ехобслуживание.
Призвание, желание помогать всем, жадное научное любопытство, самоотверженность и малый горизонт планирования приводят к профессии врача. В самом начале работы каждый пациент пропускается через сердце и мозг. Помню каждого, кто был у меня в первый год.
Не помню даты рождения друзей и родственников, еще хуже запоминаю лица, а с чем обращались первые пациенты – непонятно зачем помню до сих пор.
Я видела, как молодая коллега пыталась спасти человека, у которого остановилось сердце. Она стащила его с кровати и, обливаясь слезами отчаяния от невозможности помочь, делала искусственный массаж сердца, пока не прибежали реаниматологи.
Прекрасно помню собственный первый день в интернатуре. Он проходил в отделении реанимации и интенсивной терапии сосудистого центра. Там лежали пациенты с острым нарушением мозгового кровообращения. Отделение встретило нас запахом антисептиков, присыпок, камфоры и душераздирающим криком.
То была старушка, привязанная к кровати в ближайшей палате: голая, бледная, седые волосы разметались во все стороны. Она полусидела, натягивая из последних сил фиксаторы, которыми была привязана, и кричала:
– Суки, ненавижу! Горите в аду! Чтоб вы сдохли! Твари!
Далее следовал поток отборной брани, более подходивший рабочим с вагоноремонтного завода, а не хлипкой ровеснице Октября. Рядом сидел пожилой интеллигентный старичок в клетчатом костюме, очках в золотой оправе. Он пытался поймать ее руку и успокаивал:
– Зосенька, не ругайся, все хорошо. Доктора тебе помогут, не кричи только.
Зосенька перешла на ультразвук.
От врачей мы выяснили: у пожилой пациентки инсульт, она не ориентируется ни во времени, ни в пространстве, никого не узнает, лишь негодует, почему ее привязали. И она бывший невролог, заслуженный врач России. Рядом – ее муж, доктор наук, профессор в университете.
– Я начну пить антиоксиданты прямо сейчас, – прошептала сокурсница.
Вид бывшего врача был ужасающий. Хочу отметить: несмотря на возраст и объем поражения, пациентка через месяц самостоятельно питалась и даже узнавала окружающих. Кризис миновал.
Особенно сильное впечатление оставляет работа с представителями своей профессии, когда они больны. Каждое столкновение с коллегой воспринимаешь особенно остро. Особенно когда смог реализоваться и добиться желаемого – а у кого-то не получилось.
Света всегда мечтала быть врачом. Живя в деревне с родителями и младшим братом, она верила, что сможет уехать в город и поступить в мединститут. Мама у нее работала медсестрой в этой самой деревне. Районный центр был далеко, и медсестра делала практически все. Пациенты шли к ним домой нескончаемым потоком.
Случилось невероятное: окончив сельскую школу без репетиторов и подготовительных курсов, Света смогла поступить на педиатрический факультет.
Успешно его окончив, она отправилась в ординатуру по педиатрии. Окончание длительного учебного пути ознаменовалось еще одним радостным событием – замужеством. Избранник был врачом-реаниматологом и трудился с ней в той же больнице, где она проходила практику. Служебный роман.
И вот прекрасным летним днем, сразу после свадьбы, они поехали с друзьями на дачу. Поселок находился на берегу реки, от каждого домика к воде выходил мостик. С него отдыхающие прыгали в реку – весело, много и часто. И вот в очередной раз прыгнула Светлана, а сразу после нее, пока она находилась еще в воде, радостно, с гиканьем в воду вошел ее обожаемый стодвадцатидвухкилограммовый супруг-реаниматолог.
Компрессионный перелом шейного отдела позвоночника и экстренная госпитализация. Реанимация.
В первый месяц она находилась на аппарате ИВЛ без сознания. Потом стало ясно: у нее полностью отсутствуют движения в руках и ногах. Она не чувствовала ничего ниже шестого шейного позвонка. Только мозг продолжал работать.
Новоявленный супруг все это время предлагал родителям прекратить ее мучения и отключить от аппаратов жизнеобеспечения. Объяснял это милосердием. Тем самым, которое было свойственно инквизиторам: все на благо идеи и высших целей.
От аппарата Светлану не отключили. Провели операцию по фиксации пластины к позвонкам шейного отдела позвоночника. Она выжила. После – мучительный и болезненный процесс обучения самым естественным и простым движениям: держать ложку, пить без посторонней помощи. Сперва двигаться начали несколько пальцев, потом кисть, потом рука. Динамика была нестабильна, радость минимальных побед над болезнью омрачалась откатами назад. Снова пропадала чувствительность и движения.
Я со Светланой познакомилась во время ее очередной плановой госпитализации. Спустя всего три года после травмы она научилась сама сидеть, полностью себя обслуживать и даже работать руками на компьютере. Чувствительность и способность двигаться вернулись к рукам, но ноги были обездвижены.
Несмотря на состояние, она всегда сохраняла потрясающую волю к жизни, веселила соседок по палате и пела песни.
Ее история попала в прессу, ей заинтересовались фонды – началась череда поездок на реабилитацию. Силы возвращались, только не к ногам. После череды обследований стало ясно: проблема в пластине на позвоночнике. Она и винты изначально были неправильно подобраны, что вызывало компрессию нервных корешков. Требовалась повторная операция.
Запрос отправили в несколько клиник, ее согласился прооперировать известный нейрохирург из Мюнхена. Поскольку операция в Германии требовала космических денег, врач предложил провести ее в Ливии.
Спустя месяц подготовки, согласований и сбора средств операцию наконец сделали. Все ждали чуда.
Но чудо не произошло. Время оказалось упущено безвозвратно. Ноги чувствовали тепло и холод, но отказывались двигаться.
Общаясь со многими пациентами, которые имеют разные ограничения, мешающие полноценно жить, и которые готовятся к операциям, я часто слышу фразу:
– Я так долго ждал, что мне помогут. Это главная цель. И если ничего не произойдет, я не знаю, как жить дальше. Цели больше не будет.
А нужно ставить цель и жить дальше. Как Светлана.
С ней все пошло не по стандартному сценарию. Не по классическим канонам развивалась болезнь после травмы, не по классическим правилам сложилась дальнейшая жизнь человека, прошедшего столько испытаний. Она продолжает находиться в инвалидном кресле. Однако каждый день наполнен событиями и эмоциями.
Сейчас трудится в компании, занимающейся помощью инвалидам. Организация работает в сфере обеспечения людей с ограниченными возможностями необходимыми протезами, креслами, функциональными кроватями и другими элементами, делающими жизнь этих людей комфортней. Света уже исполнительный директор.
Она переехала в Крым, самостоятельно купила там квартиру, которая оборудована всем необходимым для человека с ограниченными возможностями. Повторно вышла замуж за любимого человека. Он тоже инвалид, состоит в параолимпийской сборной России по регби на колясках. У них родился чудесный малыш, они много путешествуют, помогают родителям и брату.
Коляски лишь видоизменились в соответствии с развитием технического прогресса, сто`ят как небольшой автомобиль, только ездят немного медленней. И все же они не стали препятствием для полноценной жизни этих невероятных, сильных духом молодых людей.
Сюрприз
Господи, боже мой, за что такая напасть на нас, грешных! И так много всякой дряни на свете, а ты еще и жинок наплодил!
Спустя год работы в районном центре города N руководство больницы обратило внимание на размер моей заработной платы. Существует мнение, что им в руки попал мой квиток. Ужаснувшись перспективе, что я начну брать взятки (которых не предлагали ввиду моего цветущего вида) или досрочно прерву наше мирное сосуществование и пойду искать работу на стороне, был разработан план ввода официальных надбавок, призванный подтянуть мою зарплату до прожиточного минимума. Не официального, его я как раз и получала. А минимума, позволяющего обеспечивать не только базовые потребности.
Так я стала по совместительству врачом по гигиеническому воспитанию населения. Должностные инструкции не дочитала ввиду огромного количества скучного текста, напоминавшего выдержки из очередного съезда КПСС. Там было что-то про «…врач обязан повышать осведомленность контингента», «не допускать снижения уровня информированности» и так далее. В целом работа непыльная и заключалась в подаче годового отчета «наверх» и эпизодических выездах на предприятия, в школы и прочие государственные учреждения, где я несла знания в массы.
Как правило, это заканчивалось вопросами из зала:
– А если у меня пятно на спине, чем помазать?
– А правда, что, если палец не полностью пилой отрезало, он обратно прирастет? У соседа так было.
– Можно ли антибиотики запивать пивом?
Как только вопросы начинали переходить на запретные темы, такие как «Когда нам повысят зарплату?» или «А за вредность нам будут доплачивать?», руководство организации, куда я приехала нести доброе и вечное, быстро сворачивало несанкционированный митинг и выпроваживало меня восвояси. До следующего планового приезда.
Я обожала эти выезды. Всегда на своей машине, даже не задумываясь о таких мещанских вещах, как деньги за бензин или амортизация любимого транспортного средства. Комфорт и свобода передвижения дороже. А также страх, что меня снова укачает на больничном уазике.
Тем более все точки находились в удобной удаленности от самой больницы – не очень далеко, чтобы езда успевала наскучить, но и не очень близко, чтобы меня могли вызвать внепланово на прием в поликлинику или в стационар на усиление.
Не перестану восхищаться и рассказывать о природе, которая меня окружала. Больше всего я любила ездить в село в десяти километрах от районной больницы.
Дорога туда вела через реку. Мост функционировал лишь в теплое время года. Весной, в период разлива реки, он переставал существовать как объект и полностью уходил под воду. Тогда главным средством передвижения местных становились лодки. Альтернативой была перспектива делать огромный крюк в объезд. А местные жители были людьми занятыми, поэтому по утрам переправляли детей с рюкзаками за плечами в школу. На противоположном берегу их встречал школьный автобус. Современные Мазаи перевозили зайчат обратно уже вечером.