Всего два шага показались мне марш-броском через заросли терновника. Чувствовала, как воздух буквально царапает кожу. И все же успела. Схватила за руки Адриано и свекра. Наплевав на вычерчивание пентаграммы, я держала в сознании лишь временной якорь: куда угодно, только прочь отсюда.
Адреналин и сила били через край. Тело пронзила уже привычная боль. Огненная воронка распахнула свои лепестки.
Первой связной мыслью было: «Почему в этот раз окунаться во временной поток?», а второй, полуматерной: «Вампир! Адриано же его не скинул с плеча!»
Глава пятаяТосканское гостеприимство
Короткий полет через огненный шквал завершился грузным ударом о камни. В этот раз сознания я не потеряла, о чем сразу же пожалела. Почувствовала, как спиной ударилась о булыжник, а потом мое тело покатилось по крутому склону. Осыпь, где разогретая солнцем галька перемежалась с песком и жесткой, высохшей под палящими лучами травой, нещадно драла платье, оставляла синяки и ссадины и всячески мстила неосмотрительной мне.
Каким-то чудом, почти выворачивая руки, удалось ухватиться за чахлый на вид, но гордый и крепкий на поверку куст и затормозить.
Я лежала на камнях, тяжело дыша ртом. Казалось, что с каждым выдохом выплевываю часть легких. Тело практически потеряло чувствительность, а сознание захлестнули отчаяние и тоска. Слезы, уже выступившие, готовы были вот-вот политься из глаз.
Не подозревая о высоких чувствах и тонких материях, перед самым моим носом жук-навозник, деловито уперев передние лапки в землю, задними толкал шарик раза в три превосходящий его по размеру. Причем этот маленький, но упорный скарабей напрочь игнорировал законы земного притяжения, поднимая свою ношу вверх по склону. Такое упорство мелкого насекомого заставило прийти в себя. Невольно подумала, что моя жизнь в последнее время напоминает боксерский поединок с обстоятельствами: главное, не с какой силой я наношу удары, а какой силы удар я смогу выдержать.
Наконец, когда немного пришла в себя, смогла подняться, правда на четвереньки. Сия поза могла считаться весьма гордой по сравнению с предыдущей – пребыванием тела в положении «по-пластунски».
Иссушающий, мертвый ветер налетел порывом, ударил по лицу прядью волос и унесся в долину. Парик остался где-то там, наверху, как и лоскуты от некогда пышной юбки. Попыталась осмотреться.
Внизу, по ущелью, стелилась асфальтовая лента дороги. Пологие склоны и отроги, горы с покатыми вершинами, чьи склоны, как дамские кринолины, были украшены вязью виноградников и вкраплением бусин-домов. А выше – лишь нестерпимо-синее небо с редкими перистыми облаками. И кругом – жара, давящая своей тишиной.
Лишь вдали, почти на горизонте, словно насмешка – синяя морская полоса. От понимания того, что вода видна, но к ней не протянешь руку, не попробуешь ее на вкус, не окунешь тело, пить захотелось еще сильнее. Мое платье, еще недавно мокрое насквозь, подсушил огненный водоворот, а катясь по склону, я умудрилась собрать на себя целую кучу песка вперемешку с глиной, и теперь на мне просто была большая грязная, порванная где только можно и нельзя тряпка.
Тяжело встала и первое, что сделала, – освободилась от фижм и юбок. С лифом и корсажем пришлось изрядно повозиться, при этом ощущала себя вором, пытавшимся взломать банковский сейф. Из процесса разоблачения сделала лишь один цензурный вывод (остальные были более эмоциональные и емкие): девы прошлых столетий умели портить жизнь и себе и своим кавалерам. Последним особенно: пока снимешь пышную парадную юбку, три нижних, корсет, чулки, панье, что придает пышность и объем наряду в бедрах, панталоны, нижнюю рубашку – уже и утро. Вот тебе и ночь любви. Хотя теперь понятно, почему синьорам этой эпохи для того, чтобы, как раньше говорили, удовлетворить жар плоти, требовалось столько времени. А на поверку непосредственно сам процесс занимал минут двадцать.
Наконец я осталась в нательной сорочке. Башмаки, пережившие купание, выглядели ужасно, но на ногах сидели сносно. Искренне надеялась, что они не развалятся: камни – это не скоростное шоссе. Но идти по осыпи босиком… Увы, любительницей мазохистских удовольствий я не была даже в мыслях.
Тяжело вздохнула и озаботилась вопросом, стоящим на повестке дня: где, собственно, мои спутники?
Поиски решила начать с того, чтобы вернуться на место своего исходного десантирования. Подъем оказался ничуть не легче спуска. Правда, в качестве флажков выступали клочки юбки и примятая сухая трава. Когда добралась до большой плоской базальтовой глыбы, поняла – финиш. В смысле старт. Отсюда и начался мой фееричный спуск. Задрала голову: передо мною был отвесный обрыв. Конечно, это не гладкий бетон, ну да и я не скалолазка. Решила, что геройство – это хорошо, но все же стоит прислушаться к самому тихому из внутренних голосов – голосу разума.
Огибала обрыв долго и упорно, изрядно отойдя от валуна, что встретил меня столь радушно. В серой от пота и грязи рубахе я мало чем отличалась от одной из глыб лавы, что сотни тысяч лет назад разлилась на этом склоне.
Это-то меня и спасло.
Шорох гальки в воздухе, пропитанном жаром и безмолвием, был отчетлив. Я, сама не до конца осознавая, что делаю, скорее повинуясь первобытным инстинктам, пригнулась и ящерицей нырнула за ближайший чахлый куст. Спустя несколько напряженных мгновений появились и они. На этот раз четверо. Терн нещадно кололся, но укрывал меня от глаз инквизиторов. В том, что это были именно стражи, у меня почему-то сомнений не возникло. Наверное, так же охотницы за холостяками узнают женатых мужчин – по брачному выражению лица. Вот и у этих джентльменов в облике сквозили столь знакомые строгие, безэмоциональные и сосредоточенные черты, выправка, а главное – взгляд. Он словно препарировал.
– …рил, что ее здесь нет, – ветер донес до меня обрывок фразы одного из инквизиторов.
– Она должна быть где… – донеслось до меня вновь. – Без нее… временно́го всплеска… не могло.
Фразы были короткими, рублеными, так что домыслить их окончание не составляло труда.
– Нашел! – крикун размахивал руками, указывая вниз.
Не иначе, он обнаружил следы моего стремительного спуска? Трое устремились к говорившему, а затем двинулись вниз по склону.
Я уже хотела выбираться из укрытия, когда особо резкий порыв ветра донес всего три даже не слова, обрывка, которые враз заставили меня изменить первоначальный план стремительного тактического отступления:
– Стар… взяли… переправ… – ни интонаций, ни тембра разобрать было нельзя, однако смысл был понятен.
Я всегда знала, что ругаться матом – нехорошо, но по-другому назвать вещи своими именами просто не получалось.
Выждав еще немного, выбралась из своего укрытия и, пригибаясь так, словно над головой вот-вот должна просвистеть автоматная очередь, устремилась туда, откуда явилась эта четверка.
Сначала услышала лишь отголоски, заставившие меня приникнуть к камням и начать передвижение чуть ли не по-змеиному. Ползти на животе пришлось долго. К ободранным локтям и оцарапанным ногам добавились сбитые до крови ладони. Я старательно загибала влево, понимая, что четверка, не найдя меня в конце своего пути, вернется обратно. Думаю, изгвазданный и разодранный наряд восемнадцатого века без «начинки» в виде тела некой разыскиваемой девицы инквизиторов не устроит. А следовательно, нужно уйти с их пути раньше, чем они меня заметят.
Обползала я говоривших по широкой дуге, в результате чего оказалась у них в тылу. Это я поняла, когда в очередной раз выглянула из-за валуна.
Представшая перед глазами картина не радовала вовсе: свекор стоял с прямой спиной и заведенными назад руками. На его запястьях висели массивные металлические кандалы. Не иначе сплав Эрмара, что блокирует магию. Взгляд старика, холодный и полный презрения, был обращен к конвоирам.
Адриано с рассеченной скулой и разбитой головой, в разодранной рубахе, стоял на коленях. Судя по его виду, он дорого продал свою свободу.
Увы, услышать, о чем ведут столь занимательную беседу охранники, было невозможно, а потому я не придумала ничего лучше, чем попытаться подползти чуть поближе.
Конвоиры стояли ко мне спиной, но один то и дело озирался – бдительный, гад. Выждав момент, когда и он повернулся ко мне затылком, резко перекатилась за очередное укрытие, больше заботясь о том, как бы меня не увидели, чем о том, что ждет меня за очередным скоплением камней. И едва удержалась от возгласа. Я налетела на тело.
Тело попыталось замычать и дернуться подо мной. Зря. С женщиной лучше вести диалог молча. Особенно когда в руке у дамы оказывается увесистый булыжник и она лежит сверху.
Эту немудреную истину связанный вампир с кляпом во рту понял сразу же. Даже указательный палец к губам подносить не пришлось. Кровосос с энтузиазмом закивал, больше не издав ни звука. Мельком отметила, что кожа на его лице покраснела. Похоже, что миф о том, что вампиры испаряются на солнце, имеет под собой обоснование: даже люди со слишком светлой кожей на солнце быстро обгорают. А о таких вот бледных недоальбиносах и говорить нечего…
Осторожно высунулась из-за камня как раз в тот момент, когда вернулась четверка. Увы, изменение диспозиции акустики не улучшило. Я все так же не слышала, о чем переговариваются инквизиторы: в этот раз ветер был на их стороне.
Судя по тому, что один из конвоиров дал отмашку, а затем начал открывать портал, свекра и Адриано решили отправить в управление.
Первым моим порывом было рвануть к ним, но я удержалась. Правда, высунулась из укрытия чуть дальше и, закусив губу, в отчаянии наблюдала, как Адриано, с заломленными охранником руками, исчез в мареве перехода.
В последний момент, прежде чем войти в сверкающую в лучах солнца магическую дымку, свекор обернулся и поймал мой взгляд. Старик, увидев меня, едва заметно помотал головой и смежил веки.
Простой жест был красноречивее любых слов. Я медленно опустилась за укрытие и выдохнула. Вампир смотрел на меня пристально, но попыток поднять шум не предпринимал.