подмечать взгляды. В основном они просто молчали. Мы подъезжали по аллее, и они все больше затихали… под конец им стало трудно вспомнить свои имена».
Династия Бленема началась в 1666 году, когда обедневший джентльмен из Дорсета по имени Уинстон Черчилль, проявивший себя ярым монархистом во время гражданской войны, пристроил при королевском дворе свою бледную и нескладную дочь Арабеллу, Разумеется, без женщин династий не бывает. Но история Бленема так прочно связана с именами двух великих мужчин – Джона и последнего Уинстона, – что огромная зависимость счастья Черчиллей от женского влияния поражает. Но еще больше поражает (если читать историю Бленема параллельно, скажем, с книгой Франса де Вааля «Политика шимпанзе: власть и секс у обезьян») то, как часто власть самцов приматов зависит от женских коалиций. Наблюдая за шимпанзе в зоопарке Арнема, де Вааль обнаружил, что альфа-самцы могли производить много шума, но стояли на своем до конца лишь тогда, когда располагали активной поддержкой коалиции самок. Так же было и в Бленеме.
Вскоре после появления при дворе Арабелла Черчилль стала, как выразился один историк, «девкой герцога Йоркского». Герцог был младшим братом короля Карла II, а позднее сам стал королем под именем Якова II. Арабелла родила ему нескольких внебрачных детей и, по-видимому, использовала свою власть, чтобы обеспечить младшему брату Джону место в свите герцога. Джон также не преминул воспользоваться царившей при дворе развращенностью. На него положила глаз любовница самого короля – Барбара Вильерс.
Согласно преданию, которое большинство историков считает достоверным, Вильерс как-то ночью развлекалась с Черчиллем в доме, по современному адресу Даунинг-стрит, 10, когда вдруг явился король Карл. Черчилль выпрыгнул из окна, за что Вильерс впоследствии вознаградила его 5 тысячами фунтов стерлингов. Люди до сих пор спорят, как сказал один местный житель, «получил он деньги за то, что прыгнул в постель, или за то, что выпрыгнул из нее». Сама Вильерс об этом не говорила, лишь пожаловалась как-то, что слишком щедро наградила за «ничтожную услугу». Но этот подарок объясняется скорее родственными связями, нежели проявлением благодарности за секс. Джон Черчилль был кузеном Вильерс, а также, возможно, отцом ее шестого ребенка. Как бы то ни было, Черчилль благоразумно вложил полученные деньги в пожизненную ренту, обеспечив себе 500 фунтов стерлингов годового дохода и положив начало состоянию, на котором впоследствии была основана династия Бленема. Вильерс также раздавала взятки, необходимые для получения Черчиллем важных должностей при дворе и в армии (обычное дело для того времени). Современник заметил, что «фаворит любовницы короля и брат фаворитки герцога… не мог не нажить состояние».
Но на тропу славы Черчиллей вывела другая особа – Сара Дженнингс. Ее портрет висит в главном зале дворца Бленем. На нем она предстает красивой молодой женщиной с роскошными золотистыми волосами, румяными щеками, нижней губой, напоминающей бархатную подушечку, и холодными голубыми глазами. «С сердцем фурии и лицом феи», – как сказал один поэт. Сара служила при дворе короля, но разыграла карты не так, как Арабелла или Барбара. Она не уступила страстным мольбам Джона Черчилля, пока он не потерял самообладание и не попросил ее руки. Это событие их потомок Уинстон назвал «его капитуляцией». Брак был заключен по любви. Однако, если капитуляция перед женщиной без богатого наследства и была рискованной для честолюбивого молодого человека, выбор все же оказался удачным.
Джон и Сара были на самом деле очень современной парой и постоянно делали карьеру. Сара служила при дочери герцога Йоркского принцессе Анне и гордилась собственной должностью. На первый взгляд, ее работа заключалась в том, чтобы угождать королевским прихотям, рассказывать сплетни и играть в карты, и Сара часто преуспевала за счет Анны. Как и в сообществах бонобо, близость к важной особи в сочетании с ухаживаниями заложили основы полезной дружеской связи. Сара была красива и остроумна, и молодая Анна обожала ее. Страсть Анны к Саре была столь сильна, что, как писала историк Вирджиния Коулз, «первопричиной ее, наверное, было физическое влечение, хотя сама принцесса едва ли об этом подозревала». Один современник заметил, что «при дворе не было более абсолютной фаворитки». Принцесса Анна без колебаний давала Саре все, что та желала. Отец Анны герцог Йоркский стал королем Яковом II, вскоре его сменил Вильгельм III, а затем и сама Анна. Все это время Сара добивалась продвижения по службе своего мужа Джона Черчилля. В конечном итоге от разных титулов и постов семейная пара стала получать 65 тысяч фунтов стерлингов годового дохода, что сегодня соответствовало бы примерно 11 миллионам долларов.
В отличие от многих людей, нажившихся на королевской щедрости, Черчилль действительно ее заслуживал. Будучи командующим британскими войсками во время Войны за испанское наследство (1702–1711), он нанес поражение армии короля Людовика XIV не единожды, а десять раз, и не проиграл ни одной битвы. Он был блестящим генералом, мастером коварных политических ходов, способным позаботиться о ста тысячах солдат на поле боя, а главное, дальновидным и непредсказуемым в сражении.
Стиль командования Черчилля требовал от него оставаться в гуще событий, а иногда даже возглавлять кавалерийскую атаку. Однажды, когда он садился на лошадь, между его ног пролетело пушечное ядро и убило стоявшего за ним человека. В ходе другого сражения один из его капитанов написал, что перед опасной атакой «герцог Мальборо (всегда осмотрительный и принимающий верное решение) без сопровождения отъехал вправо, откуда ему были хорошо видны основные силы противника. Я не могу описать, какую радость я ощущал при виде этого человека в тот критический момент». С другой стороны, он был кошмаром Франции. На протяжении нескольких поколений французские дети верили, что если они будут плохо себя вести, то чудовище Мальбрук – герцог Мальборо – придет за ними.
Главным достижением Черчилля стала его победа в 1704 году при Бленхейме в Германии. Английские солдаты произносили название местечка как «Бленем». Это была первая победа англичан над французами со времен Азенкура, то есть почти за триста лет. Королева Анна, наверняка не без совета Сары, решила наградить победоносного генерала своим королевским парком в Вудстоке. Парламент с радостью дал согласие на постройку там огромного дома, а Сара поставила перед собой цель увековечить род Черчиллей и свое потомство, дав огромному мавзолею название Бленем.
Помимо реалий власти, с большими загородными домами Англии часто связывался такой миф: единым целым с владетельной семьей становится каждый человек, предки которого запечатлены на портретах, висящих в доме, и похоронены на фамильном кладбище неподалеку от дома (или даже внутри него). Идея заключалась в том, чтобы превратить дом не просто в огромную кладовую с припасами, а в священное хранилище семейного духа. Это животный рефлекс защиты территории, сохраняющийся на протяжении многих поколений.
Такого рода мифологизация земельных владений богачей имеет давние корни. У греков и римлян похороненные вокруг жилища предки освящали почву и связывали землю и людей, живших на ней. Так же и богатые индейцы-майя хоронили своих любимых «под полом внутреннего двора в пределах слышимости детей и потомков, работавших и игравших над ними… Когда глава семьи стоял во дворе и приносил кровавую жертву, он знал, что предки находятся под его ногами и встанут, если он решит вызвать их с того света».
Китайские аристократы считали, что физическая связь с предками укрепляет их дэ, то есть магическую силу. У незнатных людей не было больших имений, фамилий, культа предков и драгоценного дэ. Забывая свои имена, они становились подчиненными.
С другой стороны, имена богатых буквально увековечены в их домах. Так, в Бленеме герцоги и герцогини Мальборо похоронены под полом великолепной фамильной часовни. В ней нет никаких изображений Бога. Над органом начертано «Sing Unto the Lord», но какого именно владыку, не уточняется. Главное место в часовне занимает большая, подобная идолу статуя Джона Черчилля. Он изображен в образе римского военного героя. На него с обожанием взирает Сара, а юные сыновья играют, пока История записывает его достижения гусиным пером, а Слава несет рассказ о его триумфах через века. Вместе они сокрушают демонов зависти и злобы. Скамьи обращены не к алтарю, а к статуе, так что сидящие на них Черчилли смотрят на своего предка в упор. В начале XX века несчастная герцогиня Консуэла Вандербильт, бывало, сидела у подножия этой статуи, и в голову ей приходили предательские демократические думы о «напыщенном тщеславии». Еще она жаловалась на «запах разложения» – весьма эффективный способ метить территорию. Впрочем, ее супруг, девятый герцог, дышал этим воздухом с удовольствием. Гостивший у них художник как-то заметил, что в часовне ничто не привлекает внимания к Богу. «Вы правы, – охотно согласился герцог, – здесь поклоняются Мальборо».
Это сочетание земли, покойных предков и (своего рода) религии помогало сохранять самобытность семьи. Это было своеобразным напоминанием внешнему миру и собственным потомкам: Это наша земля, наш дом. Остерегайтесь. «Слыша пение определенной птицы, – пишет Конрад Лоренц, – остальные, еще не имеющие своей территории птицы понимают, что в данном месте самец заявляет свои территориальные права». Это особенный самец; его пение содержит информацию о его отличительных чертах, возрасте и о том, насколько сильно его следует бояться. Как выразился Лоренц, петух кукарекает не для того, чтобы сказать: «Здесь петух!» Его послание гораздо более индивидуально: «Здесь петух Бальтазар!»
Сегодня мы слишком демократичны, чтобы приписывать той или иной семье святость или магическую силу (мы предпочитаем эвфемизм «харизма»). Однако забота о родословной до сих пор имеет важное значение для таких богатых семей, как Кеннеди из Хианнис-Порт, Дюпоны из Делавара, Рокфеллеры из Покантико-Хиллз и многих других. Обычно они стараются каждый год собирать в фамильном имении всю большую родню, чтобы скрепить кровные узы. На некоторых из этих собраний осуществляются явные племенные ритуалы, призванные поддерживать семейный дух на протяжении поколений, например посвящение четырнадцатилетних или поздравления «старейшин» и «хранителей традиции». (Надо добавить, что эти ритуалы совершенно безопасны; речи о жертвоприношениях не идет.) Когда богатство переходит из поколения в поколение, а семья расширяется, приобретая сотни родственников, территория семьи (лагерь отца-основателя в горах Адирондак, остров у берегов Мэна, коттедж в Шотландии или Нормандии) может стать тем единственным, что ее объединяет. Помимо денег, конечно.