаследовала бизнес по производству резиновых штампов, созданный ее отцом-иммигрантом. Он был так бережлив, что ставил заплаты из скотча на кресло в своем кабинете, вместо того чтобы заменить его. Он так экономил на отоплении здания, что его дочери, работавшей с ним в офисе, приходилось надевать шляпу и перчатки с отрезанными пальцами (стиль Диккенса, а не Escada). Для него деньги были абстракцией, и ему никогда не приходило в голову тратить их на отопление, не говоря уже о том, чтобы отдавать их другим людям. Все уходило на развитие компании.
Третья причина, по которой благотворительность выглядит бессмысленной, заключается в том, что забота о каждом пенни может оказаться важной для создания династии. Недавно одна брокерская фирма напечатала рекламу, со вкусом изображающую нувориша, который размышляет: «Мои праправнуки будут принадлежать к старой финансовой аристократии. Они еще не родились. Я не знаю, как их назовут. Но, помимо собственной старости, я думаю о будущих поколениях и поэтому так забочусь о своих инвестициях сегодня». Стремление создать династию и стать прародителем великого семейства – совершенно естественно. Обезьяны тоже делают это. Бабушки верветок из семей с высоким статусом заботятся о том, чтобы маленькие Тиффани Вервет и Перси Вервет III имели некоторые преимущества. Когда игра перерастает в драку, мамаша-лидер вмешивается, чтобы обеспечить своему чаду победу. Другие обезьяны учатся относиться к отпрыскам важных семей более внимательно. Таким образом, существует тенденция к наследованию высокого социального статуса. Даже создание специальных фондов для обеспечения гладкого перехода денег от поколения к поколению и защиты главы семьи от адвокатов (в случае развода), налоговиков и других чужаков – это естественное поведение, хотя и недоступное среднестатистической верветке. Отец-основатель не может жить вечно, однако если он много накопит и хорошо все спланирует, то обеспечит комфортные условия для жизни и размножения собственных детей и даже правнуков. Последователи Дарвина называют это родственным отбором. Заботясь о потомках и близких родственниках, богатый человек улучшает собственную генетическую приспособленность, распространяя свои гены и увековечивая свое имя в роду.
Если что-то и кажется на первый взгляд совершенно неестественным, так это помощь незнакомцам за счет собственного потомства.
Так, у Теда Тернера пятеро детей, и он их по-своему любит.
Тернер, вдруг ставший пламенным сторонником ограничения рождаемости, однажды сказал репортеру: «Раз уж они появились, не могу же я их пристрелить».