Социальный психолог Ричард Нисбетт подчеркивает: высокие показатели интеллектуальной наследуемости среди богатых популяций указывают еще на один факт. А именно на то, что наши измерения масштабов наследуемости, скорее всего, преувеличены[363]. Объясняется это тем, что существует два способа, которыми обычно измеряют наследуемость. Ученые сравнили коэффициенты интеллекта детей и их приемных родителей. В их случае схожесть уникальных генетических вариантов почти равна нулю, в отличие от детей с биологическими родителями, где приблизительно 50 % генетических вариаций совпадает. Тем не менее семей, желающих усыновить ребенка, больше, чем детей, доступных для усыновления. Агентства по усыновлению отбирают семьи, которые могли бы обеспечить условия для развития выше среднего. Вследствие этого семьи, которые усыновляют детей, более похожи, чем остальные, и они достаточно благополучны. Средний показатель интеллекта в таких семьях выше, чем у 70 % популяции[364]. Таким образом, процент наследуемости в таком случае выше, чем если бы семьи из всех социальных слоев воспитывали приемных детей.
Вторым способом измерения наследуемости является сравнение черт сходства однояйцевых близнецов, у которых гены совпадают на 100 %, и схожести разнояйцевых близнецов, которые разделяют около 50 % генетических вариаций. Может показаться, что это не имеет отношения к делу, так как наличие близнеца совсем не связано с социально-экономическим статусом. Но вероятность того, что человек станет участником генетического исследования, вполне относится к делу. В большинстве случаев люди, которые в каком-либо статусе посещают(ли) университет, обычно более заинтересованы в содействии исследованиям. И, особенно в случае с действующими студентами, им проще попасть в подобный эксперимент. Если у вас есть близнец и вы изучаете психологию в университете, где проводится генетическое исследование, то высока вероятность того, что вас пригласят в нем участвовать и что вы согласитесь. Наоборот, если у кого-то есть близнец и этот человек живет в малоизвестном бедном районе, то вряд ли о нем узнают ученые. Еще меньше вероятность для него стать участником подобного эксперимента[365]. Основная цель психологии заключается в том, чтобы проводить исследования, отражающие определенные черты человеческой природы. Но изучение близнецов такого рода почти всегда основано на предвзятых и непоказательных выборках, которые состоят из нетипичных популяций. Мы с коллегами их окрестили аббревиатурой WEIRD (Western, Educated, Industrialized, Rich and Democratic – «западные, образованные, промышленные, богатые и демократичные»). Эти выборки необычны с точки зрения психологии в контексте всего человечества[366]. Интеллект наследуется, но не в той степени, к которой приходит большинство исследований в области поведенческой генетики.
Вдобавок неважно, насколько точными являются показатели наследуемости интеллекта отдельной выборки. Нужно помнить о том, что наследуемость не говорит ничего о возможности изменения признака[367]. В главе 2 мы привели пример: несмотря на показатель наследуемости роста 90 %, когда жители Японии переехали в Калифорнию в 1950-х годах, они выросли приблизительно на 12 см[368]. Диета – ключевая переменная, ответственная за рост. Когда люди одной популяции отличаются от другой с точки зрения потребляемых продуктов питания, то это может иметь критическое значение, несмотря на важную роль генов в формировании роста. Аналогичным образом, хотя показатели наследуемости интеллекта достигают 80 %, мы видим, сколь велико воздействие окружающей среды на интеллект, когда наблюдаем за людьми, которые изменили эти условия. Наиболее показательными являются исследования в приемных семьях. Когда мы сравниваем детей, усыновленных родителями из среднего класса, и тех, кого усыновили менее благополучные семьи, то первые превосходят вторых по IQ в среднем на 12–18 баллов[369]. Эта огромная разница показывает, что окружающая среда имеет большое влияние на интеллект.
Несмотря на то что наследуемость не влияет на потенциальную изменчивость признаков, эссенциалистские предубеждения заставляют нас воспринимать все наследуемое в виде неизменяемой сущности. Таким образом, любая наследуемая черта кажется невосприимчивой к пережитому опыту, хотя это в корне неверно. Наша предрасположенность к эссенциализму превращает интеллект в чувствительную тему, которая становится еще менее комфортной, когда мы добавляем этнические различия между людьми.
Раса, сущности и интеллект
Каждый год я веду курс психологии культур, в котором обсуждаю со студентами разницу в образе мыслей народов мира. Им интересно слушать о том, как, например, американцы из южных регионов реагируют более агрессивно на оскорбления, чем их соотечественники из северных штатов. Японцы обращают больше внимания на фон, когда рассматривают фотографии. Русские чаще говорят о собственных страданиях (однако менее подвержены депрессии). Корейцы хуже справляются с когнитивными задачами, когда пытаются вербализировать свои мысли, а малайзийские мужчины иногда страдают от психического отклонения, связанного с боязнью втягивания или исчезновения пениса. Обсуждения во время лекций оживленные, и студентам нравится узнавать, как культурный опыт формирует наше мышление. Но существует один вопрос, после которого устанавливается гробовая тишина в аудитории и слушатели неловко переглядываются. Стивен Пинкер назвал это «самой опасной идеей»[370], и она часто ассоциируется с расистами. Вопрос следующий: варьируется ли уровень интеллекта в зависимости от расовой принадлежности?
Ричард Херрнстайн и Чарльз Мюррей в своей книге «Колоколообразная кривая» 1994 года – одной из самых неоднозначных в мире – утверждают, что да[371]. Основной аргумент: IQ прогнозирует успех человека в школе и – в конечном счете – работу, на которую он может рассчитывать. Коэффициент интеллекта в большей степени определяется генами. В среднем чернокожие американцы хуже справляются с тестами на умственные способности, чем белые. Те, в свою очередь, уступают американцам азиатского происхождения. Эти различия, вероятнее всего, обусловлены генетически. Более того, авторы уверены: мы никогда не сможем уменьшить эти расовые расхождения из-за их генетической основы, поэтому следует инвестировать в образование тех, у кого достаточно высокие показатели интеллекта. Как и следовало ожидать, такие спорные выводы вызвали шквал критики в академических кругах. С тех пор было написано больше страниц опровержений в адрес книги, чем есть в ней самой. По моему мнению, такая сильная негативная реакция имела место не потому, что книга основана на нелогичных доводах (тогда бы ее просто проигнорировали), а потому, что логика Херрнстайна и Мюррея обоснованна и разумна, если воспринимать интеллект в качестве сущности. Если бы это в действительности было так, тогда единственный закономерный вывод: одна раса обладает менее интеллектуальной сущностью, чем другая. Об умственных способностях часто говорят в эссенциалистских терминах, поэтому основной аргумент авторов тяжело с ходу опровергнуть. Херрнстайн и Мюррей процитировали опрос более тысячи ученых, проводившийся в 1980-х годах. Лишь 15 % сказали, что межрасовые различия в интеллектуальных показателях имеют место вследствие опыта, полученного во взаимодействии с внешней средой (то есть гены роли не играют). Самым распространенным было мнение, что различия обусловлены как генами, так и опытом[372]. Таким образом, точка зрения, что интеллект, хотя бы отчасти, подобен сущности, различающейся в зависимости от расы, нередка среди ученых.
Но, с другой стороны, если интеллект не похож на сущность, тогда вся логика авторов книги рушится. Расовые различия в умственных способностях будут указывать на разницу в образовательном опыте и возможностях, а также на дискриминацию. Так какая точка зрения более обоснованна? Действительно ли интеллект подобен сущности? Чтобы ответить на этот вопрос, нам необходимо учесть три фактора: насколько устойчивы различия показателей интеллекта между группами; какая доля умственных способностей формируется опытом; и каким образом сами измерения коэффициента интеллекта фундаментально связаны с культурой.
Насколько устойчива разница в показателях интеллекта между этническими группами?
Пожалуй, самый спорный аргумент в «Колоколообразной кривой» – то, что этнические различия в показателях интеллекта отражают разный генетический потенциал представителей различных рас. Но есть несколько ключевых данных, противоречащих такому выводу. В первую очередь, как мы уже говорили в предыдущей главе, «раса» является в основном социальным конструктом, а не генетическим. Расовые различия объясняют лишь около 4,3 % генетических вариаций между людьми[373]. Подавляющее большинство генетических различий между индивидами не имеет никакого отношения к их происхождению. Поэтому рассуждения Херрнстайна и Мюррея, основанные на том, что разница этносов в интеллекте является следствием генетических различий между популяциями, строятся на зыбкой почве. Во-вторых, необходимо отметить, что величина расхождения в показателях IQ между афроамериканцами и белыми американцами не константа. Более того, разрыв между ними сократился на 5,5 балла с 1972 года[374]. Следовательно, это расхождение не является продуктом неизменной сущности. С выравниванием социальных условий между расами оно сокращается. В-третьих, величина разрыва в умственных способностях между расами сильно варьируется в зависимости от возраста испытуемых. Среди детей расхождения достигают 5 баллов, однако во взрослом возрасте они увеличиваются до 17 баллов