ина средних лет, дитя шестидесятых с ярко-желтыми волосами и горящими, несколько дикими глазами. Мы немного поговорили, а затем она повела меня в комнату, превращенную в храм Наполеона. Потолок в ней обтянут зеленым и золотистым шелком, а на ковре были вытканы наполеоновские пчелы по краям и орел в центре. Она достала с полки книгу, которая когда-то хранилась в личной библиотеке Наполеона, и, взволнованно дыша, заявила: «Здесь повсюду частички Наполеона». В таком же духе производитель сантехники однажды вдохновенно рекламировал свои дорогие изделия: «Платон. Шекспир. Моцарт. Все они принимали ванну». И вы можете.
Самое эффективное средство против инфляции сигнала – ограничение демонстративного поведения теми сферами, которые все еще связаны с наиболее расточительными расходами. Это драгоценности, дома, произведения искусства и благотворительность. Богатые люди становятся экспертами в этих областях, и лучше всего не просто собирать самим, а судить о достоинствах коллекций соперников.
Например, женщина может появиться на частной вечеринке в Палм-Бич, щеголяя бриллиантом, который с виду стоит миллион долларов. «Но она могла потратить всего лишь 140 тысяч долларов», – говорит ювелир с Уорт-авеню. Это все равно что дополнительные перья, приклеенные к хвосту деревенской ласточки. «Возможно, у него есть малозаметный оттенок. Это не высококлассный белый бриллиант, так что я предупредил бы владельца не носить его днем». Люди, занимающие видное положение в обществе, часто посещают курсы по изучению драгоценностей, чтобы отличать такие сомнительные экземпляры от действительно «серьезных драгоценностей». «Серьезные драгоценности» – это любимое клише богатых женщин наряду с «солидными мужчинами». Например, однажды я слышал, как богатая женщина высказалась об украшении пятилетней дочери состоятельной семьи из Саудовской Аравии: «Бриллианты грушевидной формы, группы D, без изъянов».
Я выразил недоумение. «Это отборные белые бриллианты, – объяснила она. – Бриллианты групп D, Е и F – хорошие. G или ниже означает, что вы бедны. Если у вас наметанный глаз, то определить можно сразу. Вы не всегда отличите D от Е без лупы, да и стоят они примерно одинаково». Разумеется, было бы плохим тоном достать лупу, чтобы рассмотреть бриллианты ребенка из арабской королевской семьи. Это было бы проявлением потребительской дотошности – противоположности демонстративного потребления. Но курсы по изучению драгоценностей помогают достаточно точно оценить изделие на глаз. Те, кому это не удается, порой специально заходят к ювелиру с Уорт-авеню и спрашивают: «Это украшение на самом деле из вашего магазина? Сколько это стоило? Сколько каратов?» Магазин предпочитает, чтобы на подобные вопросы отвечал сам владелец, который сделает это с радостью и наверняка преувеличит. «По-моему, о таких вещах люди редко высказываются сдержанно», – довольно произнес ювелир.
Не менее пристально изучаются и ранжируются акты благотворительности. Важно не просто отдать много денег, а отдать их нужной организации. Так, новички в Палм-Бич часто начинают свою филантропическую деятельность с оперы, пока не понимают, что это не открывает им двери на самые интересные вечеринки. Опере все равно, кто они такие, говорит местный наблюдатель, «пока удается получить деньги по чеку». Поэтому вскоре люди начинают вкладывать средства в борьбу с раком, а это уже «список В». «В этом городе все стараются друг друга перещеголять». Если им хватит терпения, то они доберутся и до «списка А», где можно выбирать между Обществом детей-инвалидов и Фондом охраны природы Палм-Бич (занимающимся благородным делом сохранения всей прелести Палм-Бич для богатых).
Кроме того, нувориши обращаются к живописи, понимая, как сказал один житель Аспена, что «если у вас на стене не висит хорошая картина, то это наносит большой ущерб статусу. Лучше позаботиться об этом». Часто богачи предпочитают самые дорогие картины, те, что один парижский арт-дилер называет картинами с открыток.
«Мне нужен Моне. Мне нужна картина Моне, которую узнают все. Мне нужны „Лилии“. Мне нужны „Стога сена“. Или Ренуар, „Девушка за роялем“. Так, чтобы любой гость сразу же увидел, что это бесценное произведение искусства».
Такая живопись – самая дорогая форма расточительного потребления, и вместе с ней покупатель как бы приобретает родословную, тешится впечатлением, что он не просто достиг вершины, а находился на ней всегда.
Но со временем многие богатые люди понимают, что даже это не доставляет им желанного социального положения. Что-то в модели расточительного потребления работает не так, как ожидается. У животных самая яркая демонстрация является, как правило, лучшим индикатором качества особи. Стремление же человека слишком ярко подчеркнуть свое богатство, ум или любое другое нужное качество приводит к обратному результату: окружающие начинают подозревать, что с этим качеством что-то не так. Злоупотребление драгоценностями, как, например, в случае с упоминавшейся ранее графиней, часто свидетельствует об утраченной молодости и красоте. В романе «Любовь на холоде» Нэнси Митфорд описывает, как ее вымышленная героиня леди Монтдор принимает гостей в великолепном загородном имении:
«Никто не мог отрицать, что она, буквально усыпанная огромными бриллиантами, выглядела впечатляюще: диадема, ожерелье, серьги, огромный палатинский крест на груди, браслеты от запястий до локтей поверх замшевых перчаток и броши везде, где для них было место. Украшенная потрясающими драгоценностями, окруженная всеми возможными внешними атрибутами, она самим своим поведением излучала чувство собственного превосходства. Она была тореадором на своей арене, божеством в своем храме, причиной и центром представления».
Но никто не хотел жениться на ней. «Не думаю, что леди Монтдор можно было назвать красивой или со вкусом одетой, – пишет Митфорд, – она была стара, и все тут». По правде говоря, целью такого рода демонстрации является не привлечение партнера, а буквально ослепление, внушение благоговейного трепета и обращение на себя особого внимания. Это сродни флирту или тому, как мальчики-прислужники суетятся вокруг языческого идола. «Серьезные драгоценности» могут сделать немолодую уже женщину центром всеобщего внимания, но они лишь скрывают печальную правду о том, что другая, более ценная красота увяла.
Расточительное потребление может оказаться опасным даже для молодых и красивых. В более раннюю и невинную эпоху Консуэла Вандербильт гостила в Hotel de Paris. Вскоре она обнаружила, что ее общение с мужчинами, ужинавшими в компании красивых женщин, было нежелательным, хотя некоторые из этих мужчин просили ее руки несколькими месяцами ранее. Вандербильт, в высшей степени рассудительная и настойчивая особа, добилась разъяснений от своего упрямого мужа герцога Мальборо: красивые женщины были куртизанками, или, если пользоваться менее возвышенным современным термином, проститутками. Вандербильт стала свидетельницей жестокой конкуренции между двумя такими женщинами. «Красотка» Отеро была «темноволосой пылкой молодой женщиной, в жилах которой текла смесь греческой и цыганской крови. Она всегда ярко одевалась, чтобы подчеркнуть великолепную фигуру». Лиан Пуже была «очаровательна» и более утонченна.
В своей дуэли они использовали то простое оружие, которое было главной наградой куртизанок как тогда, так и теперь.
«Ради них тратились и проигрывались целые состояния, а размер ставок зависел от сравнительной стоимости их драгоценностей, – пишет Вандербильт, – поэтому неудивительно, что Отеро бросила вызов сопернице, появившись в казино украшенной с ног до головы бесценными сокровищами. Это было ослепительное зрелище».
Demi-monde щебетал о том, чем на это сможет ответить Пуже. Та, понимая, что меньшими средствами можно добиться большего, появилась следующей ночью в простом белом платье без единого украшения, которое могло бы отвлечь внимание от ее фигуры «группы D без изъянов». А дабы усилить эффект, она взяла с собой достаточно драгоценностей, чтобы превратить в ничто вычурную демонстрацию Отеро, но надела их на свою служанку. «Стремясь превзойти соперницу, Отеро пожертвовала вкусом и выставила себя на посмешище», – заключила Вандербильт. Мораль этой истории о расточительном потреблении очевидна. Умная и осторожная Лиан Пуже стала гранд-дамой, выйдя замуж за румынского князя. Отеро проиграла все свое состояние и умерла в бедности.
Искусство быть богатым заключается не в демонстративном потреблении, а в недемонстративном потреблении. Чтобы воздать должное Веблену, это можно назвать замаскированным демонстративным потреблением. Здесь мы выходим за рамки естественной истории как таковой и вступаем в зону постоянной борьбы природы и культуры. Нашим естественным порывом является желание показать себя во всей красе, как павлин показывает свое великолепное оперение: посмотрите на мои бриллианты, посмотрите на моего Дега, посмотрите на меня. Вандербильт, например, честно призналась, что завидует куртизанкам. Ей казалось несправедливым то, что «приличная женщина, как говорится», не должна выставлять напоказ свою красоту:
«Любая несдержанность во внешнем виде считалась безвкусицей, и ни одна хорошо воспитанная женщина не могла позволить себе выглядеть соблазнительно, по крайней мере в обществе».
Вандербильт, дочь коммодора, была представительницей богатой семьи уже в третьем поколении и прекрасно понимала, даже если ей это не нравилось, что «излишек украшений тут же низвел бы вас до дам полусвета». И все же ей приходилось бороться со своим инстинктивным желанием покрасоваться.
Эта борьба оказывается гораздо более трудной для нуворишей, которые наконец-то дорвались до больших денег и хотят, чтобы все об этом узнали. «Они начинают покупать с огромным, потрясающим азартом», – писал Герберт Уэллс в 1909 году в романе «Тоно Бенге». Об одном из персонажей он добавляет: