Еще страшное то, что у многих видов животных повышенный уровень гидрокортизона приводит к «психологической кастрации», как это называют биологи. У бета-самцов мыши понижен уровень спермы. У меченосца, самки которого борются за самцов, альфа-самка подавляет активность яичников подчиненных. Бета-самцы бабуинов убеждаются в том, что любовь в буквальном смысле слова ранит. Они не спариваются из страха, что самец-лидер поймает и накажет их. У гелад, которые являются отдельным видом, доминантные особи сравнительно редко беспокоят подчиненных самок. Но все равно с каждым шагом вниз по иерархической лестнице их плодовитость за весь период жизни сокращается в среднем на одного детеныша.
Фактически никто не занимался изучением феномена психологической кастрации среди людей. Даже в современный период расцвета эволюционной психологии нужно быть очень смелым соискателем докторской степени, чтобы представить работу под названием «Угнетается ли сперматогенез у личных помощников?» или «Не зарастают ли паутиной матки сиделок?». Но история взаимоотношений богатых и их подчиненных наводит на некоторые размышления.
Так, во многих цивилизациях до недавнего времени аристократы не вскармливали своих детей. За них это делали кормилицы – часто бедные крестьянки, жертвовавшие собственными младенцами, чтобы сохранить молоко для детей богатых работодателей. Иногда девушки стремились забеременеть, чтобы затем избавиться от ребенка и продавать молоко. Бенджамин Хейдон – автор картин на исторические темы и собутыльник поэтов-романтиков – сообщил об одном из таких ужасных, но нередких в XIX веке случаев. Он и его жена, потерявшие уже пятерых детей, пытались спасти свою маленькую дочь. Хейдон нашел женщину, жившую в нищете со своим «прелестным малышом». Несмотря на мучивший его вопрос о том, справедливо ли «рисковать жизнью другого ребенка, чтобы спасти дорогую Фанни», Хейдон нанял кормилицу. Фанни «схватила грудь, словно тигрица, и была спасена, – пишет Хейдон в своем дневнике, – но здоровый ребенок начал чахнуть и умер».
В Китайской империи бедные семьи часто добровольно отдавали сыновей (а иногда и взрослые предлагали себя) для кастрации, «ведь евнух мог рассчитывать занять удобное и выгодное место при дворце императора или принца». Это определенно была не психологическая кастрация: «Операция, которой подвергались желающие стать евнухами, была очень грубой. Острым ножом отрезались мошонка и пенис», – писал востоковед ван Гулик. Еще в 1890 году потомственный кастратор за пределами дворца проводил операцию за «большой гонорар, который часто выплачивался по частям после того, как прооперированный получал место во дворце». Кастрация была одним из способов гарантировать, что дворцовые слуги останутся верными делу хозяина, поскольку своих дел у них поубавилось.
Сегодня этикет не требует наличия у плутократов увечных слуг. Но на удивление часто люди, работающие в домах богатых, предпочитают оставаться одинокими и бездетными. Одна женщина, долгое время проработавшая личным помощником, заметила, что не представляет себе личного помощника с двумя детьми. А другая, чей начальник – небезызвестный в телевизионном мире Брайант Гамбел, тут же ответила: «Включая босса?» Богатые и влиятельные, как правило, требуют к себе так много внимания, что у их подчиненных не остается времени на личную жизнь. Или, как выразился помощник Шона «П. Дидди» Комбса: «Постоянно приходится бегать как угорелому. Жена мне твердит: „Этот Паффи тебя имеет“. А Паффи твердит: „Ты только о своей бабе и думаешь“». Помощников могут вызвать в любое время дня и ночи. «Всегда имейте при себе ручку и бумагу, даже в постели», – рекомендует один из них. Личные помощники не всегда знают, в каком городе или стране будут в субботу вечером. Поэтому свидания назначать неудобно. Встречаясь с привлекательным человеком, они зачастую не могут определенно сказать, чем занимаются. «Как только они говорят, что работают на знаменитость, – рассказывает ветеран этой индустрии, – человек хочет узнать побольше о знаменитости, а не о помощнике. Поэтому большинство говорят: „Я секретарь“».
Разумеется, когда дело доходит до психологической кастрации, между семьей и подчиненными видна существенная разница. Ограничение рождаемости может быть неотъемлемой частью внутрисемейной стратегии, но бездетные члены клана могут хотя бы радоваться реализации своих генов в племянниках и племянницах. В случае же подчиненных это делается лишь для удобства богатого работодателя.
Давайте ненадолго обратимся к еще более жуткому аспекту подчиненного поведения. Однажды за ужином в ресторане в мексиканском городе Сьюдад-Хуарес бизнесмен рассказал мне об арабском монархе, личный Boing 747 которого был оборудован вращающейся вокруг собственной оси и постоянно ориентированной в сторону Мекки комнатой для молитвы. У монарха было слабое сердце, продолжал бизнесмен, поэтому верхний салон самолета переоборудовали в блок интенсивной сердечно-сосудистой терапии с самым современным оборудованием. (Я издавал соответствующие звуки, показывая, насколько впечатлен.) Бизнесмен терпеливо улыбался, пока не дошел до той части рассказа, которая поразила его самого: «На самолете также был живой донор». То есть донор сердца – бедный человек с типом тканей, совместимым с монаршим телом. В качестве вознаграждения он мог рассчитывать на некоторое время беззаботной жизни, а также надеяться на выполнение обещания обеспечить всем необходимым его семью в будущем.
Эта история, естественно, не оставляла меня в покое. Столь крайнее проявление идеи услужливого сердца заставило меня задуматься: не была ли настоящей наградой для донора священная привилегия стать единым целым с монархом? Мне удалось встретиться с летчиком, который побывал на этом самолете, когда навещал своего друга-пилота. Он подтвердил наличие молитвенной комнаты (в передней части самолета, непосредственно под кабиной) и блока интенсивной терапии, а также назвал имя монарха. Им оказался король Саудовской Аравии Халид. Но, увы, он не видел на борту человека с блаженной улыбкой на лице и пятном йода на груди. Как бы то ни было, Халид умер в 1982 году от сердечного приступа в своем дворце. Так что, быть может, эта была просто байка, любопытная версия старой еврейской шутки: если бы богачи могли нанимать людей, чтобы те умирали за них, бедняки могли бы жить неплохо.
Но бета-волк дерется насмерть за свою стаю, и солдаты-термиты без колебаний отдают жизнь, защищая короля или королеву своей колонии. Так что история с самолетом поставила меня перед вопросом: может ли наша готовность подчиниться богатым при определенных обстоятельствах превратиться в желание умереть за них? Эта мысль неприемлема для людей с демократическими идеалами, за исключением разве что телохранителей, которые, как солдаты-термиты, составляют отдельную касту. Но богачи, конечно, нередко нанимали людей, рисковавших жизнью вместо них. Молодые Дж. П. Морган и Джон Д. Рокфеллер нанимали заместителей, которые сражались вместо них в Гражданской войне, и так поступал едва ли не каждый, кто мог заплатить 300 долларов – примерно столько тогда составлял годовой заработок фабричного рабочего. Не удовлетворившись исполненным долгом, Рокфеллер однажды открыл сейф и вручил по десятидолларовой купюре каждому из тридцати рекрутов армии Союза, которые строевым шагом вошли в его кабинет. «Боже, да он, наверное, богат», – заметил один молодой солдат, современный аналог римского гладиатора, произносящего: «Обреченные на смерть приветствуют тебя». Через пять лет Рокфеллер стал еще богаче и, в отличие от многих солдат, продолжал дышать.
Система найма заместителей была еще более откровенно несправедливой на Юге. Печально известный закон о «двадцати неграх» автоматически освобождал от военной службы крупных плантаторов, имевших двадцать или более рабов. Менее крупные плантаторы нанимали заместителей, защищавших систему, из-за которой оставались в нищете и без гражданских прав, а также аристократов, которые и за людей их не считали. Недовольные солдаты жаловались на это в письмах домой, но продолжали воевать и умирать, а их семьи голодали и страдали ради того, «чтобы господа в большом доме могли танцевать вальс».
Во времена кризисов многие сильно расслоенные общества придерживались негласного правила: богачи должны жить, а бедняки – умирать. Отчасти это являлось естественным следствием большего доступа богатых к ресурсам. Однако исследователи Джеймс Бун и Карен Кесслер из Университета Нью-Мексико предположили, что бедные нередко чувствовали, что не имеют такого, как у богатых, «права на жизнь». Например, в 1929 году ураган повалил кокосовые пальмы и хлебные деревья, а также уничтожил посевы таро и других корнеплодов на крошечном острове Тикопия в Полинезии. Более двухсот миль отделяло населявших его 1281 человека от ближайшего более или менее крупного острова. Год они голодали, и каждую неделю умирало до трех человек.
Этнографы, посетившие остров вскоре после этого, докладывали: «Совершенно очевидно то, что вожди и их родственники умирали в последнюю очередь… Действительно, все, включая простых жителей, находили смерть вождей немыслимой». С высшими классами связывалась некая магия: «Семьи вождей владеют землей, и предполагается существование мистической связи между благополучием вождей и состоянием земли». Во время схожей катастрофы на Каролинских островах в 1775 году из-за тайфуна погибло сразу 900 человек и еще 80 умерли от голода в течение нескольких недель. Выжило только 20 человек, среди них наследный вождь и члены его семьи. Даже в якобы эгалитарном обществе индейцев хопи на юго-западе современных США все ресурсы во время засухи тратились на выживание высших кланов, что заставляло бедные семьи «мигрировать или голодать».
Данная тенденция (во время кризиса высшие классы выживают дольше всех, а бедняки умирают в первую очередь) может проявляться даже в сложных современных обществах. Сразу вспоминаются истории о том, как при гибели «Титаника» богатые люди благородно шли на верную смерть. Бенджамин Гуггенхейм отказался от спасательного жилета и умер во фраке (настояв, между прочим, чтобы то же самое сделал его молодой слуга). Миссис Исидор Штраус погибла, потому что отказалась сесть в спасательную шлюпку без своего мужа. Джон Джейкоб Астор усадил в лодку свою беременную восемнадцатилетнюю супругу, пообещав вскоре присоединиться к ней. Один из выживших вспоминает: