«Я должна присутствовать при оглашении результатов перед советом магов. Встретимся после здесь же».
Про то, каким образом медноголосая обеспечит мой вход, особо не задумывалась. Голову занимала иная мысль: как незаметно подкинуть под куст «посылку». Задача усложнялась тем, что рядом с фикусом я заметила усердно маскирующуюся в нише Катарину.
«Ну да», – усмехнулась про себя. Формально она клятвы не нарушала: коллегам про меня не рассказала, а следила лично. Наверняка логично предположила, что через меня можно выйти на Марио, а не сдавать будущего Распределителя она обещания не давала. И хотя пока инквизиторша на моей стороне, перестраховаться было нелишне: кто знает, когда она решит начать свою собственную игру. А то, что решит, – это наверняка.
Увидев мое замешательство, Пауль не преминул поинтересоваться: в чем, собственно, дело? Узнав причину, вампирюга призадумался. Зато Марио, как самый старший по году рождения и младший по сознанию, а оттого не забывший, как это здорово – играть в ножички, предложил нанизать послание на обломок меча и пустить аппендикс некогда могучего и грозного оружия в полет. Его идея показалась нам выходом из положения.
Так и поступили: усеченный клинок с несколькими салфетками у самой рукояти, пущенный Паулем, вылетел из-за угла в лучших традициях бандитской пули и устремился в крону фикуса.
В итоге оказалось, что то ли неизвестный Кэрэлис П. сильно схалтурил с заклятием, то ли обломок меча был какой-то неправильный, то ли рука у клыкастика набита исключительно на вандализм, но бедный куст, в крону которого метательный снаряд влетел, выглядел изрядно поредевшим, а инквизитор, как раз в миг запуска «почтового голубя» отвернувшаяся, узрела плавно опадающие к ее ногам листья и ветви теперь уже некогда зеленой гордости магического кадетского корпуса.
Клинок же, на крейсерской скорости пробороздивший атмосферу, теперь аккуратно торчал из ствола и гордо реял белыми салфетками, как поврежденный противник флагом капитуляции. Что прискорбно – страж не пожелала брать в плен железного посланца, а ринулась туда, откуда оный прилетел, то есть к нам. Пришлось в срочном порядке производить тактическое и стратегическое отступление, или попросту дать деру.
Надо заметить, что, благодаря изрядной практике убегания, смывались мы с места преступления профессионально тихо, быстро и слаженно. Вот только поисковое заклинание, пущенное нам вдогонку, зудело над ухом комариным писком и раздражало жаром.
Минуя лестничный пролет, Пауль все же не сдержался от комментария:
– Какие нынче нервные стражи пошли. Нахамишь им – они пульсаром в лоб. В них клинок кинешь – драться лезут. Начнешь убегать, так ведь и догонять кинутся.
– Угу, – солидно шмыгнул носом Марио.
Забежав за очередной поворот, приняла решение:
– Врассыпную! Встречаемся в комнате.
Сообщники приняли план без возражений, поскольку Пауль тут же ринулся к окну, вспрыгнул на подоконник и приземлился уже на улице, благо первый этаж располагал к полетам. Марио, заприметивший приоткрытую дверь медблока, ринулся срочно поправлять здоровье. А я, за неимением более перспективных вариантов, поспешила вперед, по коридору. Бежала недолго, но вдохновенно, особо не разбирая дороги. Последняя, подло воспользовавшись моей невнимательностью, вывела к спортзалу и раздевалкам.
Хотя день был первый, теоретически не учебный, среди кадетов оказались рьяные любители спорта. Вот только принадлежали эти культуристы от магии явно не к первому курсу. Скорее уж к выпускникам.
На меня, влетевшую в раздевалку на всех парах, посыпались глумливые комментарии и свист:
– О, салага к нам пожаловал!
– Хлюпик решил подкачаться?
– Смотрите, какая красотка…
Последнее высказывание заставило вздрогнуть: «Неужели догадались?» – но потом трезво оценила, что за пару секунд проколоться нигде не успела, и сочла за должное обидеться.
Глянула на эти шкафы с антресолями, бугрившиеся мышцами, пахнувшие потом и ничуть не стеснявшиеся своей наготы. Прущие самцовость и наглость этих индивидов, а еще замашки дедо́в в армии сделали свое дело – я разозлилась:
– Что, девочки, чтобы не передо́хнуть, решили передохну́ть? – с убийственной любезностью протянула я.
По вытянувшимся, побагровевшим лицам, сузившимся глазам, сжатым кулакам, излишне расправившимся плечам поняла: будут бить.
От поискового маяка, в этот момент начавшего зудеть над ухом особо сильно, я машинально отмахнулась, как от комара. Удивительно, но заклинание, то ли плохо закрепившееся на мне, то ли почуявшее поживу пожирнее и поздоровее, отцепилось от скромной магички и понеслось в сторону бодибилдинистых магов и со всего маху впечаталось в качка, что стоял ко мне ближе остальных. Примечательно, что если у меня поисковик зацепился за ухо, то на кадета он полетел, как страстная любовница, и запечатлелся на губах, заставив мага взвыть. Видимо, таких горячих поцелуев несчастному пробовать не доводилось.
Это послужило своего рода сигналом к атаке на бедную маленькую меня. И тут дверь душевой распахнулась, и в клубах пара появился очередной образчик мужской анатомии с фразой:
– Парни, что тут…
Договорить он не успел, зато я оценила степень задымления, прикинула, что путь к двери мне уже перегородил один из громил, и приняла решение ринуться в душевую.
А что, шланг с горячей водой под напором в умелых руках – опасное оружие, а в неумелых – еще и страшное. Причем для всех. И для отбивающихся этим самым шлангом – в первую очередь. Но я верила в себя. С криком: «Я салага – выше флага, а ты магик без трусов!» – проскочила мимо ошалевшего кадета, застывшего на пороге душевой, а потом, толкнув этот центнер мускулов вперед, в раздевалку, захлопнула дверь и щелкнула шпингалетом.
Хлипкая преграда тут же содрогнулась, но не покорилась с первого удара, дав секунды форы. Взгляд пробежал по стенам и душевым кабинам и наткнулся на форточку.
– Открывай, паршивец! – донеслось из-за дверей.
Очередной удар сотряс душевую.
– Не дамся! – вторила я, ввинчиваясь в узкий лаз.
Когда уже почти покинула место омовений, до моего слуха донеслись медные нотки удивленного голоса:
– Мальчики?
Когда вошла в комнату, то моему взору предстала идиллическая картина исключительно мужского междусобойчика: Пауль, то ли травивший анекдот, то ли рассказывающий историю из жизни, гогочущие над нею сокомнатники, раскрасневшийся Марио (видать, рассказ был не для дамских ушей). Предпочла незаметно остановиться на пороге.
– …Так вот она и говорит мне: «Ты – как и все мужчины! Такой же!» – а я ей: «Какой такой?» И эта фифа выдала: «Две руки, две ноги, а посередине – сволочь!»
– Ну а ты? – с интересом спросил оборотень.
– А я не сказал, я ей показал, какая я сволочь, – клыкасто улыбнулся вампир.
Я уже поняла, что подобного рода байки этот бабник может рассказывать не хуже Шахерезады – ночи напролет. Но у меня было настроение язвить, и из чисто женской солидарности я скучающим тоном добавила:
– А потом во время секса она захотела изящно и эротично закинуть ноги тебе на плечи, но промахнулась, заехала по лицу и выбила два зуба.
Пауль, при моих словах рефлекторно схватившийся за челюсть, вызвал взрыв смеха у кадетов.
– Скажешь тоже… – протянул обиженный в лучших чувствах вампир, а потом уже серьезно добавил: – Нам троим наряд этот хлыщ из коридора обеспечил. Тот, который не поверил в историю о крашеном плюмаже.
– Хорошо хоть, не гауптвахту… – протянул рыжий сосед.
Похоже, что вампир уже успел поведать сокомнатникам историю нашего столкновения с этим Горенсо. Надеюсь, что хотя бы в несколько усеченном виде.
– А мог бы? – аккуратно уточнил Марио.
– За то, что слиняли, оставив его наедине с этой престарелой мегерой? Я бы на его месте на одном наряде не успокоился, – протянул не в меру разговорившийся оборотень.
– И когда отбывать? – обреченно вопросила я.
Пауль, лучась оптимизмом, выдал:
– Да уже десять минут как. На кухню. Драить котлы или что там полагается… Тебя вот ждали.
В ответ лишь вздохнула. А потом пришла запоздалая мысль: раз наряд всего один, стало быть, о книжной колонне этот Горенсо еще не знает.
Исправительные работы на кухне, как оказалось, несли в себе основную задачу не помочь бравым работникам половника и кастрюли, а воспитать в нас терпение и осознание собственного бессилия и никчемности, ибо магией пользоваться было запрещено. А чародей без волшебства – и не чародей вовсе, а простой смертный, серый и убогий. Эту простую истину изрек нам пузатый гном в белом колпаке, когда мы заявились в столовую отрабатывать повинность.
Готовку, которая заключалась в чистке картошки, не доверили. Видимо, на наших лицах были крупными буквами написаны убийственные намерения в адрес этого представителя семейства пасленовых. Повар опасался, что в итоге тонна нечищеной царицы русского стола превратится в пару килограммов белых клубней. По этой нетривиальной причине мне всучили губку, Паулю – швабру, а Марио – раздаточный поднос. Как нетрудно догадаться по этим магическим атрибутам, будущему Распределителю предстояло грязную посуду собирать, мне – мыть, а клыкастику – драить пол.
Этим мы и занимались с превеликим энтузиазмом и вдохновением до самого вечера. Может быть, задержались бы в столовой и подольше, но я, глянув на часы, поняла, что развлечение развлечением, а от деловых встреч уклоняться тоже не стоит, и поспешила на рандеву с Катариной.
Несчастный фикус при виде меня, как показалось, даже возмущенно зашелестел листьями. Куст теперь опоясывали два кольца магической защиты.
Вместо приветствия инквизиторша произнесла:
– А ты быстро бегаешь…
– А еще высоко прыгаю и больно бью, когда понимаю, что противник ведет нечестную игру.
– Как будто на моем месте ты не поступила бы так же.
– Ну да – одно дело, когда к тебе подходит один из тысячи безликих кадетов, а другое – точно знать, кто он, на каком курсе учится, да и вообще контролировать ситуацию… – протянула я.