– Складно у вас получается, отец Афанасий, – заметил Севастьянов, прерывая дискуссию. – Однако мы отклонились от темы. Вы, кажется, начали рассказывать о каких-то гримуарах…
Священник понимающе усмехнулся:
– Да, конечно. Итак, гримуар – колдовская книга, описывающая способы общения с демонами и содержащая другие сведения о возможности контактов с потусторонним миром. И в некоторых из них – например, в «Черной курочке» – приведены возможности создания магических талисманов, способных воздействовать на реальность по воле их владельцев. Мой знакомый предположил, что вы имеете дело с одним из таких талисманов. Для более конкретных утверждений ему нужно хотя бы описание этого талисмана. Но поскольку вы его и в руках никогда не держали, остается только строить гипотезы. Он хотел бы приехать в Соцгород и лично разобраться в происходящем.
– Вот этого не нужно! – твердо заявил Севастьянов.
– Как знаете. Только он, знакомец мой, сообщил, что владелец талисмана хотя и получает возможность управлять темными силами, но постепенно сам становится заложником этих сил. Чем больше он пользуется услугами талисмана, тем быстрее подпадает под его власть и действует не по собственной воле, а по наущению тех, кто покорен воле талисмана.
– Мудрено, – заметил Севастьянов.
– На мой взгляд, ничего мудреного. Свойство любой власти. Вначале власть сулит перспективы, потом требует подчинения себе. Взять хотя бы коммунистическую партию…
– Не нужно приплетать сюда партию, – перебил отца Афанасия Севастьянов.
– Хорошо, не буду.
– Кстати, то же самое можно сказать и о православии.
– Не спорю. Религия тоже сулит благодать, однако предписывает соблюдение целого ряда правил.
– Почему наш разговор постоянно сползает к религии?! – возмутился Севастьянов.
– Потому что она имеет непосредственное отношение к его теме, – заявил отец Афанасий.
– Я так не думаю. И вообще, хватит меня агитировать! Коли вы явились ко мне, я ждал от вас каких-то советов, каких-то подсказок… А вы меня, насколько я понимаю, действительно обратить решили. Не выйдет! Я пока еще тверд в своих воззрениях.
– И слава Богу. Значит, совет получить желаете? Пожалуйста. Найдите человека, у которого в настоящее время находится монета, и попытайтесь выяснить: не происходят ли вокруг него какие-либо экстраординарные события.
– Это я и без вас знаю. И человек этот мне как будто известен.
– Кто же он?
– Молодой парень, примерно вашего возраста. В прошлом вор. Теперь вроде встал на правильный путь. На заводе трудится.
– Вы уверены, что монета у него?
– Почти. Он, правда, отрицает…
– И что же вокруг него происходит?
– Мне кажется, ничего особенного. Живет в общежитии, работает…
– Нужно узнать поточнее.
– Вот и узнайте. Карты вам в руки.
– Хорошо, узнаю.
– А то я уже к нему подкатывался с расспросами, – стал оправдываться Севастьянов. – Боюсь, что больше он со мной разговаривать не станет.
– Значит, вы не возражаете, если я включусь в ваше расследование?
– Да ради Бога!
Отец Афанасий вдруг захихикал.
– Вы чего? – спросил Севастьянов.
– За пять минут два раза имя Божье упомянули.
– И что?
– Начало обращению положено.
– Да хватит вам! – попытался рассердиться Севастьянов, но тут же рассмеялся.
– Молчу, молчу… – Голос отца Афанасия внезапно стал серьезным. – Но вот что еще, как мне кажется, нужно выяснить, – как эта монета попала в Соцгород.
– Мне кое-что известно на этот счет, – сообщил Севастьянов.
– Хотелось бы послушать.
И профессор стал повествовать о Кобылине и о его рассказе.
– Очень интересно, – заметил отец Афанасий, когда повествование закончилось. – Только непонятно: при чем тут вампиры? Хотя, возможно, именно так и проявилось негативное действие талисмана. Но все равно хотелось бы узнать про обстоятельства этого дела более подробно. Про укушенного мальчика и его семью нам известно достаточно. Но вот про этого Главного непонятно. Откуда он взялся? Кто его сюда привез? Ведь не мог же он за столь короткий срок обратиться в вампира самостоятельно. За ним обязательно кто-то ухаживал. И, поверьте, отнюдь не вампир. Ведь, как известно, вампиры не могут находиться на солнечном свете. Значит, имелись слуги. Они и «корм» подыскивали. И потом, из вашего рассказа мне не совсем ясно: кто же все-таки его уничтожил? И при чем тут органы? Так что вам еще раз придется посетить этого Кобылина и расспросить его как можно подробнее. Таково вам задание.
– Уже и задание! – хмыкнул Севастьянов. – Скоры вы, однако, лезть в руководство.
– Давайте координаты этого вашего уголовника, – потребовал отец Афанасий.
– Пожалуйста. Только я не понимаю: как вы собираетесь заниматься этим делом? Каждый день из Еленинки в Соцгород будете ездить?
– Нет, конечно. Сейчас у меня нечто вроде отпуска. Супруга моя, известная вам матушка Татьяна, в положении пребывает. Вскорости ей рожать. Вот я ее к родителям и перевез. Поближе к городскому роддому. Да и сам там же, у тестя с тещей, обитаю. Так что ездить мне далеко не придется. Вот телефон. – Он протянул Севастьянову карточку из плотной бумаги. – Звоните, если нужда заставит.
Когда отец Афанасий ушел, Севастьянов попытался проанализировать свои чувства, возникшие в ходе общения, по отношению к этому длинноволосому пареньку. Безусловно, деятелен. Тащит одеяло на себя. Намерений в отношении него, Севастьянова, не скрывает. Желает направить на стезю истинной веры. Ну что ж. Еще посмотрим, кто кого и во что обратит. Его стремление разобраться в вопросе о талисмане… Что это? Желание помочь ближнему, авантюризм или излишняя самоуверенность? А может, ни то, ни другое, ни третье, а обычное любопытство. Ведь дело-то действительно интересное, да к тому же по его «профилю». Как бы там ни было, пускай занимается на здоровье. Ему же, Севастьянову, легче будет. А вот кончится сессия, он будет свободен, тогда и возьмется за раскрутку по-настоящему.
14
Между тем герой этого повествования Юра Скоков пребывал в расстройстве чувств. Казалось бы, оснований для этого не имелось. Лена снова с ним, на работе тоже все обстояло прекрасно, однако на душе у Скока было неспокойно. Он никак не мог решить: что делать дальше? Казалось бы – все ясно. Раз уж ты по горло сыт блатной жизнью и наконец встал на правильный путь, так чего же тебе еще надо? Есть работа, есть любимая девушка… Все это так. А дальше? Каковы перспективы?
А перспектив-то как раз никаких и нет. Он даже жениться не может, потому что не имеет жилья. Скок ходил в цехком. Его поставили на очередь. Но председатель цехкома не скрывал своего пессимизма.
– Работаешь ты – всего ничего, – заметил он. – К тому же холостой. И уже жилье получить хочешь. Был бы хоть женат…
– Собираюсь, – сообщил Скок. – Поэтому и пришел.
– А родители у тебя где живут?
– Мать на Карадырке, в землянке обитает.
Предцехкома поморщился, потом вздохнул:
– Годик-другой в очереди постоишь. Посмотрим, как работать будешь. Потом комнату получишь. А годков через десять и квартиру.
– Через десять?!
– А ты как хотел?! Половина вашей бригады отдельного жилья не имеет. Даже те, кто у печи больше пяти лет пашет. А ты и двух месяцев не проработал. Надейся и жди…
В голосе предцехкома Скоку почудилась скрытая насмешка, однако никакой насмешки не было. Он быстро понял это.
– А в общаге не нравится? – спросил предцехкома.
– Говорю же: жениться хочу.
– Женишься, тогда и приходи.
Женишься!.. Чем больше Скок встречался с Леной, тем сильнее его тянуло сделать ей предложение. Ему очень нравилась эта девушка, столь непохожая на знакомых шалашовок. Умная, культурная… И внешне весьма привлекательная. В ней чувствовалась обстоятельность и домовитость. Лучше жены ему не сыскать. Но вот пойдет ли она за него?
Поскольку погода стояла хорошая, они продолжали ездить на выработки, на то самое место, где все случилось в первый раз. Скок чувствовал: Лене дорога эта ложбинка, а кроме того, тут действительно было необыкновенно уютно. Здесь ничего не изменилось. Те же кобчики чертили небо, высматривая мышей-полевок, тот же седой лунь плавно парил над водами. Разве что неподалеку от ложбинки появился небольшой стожок. И все. Только солнце и тишина!
В одну из поездок между ними состоялся следующий разговор.
– Расскажи мне о своей прежней жизни, – потребовала Лена.
– Да чего там рассказывать! Да и жизнью это не назовешь. То по трамваям шныряешь, то водку жрешь, – неохотно произнес Скок.
– По трамваям?
– Ну да. Карманы честным гражданам чистишь.
– Один?
– Чего один?
– Чистишь.
– Обычно бригадой. Но бывало, что и в одиночку. Когда один – навару больше, но и попасться легче.
– И попадался?
– Бывало.
– Допустим, тебя поймали. Дальше что?
– Морду могли набить.
– И били?
– Случалось.
– Сильно били?
– По-разному. Иной раз так, что день-другой лежишь пластом. Но это редко.
– И много добывал?
– Всяко бывало. На жизнь хватало.
– На жизнь?
– Ну не на жизнь в обычном понимании, а на гудеж. Выпить там, закусить… Иной раз на гастроли бригадой ездили.
– На гастроли?
– В другие города шмонать. В Москву, в Сочи там…
– И как, удачно?
– В Сочах один раз и поймали менты. Срок получил. Последний, кстати.
– Тебе это нравилось?
– По правде, не очень. Чего тут хорошего. Украл, выпил… Украл, выпил… Но ничего другого я не видел. Еще пацаном был, когда начал карманы гражданам чистить.
– А вот скажи, Юра, неужели и у остальных уголовников столь же беспросветное существование?
– В смысле?
– Ради чего они живут?
– В основном все ради одного – добычи. Хапнул, а потом гуляешь в кабаках.
– И все так?
– Типа того.
– Значит, живут одним днем.
– Ага.
– А не встречал ты таких, которые украли много денег и… как сказать более понятно, отошли от дел, что ли?