В своей работе «Опыт унаследованного богатства» психолог Джоанн Бронфман цитирует одну состоятельную женщину:
«Теперь я понимаю, почему богачи отгораживаются от остального человечества, посещают закрытые клубы и селятся в модных местах… Я думаю, это происходит потому, что богатые люди ощущают культурные и другие опасности, исходящие от внешнего мира. Народ их недолюбливает, даже ненавидит. Дело не только в том, что богачи – снобы. Они чувствуют непонимание и дискриминацию со стороны остального мира».
Поэтому богатые путешествуют по не многим знакомым курортам, таким как Лифорд-Кей, Палм-Бич, Санкт-Мориц или Майорка. Им нравится чувство безопасности и владения ситуацией, возникающее в компании тех, кого они знают и кто знает их. Когда одна светская львица прилетает на собственном самолете из родного Техаса в другой свой дом, у трапа ее должны встречать горничная в униформе и шофер с машиной. Вероятность того, что на пути от одной до другой двери ее встретит человек, не ведающий, кто она такая, очень невелика.
Ее слуга говорит, что она никогда не улыбается, Должно быть, приберегает улыбку для фотографов.
У одного миллиардера, которому перевалило за пятьдесят, живет по любовнице в каждом из трех его домов. Друг дельца так говорит о его жене: «Думаю, ей наплевать. У нее своя программа – политическая, – а он способен ее осуществить».
Богатые хотят иметь дома на привычных путях миграции, причем как можно больше, чтобы комфортно чувствовать себя на своей территории.
Их дома становятся целым миром. Несколько лет назад я побывал в убежище одного ньюйоркца в Коннектикуте, где он проводит выходные. Я открыл невзрачную дверь холла, поднялся по длинной лестнице и оказался на Таймс-сквер конца 1920-х годов. Там был театральный киоск, весь в огнях, и касса с покрытыми 24-каратным золотом пилястрами, внутри которой сидела билетерша-манекен ручной работы. Я вошел в вестибюль через стеклянные двери, на которых были медные таблички со старомодным курсивным логотипом Paramount Pictures, когда-то висевшие на подлинном кинотеатре 20-х годов. За буфетом с автоматом для поп-корна и афишами к фильмам «Пожалуйста, не ешьте маргаритки» и «Король джунглей» находилось фойе с отделанным резным красным деревом камином и креслами, обтянутыми кожей.
Далее был еще один вестибюль и лишь затем сам кинозал – фантастическое помещение в духе изящного искусства: шестиметровый потолок с кессонами, пилястры с каннелюрами и стены, обитые гобеленами. Огни рампы освещали кисточки занавеса. Свет погас, занавес поднялся, и шоу началось. Я то и дело замечал, как мерцает луч проектора, отражаясь от золотой фольги на рампе. Под полом располагались четыре сабвуфера Bose, каждый три с лишним метра в длину. Качество звучания гарантировало, что во время просмотра «Аполлона-13» возникнет ощущение, будто держишься за стабилизатор ракеты при старте.
По соседству другой домовладелец работал над проектом домашнего развлекательного комплекса, устроенного наподобие городской площади. В дополнение к стандартному набору (театр, похожий на парижскую оперу, пиццерия с печью на дровах, бассейн олимпийской длины) он собирался построить собственный ночной клуб и римские бани с фригидарием, тепидарием и калидарием. Возникает естественный вопрос, который задал сам владелец, разворачивая свои чертежи: может ли семья, живущая с таким размахом и в такой изоляции, оставаться нормальной?
Любовные забавы богатых
«Если бы не было женщин, деньги не имели бы значения».
Когда эволюционные психологи говорят о сексуальном поведении людей, они стремятся проводить аналогии с миром животных. Особенно им нравится приводить в пример скорпионниц. Эти хищники длиной в дюйм обитают тысячами в лесах умеренного пояса Северной Америки. Они ловят других насекомых, впрыскивают в их тела пищеварительные ферменты, а затем высасывают содержимое. Пока сравнение с поведением богачей кажется надуманным. Однако когда самцу скорпионницы хочется любовных приключений, он отправляется на охоту, ловит особенно крупное насекомое и рекламирует его перед женской частью популяции. Самцы и самки собираются парами в подлеске, где зависают, сцепившись передними конечностями, лицом к лицу, как гимнасты на трапеции, готовящиеся исполнить менуэт в воздухе. Он держит мертвое насекомое в задних лапках и протягивает ей, словно свадебный подарок. Иначе говоря, он покупает ей обед, а она соглашается на секс.
Ни самец, ни самка не позволяют одурачить себя. Если обед слишком скуден, она прогоняет его прежде, чем он добьется своего. Это вариация на тему «бриллианты – лучшие друзья девушки», и чем больше бриллианты или насекомые, тем лучше друзья. Самке требуется двадцать минут энергичного совокупления, чтобы потерять интерес к другим самцам и отложить яйца, а он получает свои двадцать минут, если приносит ей большой подарок. С другой стороны, когда время самца истекло, он может забрать свадебный подарок назад и улететь с ним в поисках новых самок.
Не правда ли, что-то напоминает? Вероятно, вам уже пришла на ум какая-нибудь унизительная аналогия. Например, вы вспомнили, как Дональд Трамп заключил со своей второй женой Марлой брачное соглашение, по которому ей полагалась часть его состояния после пяти лет брака. По прошествии четырех лет он ее оставил. Спрашивается, разве он не использовал свои репродуктивные активы с расчетливостью, достойной скорпионницы?
Конечно, рискованно так внезапно перескакивать от скорпионниц к людям. В нашем биологическом виде как самцы, так и самки обычно интересуются тем, какие ресурсы может предоставить потенциальный долгосрочный партнер. В прошлом мужчины из высшего класса нуждались не только в хорошей родословной, перелистывая в поисках спутницы жизни страницы альманахов Social Register и Debretfs или спрашивая друг у друга: «Чем занимается ее отец?» «Не сказать, чтобы мои бывшие мужья думали лишь о моих деньгах, – сказала однажды Барбара Хаттон, унаследовавшая магазины Woolworth, – но они находили в них определенную прелесть». И все же целый ряд исследований показал, что женщинам в гораздо большей степени свойственно выбирать партнера, располагающего известными ресурсами. Вопреки ожиданиям феминисток, женщины, имеющие хорошие перспективы добиться успеха, уделяют особенное внимание финансовому положению мужчины. Как сказала продавщица недвижимости из Далласа, характеризуя богатых мужчин в целом: «У них на лбу будто написано „Пойдем!“»
Феминистки полагают, что стремление выходить замуж по расчету имеет культурные корни и является побочным продуктом экономической дискриминации, а также излишней чувствительности продавщиц недвижимости, Эволюционные психологи утверждают, что у этого явления есть и биологические предпосылки. Женщины очень много вкладывают в потомство, так что в далеком прошлом те из них, кому удавалось найти помощника, способного как-то компенсировать их усилия и затраты, получали существенно больше шансов на выживание.
В жизни других видов есть яркие свидетельства, подтверждающие аргумент о родительском вкладе. Если воспитание потомства ложится в основном на плечи самок, то они очень скрупулезно выбирают самцов, которые демонстрируют лучшую приспособленность или, как скорпионницы, предоставляют им ценные ресурсы. Когда самка настаивает на том, чтобы самец заботился о наполнении едой ее тарелки, то это не зоологический эквивалент проституции, а просто услуга за услугу, обмен пищи на секс. Самка получает необходимую для размножения энергию и возможность оценить достоинства потенциального партнера. Например, у крачек обыкновенных брачный ритуал кормления партнерши – надежный показатель способности самца прокормить птенцов.
Природа человека распорядилась так, что за размножение почти целиком отвечают женщины. Вклад отца равен материнскому лишь в одном отношении – он обеспечивает половину генома ребенка. В остальном неравенство потрясающее. Женщина производит только 400 яйцеклеток за свою жизнь, а мужчина – 4 триллиона сперматозоидов. Получается примерно 125 миллионов в день, а если привести расчеты к курьезному знаменателю (что, впрочем, мужчины любят), получится примерно 86 805 потенциальных детей в минуту. Поэтому растрата его «запасов» при смене партнерши почти равна нулю, тогда как ее потери невосполнимы. Более того, женщине предстоит истратить во время беременности 80 тысяч калорий (такого количества хватило бы, чтобы добежать от Нью-Йорка до Чикаго), а также 182 тысячи калорий на вскармливание ребенка в течение года (с таким запасом энергии можно дотянуть и до Сан-Франциско… или лопнуть). Между тем непосредственный вклад мужчины, представленный его маленьким, но бодрым сперматозоидом, составляет 0,000 000 007 калории. Этого не хватит даже на то, чтобы перевернуться в постели и громко пукнуть. В общем, удивительно ли, что женщинам нравятся мужчины, способные оказать мощную поддержку? Или то, что в нашем далеком прошлом самец, получавший власть, становился индикатором репродуктивного потенциала, подобно тому как мужчины до сих пор судят о репродуктивном потенциале женщины главным образом по красивому лицу или большому приданому, смешанными в нужной пропорции?
Эволюционные психологи не забывают отмечать, что они просто объясняют механизмы, лежащие в основе нашего обыденного поведения, а не одобряют их. Более того, эти механизмы не являются непременными и обязательными. Эволюция не влияет на наш романтический или экономический выбор (не больше, чем заставляет нас накапливать жиры и сахариды). Мы говорим лишь о предрасположенности, а культура позволяет нам трансформировать или отвергать ее. Богатая женщина может выйти замуж за таксиста, а принц – выбрать кассиршу из закусочной с не самым оптимальным соотношением размеров талии и бедер, и они могут жить счастливо. Но раз уж обычно все происходит иначе, то полезно разобраться, с чем мы имеем дело.