играет в баскетбол, чем в хоккей. Подобные наблюдения заставляют думать, что вся концепция рас в действительности сводится к представлениям о генетических различиях между жителями разных континентов. Неужели раса – это просто продукт нашей биологии?
Хотя существуют четкие модели генетических вариаций среди людей из разных точек мира, сам по себе этот факт говорит лишь о том, что люди путешествовали по миру и переносили с собой свои непрерывно мутирующие гены[316]. Чтобы утверждать значительную биологическую основу расы, требуются специфические доказательства. Биологи прибегают к специальным критериям, когда определяют, есть ли разные «расы» (подвиды) в других видах. Мы можем обратиться к тем же признакам в случае с человеком[317]. Например, биологи признают, что у вида есть разные расы, если существуют доказательства четких генетических границ, отделяющих одну популяцию от другой[318]. Но между группами людей таковые отсутствуют. Скорее, для любого гена в той или иной мере есть различия внутри популяции[319]. Генетические различия, выраженные в той или иной степени, – закономерный итог обыкновенного поведения людей, которые в основном скрещивались с представителями своей популяции и – иногда – с выходцами из соседних популяций.
Подобным образом биологи используют для доказательства существования рас второй критерий. Они подсчитывают общее количество генетических различий между популяциями. Установлено пороговое значение: по крайней мере, 25 % генетических различий между особями должно быть свойственно всей популяции, чтобы эти индивиды определялись как представители разных рас[320]. Предположим, миллион генетических вариаций отличает Дональда Трампа от Опры Уинфри. Мы должны будем найти среди них по крайней мере 250 тысяч таких, которые в общем отделяют людей с европейскими предками от африканцев по происхождению. Тогда эти личности можно будет отнести к разным биологическим расам. Для людей, однако, только 4,3 % генетических вариаций между индивидами разделяют континентальные «расы»[321]. Остальные 95,7 % обусловлены причинами, не относящимися к расовым различиям. Эти 4,3 % не незначительны – большая часть данных генетических вариантов приводит к разнице во внешности (такой, как цвет кожи, волос, черты лица). И эта несхожесть позволяет нам с уверенностью сказать, что Дональд Трамп и Опра Уинфри выглядят так, будто принадлежат к разным расам. Этот относительно небольшой процент говорит нам о том, что подавляющее большинство генетических различий между людьми не имеет ничего общего с расами.
Третий критерий, позволяющий идентифицировать расу, состоит в возможности проследить по прямой линии эволюционную последовательность поколений. Это требование подразумевает, что почти все скрещивания происходят внутри популяции, а не между ними. Но, так как исторически люди постоянно скрещивались с представителями других популяций, особенно соседних групп, этот этап проверки человеческими расами полностью провален[322].
Наконец, можно сказать, что расы существуют, если у каждой из них развились уникальные адаптивные черты, которые отличают одну популяцию от другой. Примером такого приобретенного в ходе адаптации признака служит цвет кожи. Как мы уже говорили, он менялся, чтобы приспосабливаться к уровню ультрафиолетового излучения в разных широтах. Несмотря на это, адаптивные черты разных популяций уникальны не только для этих групп. Например, выходцы из Африки к югу от Сахары и меланезийцы из Новой Гвинеи имеют одинаково темный цвет кожи, хотя являются двумя наиболее генетическими далекими друг от друга популяциями на всей планете[323]. Обычно мы определяем разные расы по видимым маркерам, таким как цвет кожи и черты лица. Но эти наглядные признаки являются лишь верхушкой генетического айсберга. Есть куда более важные адаптивные генетические вариации, которые мы не можем увидеть, в отличие от цвета кожи. Например, гены, лежащие в основе устойчивости к малярии или способности усваивать лактозу во взрослом возрасте. Но эти генетические различия невозможно обобщить в виде какой бы то ни было разумной модели, хоть отдаленно напоминающей наши теории о главных континентальных расах[324]. Более того, цвет кожи и черты лица, которые мы используем для различения рас, не связаны в достаточной мере с другими аспектами нашей биологии[325]. Например, жители Западной Африки с генами, которые обусловливают более курчавые волосы, вряд ли имеют гены, отвечающие за большую устойчивость к малярии, чем у других западных африканцев.
Опять же важно помнить, что подавляющее большинство генетических различий определяется дрейфом генов[326]. А большая часть генетических вариаций, полученных генов в результате этого явления, не оказывает сколько-нибудь ощутимого воздействия на фенотип. То есть, хотя ДНК-тест на происхождение позволяет нам узнать о наших предках при помощи моделей генетических вариантов со всего мира, это не значит, что те же самые гены отвечают за сколько-нибудь важные различия в нашей биологической внешности.
Подведем итоги: генетические вариации среди людей проваливают все возможные тесты на наличие рас. Именно поэтому социологи и генетики объединились против Николаса Уэйда[327] и сошлись во мнении, что у понятия расы нет никакого весомого биологического базиса. Напротив, раса обычно определяется как социальный конструкт – результат знаний, получаемых всеми нами по мере взросления[328]. Общества решают, кого к какой группе отнести и по каким критериям. То, к каким выводам они приходят, варьируется от одного места к другому. В отличие от биологического понимания расы, социальный взгляд на нее фокусируется на том, как наш опыт, а не гены различается между расами. И, в отличие от генов, опыт не ведет нас к размышлениям о сущностях.
Как мы можем увидеть социальную основу расы? Вспомним о том, что происходит с теми, кто переезжает в другие страны. Южноафриканский комик и ведущий The Daily Show Тревор Ной отмечает, что жители США и Южной Африки не сходятся во мнении относительно того, кто он. Его отец – швед, а мать – темнокожая африканка, принадлежащая к народу коса. Поэтому в Южной Африке его считают цветным, а в США, наоборот, называют черным. Точно так же многих людей относят к белым в Бразилии и к черным в США. Это отражает разную оценку соотношения предков в родословной человека в двух странах[329]. Идентификация Уэйна Джозефа как афроамериканца, несмотря на полное отсутствие африканских генов, – прекрасный пример того, что понятие расы конструируется обществом над генетической основой или вообще вне ее.
Социальная основа расы очевидна и в случае с президентом Бараком Обамой, родившимся от африканского отца и белой американки. Почему его считают первым черным президентом, а не 44-м белым? Что делает предков его отца более убедительными при определении его расовой принадлежности, чем предков его матери? Это отражает принцип гипонаследования[330] – практику приписывания детям от смешанных браков принадлежности к подчиненной группе. Иначе говоря, это расовая версия принципа преобладания негативного опыта, который мы рассмотрели в предыдущей главе. Плохое сильнее хорошего. К сожалению, мы до сих пор живем в обществах, в которых одни расовые группы имеют больше статуса и власти, чем другие. Поэтому в глазах окружающих при оценке вас будет перевешивать часть ваших предков с более низким статусом, чем та, которая занимала более высокое положение. Этот принцип очевиден в работах по евгенике Мэдисона Гранта. В 1916 году он писал: «Черта между белым человеком и индейцем – это индеец[331]. Граница между белым человеком и негром – это негр. Рубеж между белым человеком и индийцем – индиец, и черта между любой из трех европейских рас и евреем – это еврей»[332]. Самая крайняя форма гипонаследования в США проявляется в «правиле одной капли крови». Его впервые узаконили в Теннесси в 1910 году и затем в нескольких других штатах. Эта норма гласила, что любой человек, в котором хотя бы «одна капля» черной крови, считается черным. И, как показывает случай с президентом Обамой, люди по-прежнему демонстрируют приверженность гипонаследованию[333]. Этот принцип раскрывает огромную силу, которой человечество порой наделяет наследуемые сущности. Даже малой толики сущности группы с низким рангом достаточно, чтобы отнести человека к ней. Гипонаследование и – более широко – социальная основа расы показывают, что точка зрения общества на определенную этническую общность определяет ее условия жизни намного больше, чем гены, которыми наделены ее представители.
Имеет ли значение, какой теории о расах следуют люди: биологической или социальной? А что, если их ознакомить с одной или другой концепцией? Белым и азиатским студентам калифорнийского колледжа дали прочесть одну из двух сфабрикованных газетных статей. В первом материале утверждалось, что раса – продукт нашей биологии. Автор ссылался на генетика, который сказал: «В конце концов, мы получаем генетический материал от родителей. Так что мы наследуем их расу вместе со всем остальным». Другая группа студентов ознакомилась со статьей, в которой, напротив, отстаивалась точка зрения, что раса – это продукт социальных норм. В ней утверждалось: «Практика приписывания людей к расовым группам на основе определенных совокупностей внешних признаков имеет полностью культурные корни»