Она вскочила с места, едва не смахнув на пол ноутбук, ринулась к Ане, обняла ее, попутно прикрыв дверь, и принялась ворчливо успокаивать:
– Ну всё-всё, ну прости, вот ты растение мимоза в ботаническом тазу, нельзя же так сразу, хоть бы поорала для предупреждения, вот салфетка, ногти не трогай, говорю, завтра лично тебя на наращивание отведу, а потом сделаем шеллак со стразиками, всё-всё, успокоилась, да?
Аня от этого заплакала почти в полную силу, ненавидя себя даже больше обычного. Кому такие сотрудники нужны, которые от любого слова в истерику ударяются? Уж точно не Наташе.
– Ань, отвлекись на секунду от своих нечеловеческих переживаний и послушай, – сказала Наташа, крепко взяв Аню за плечи и отстранив так, чтобы видно было строгое, но вроде не раздраженное лицо. – Ты нужна мне. «Пламени» нужна. Понятно, что как-нито и без тебя его вытянем, но мы же хотим, чтобы не стыдно, так ведь? Чтобы мечта, чтобы смысл. А для этого ты нужна. Даже зареванная. И исполнять мечту всё равно придется. Независимо от того, ревешь ты или нет. А зареванной работать неудобно. Просто наблюдение, по себе знаю. А ты решай сама.
Эта напористая белиберда почему-то действовала не то чтобы успокаивающе, но как-то устаканивающе: да, реветь можно, но это непрактично, так что надо, наверное, отложить текущую операцию, если получится, конечно, – о, уже получилось, спасибо, да есть у меня салфетки, всегда уж с собой вагон таскаю, при таких-то свойствах, всё-всё, я нормально, Наташ, спасибо.
На том и расстались – спокойно и по-дружески. Однако, выталкивая Аню за дверь, – а предварительно убедившись, что та дышит уже не прерывисто, а глаза и морда пусть и краснее китайского флага наверняка, зато сухие – надо кремом смазать, а то опять шелушиться всё начнет, – Наташа напомнила:
– А рукопись завтра подтаскивай.
Глава пятая
Наташа послушала, не отходя от двери. Шаги вроде ровные, не замирают и не ускоряются. Будем считать, успокоилась.
Вот же характер, девочка-с-пальчик-с-психотравмой-на-всю-голову. И ведь явно на пустом месте, не били ее и не терзали, с детства в любви росла, правда, похоже, в безнадежно однополой семье, так из таких однополых, с мамой-бабушкой, полстраны уже которое поколение выходит, чтобы бороться с однополостью и плодить ее дальше разводами и неумением жить без борьбы. Наташа тоже без отца выросла, он молодым умер от рака печени. Тридцать два ему было, а Наташке восемь, а Андрею три. А маме тридцать один. Ничего, вытащила, справилась, и подкармливала уже взрослых детей до самой… Так, всё, хватит.
Наташа зажмурилась и несколько раз выругалась – в свой адрес и в адрес Ани, которая так невовремя разнюнилась. Наташа ведь собиралась расспросить ее про сюжет и финал сволочной рукописи – надо же понять, насколько осведомлен и близок к реальности был сученыш, это написавший. Ладно, завтра сама посмотрю, решила Наташа, дернула головой, чтобы вытряхнуть из нее обстоятельное описание того, как эта тварь убивала ее маму, – безуспешно, само собой, это описание даже после недели проспиртовывания горело в сознании и почти дословным изложением, и картинкой, и смрадом пережженной кофейной гущи с отдушкой пропана, – вернулась к столу, схватила телефон и позвонила Андрею.
– Живая все-таки, – приветствовал ее любимый братец, не скрывая раздражения.
– Я-то да, а ты-то где? Я полагала, ты сразу у моих девчонок заберешь… то, о чем я говорила.
– Ты полагаешь, а другие располагают. У меня тут как бы основная работа, если помнишь.
– И в выходные, оба дня? – уточнила Наташа с непонятным ей самой ехидством: она-то знала, что выходные и праздники у Андрея были даже более эфемерными, чем у нормальных ментов.
– Прикинь.
Андрей, похоже, хотел еще что-то добавить, в порядке пояснения, а не отругивания, – помнят, значит, кусочки подкорки, чему нормальной психикой обязаны. Тому, что с детства от старшей сестры не скрывал ничего и время от времени получал полезные советы. Ну, как полезные – жизненно необходимые. Кабы не пара Наташиных взбучек, уволили бы Андрейку раз пять, на Светке не женился бы он точно, ну и поступил бы не на юрфак с прицелом в полицию, а на строительный, как батя, понимаешь, или на бессмысленный менеджмент, как дружки-балбесы.
Впрочем, ничего Андрей не сказал, терпеливо ждал ее реплики, попутно занимаясь чем-то более для него важным: слышны были медленные пощелкивания клавиатуры.
– То есть ты не заедешь забрать… это? – уточнила Наташа.
– Блин, – сказал Андрей. – Наташ, ты своими экивоками сейчас на меня всё наше гестапо заводишь. Начнут слушать – о, явно про деньги, дурь или там пулеметы говорят. Давай поаккуратней.
– Извини. Я про… рукопись.
На экране повисло и ушло уведомление. Наташа улыбнулась и одернула себя. Андрей вздохнул, унявшееся было щелканье возобновилось.
– Ну надо, учитывая… Короче, сегодня точно никак, завтра… Ну не знаю, Наташ, я постараюсь хотя бы к вечеру разгрестись. Девчонки твои ждать будут? Или я могу куда они скажут подскочить.
Не передавливай, велела себе Наташа, и сообщила:
– Ладно, не дергайся. Я всё сделала, эта фигня… рукопись у меня завтра будет. Подъезжай ко мне, если сюда не успеешь.
– Да ты не откроешь.
Можно было спросить «Когда это я не открывала?», но лукавить было стыдновато, да и день получался тяжким сверх обстоятельств, поэтому Наташа просто сказала:
– Ну в офис доедешь когда-нибудь. Завтра, послезавтра, через месяц. Лучше, мне кажется, не тянуть.
– С учетом последних обстоятельств, – пробормотал Андрей.
«Каких», чуть не спросила Наташа, но не дура же она была. Одного намека на необходимость сдерживаться в телефонных разговорах – да и переписке, кстати, – ей хватило. Она просто повторила, что рукопись с утра уже будет у нее на руках, попрощалась, нажала отбой и некоторое время смотрела на погасший экран, сдерживая улыбку.
Она открыла приложение знакомств, еще раз перечитала переписку, задержавшись на последней фразе, как будто оборванной, немножко подождала и поставила вопросительный эмодзи.
«Так когда, значит?», немедленно откликнулся Митя.
«Ты что-то другое спросить хотел».
«Ничего другого меня не интересует».
«Ямщик, не гони. Терпение».
И Наташа опять улыбнулась, не зная, конечно, какой счастливой выглядит.
Глава шестая
«Прости, не могу пока, дела» (стикер с печальным слоником)
«Работа?»
«Ага»
(Стикер мишки-обнимашки) «Так и пашешь одна?»
«Если бы»
«О. Начальство вернулось все-таки?»
«Клим, потом, ладно?»
«Хорошо. Ты расстроилась?»
«Всё нормально»
«Как скажешь»
(Стикер с извиняющимся котиком)
«Правда всё нормально, Клим. Уже успокоилась. Спасибо тебе»
«Да что ты, не за что. Лютует?»
«Да нет. Просто рабочий момент, надо материал один передать, а я домой унесла»
«Завтра передашь»
«Ну да. Просто он мне понравился, а начальство нервно отнеслось, теперь показывать надо»
«Кому?»
«Забей»
«Будет сделано» (Стикер панды с молотком)
(Смайлик) «На самом деле нормальный рабочий процесс. Сама виновата, психанула, что начинается опять то, от чего ушла. Но нет»
«И слава богу. Ты так и не рассказала, почему ушла, кстати»
«Вот и хорошо»
(Стикер с унылым песиком) «Обещала»
«Разве?»
«Ладно, проехали»
(Стикер с раздраженным Шреком) «Ну там дедок один был, цеплялся ко всем, особенно к девушкам. Не в смысле приставал, а наоборот: у него идея фикс, что инженер – мужская профессия, девки дуры, идут только чтобы одногруппникам и коллегам голову поморочить, замуж выскочить и бросить профессию, а государство кучу денег вложило, и НИИ простаивают без кадров. “Вы порочите звание студента и недостойны ни профессии инженера, ни даже земного притяжения”, коронная цитата. Баранкин-переросток, блин»
«Почему Баранкин? Это же мультик»
«Книжка. Продолжение»
«Так что за препод?»
«Да ну его. Забыли»
«А почему НИИ?»
«Ну это же примат, там в советские времена выпуск был на два местных НИИ сориентирован»
(Стикер со свирепой гориллой) «Примат – это же зверь»
«Еще какой»
«А. Понял. Ничего себе, ты на примате училась?»
«Не напоминай»
«Так там, наверное, все совковые старикашки»
«Не, этот особенный. Самый старенький. Он на пенсии лет пятнадцать уже по идее, поэтому фиг уволишь. Или наоборот, обидеть боятся»
«А вас обижать не страшно» (Стикер со свирепой мультяшной девочкой)
«Это дооо, как всегда. Или все надеются, что сам помрет, и само решится. Но я читала древние форумы, лет десять им, там про то же самое: терпите, братцы, Костик крякнет скоро, будет легче. Скорее те, кто писали, крякнули за это время. А этот еще на наших похоронах простудится»
«Посмотрим»
«Да чего там смотреть»
«Старенький, Константин. Остальное выясним»
«Да зачем тебе?»
«Хочу вписать в свою историю»
«Не надо таких ни в какие истории»
«В мою как раз таких и надо. А тебе приятно будет»
«Чем это?»
«Ну ты же увидишь историю и оценишь как главный читатель»
«Ой ли ой ли» (Стикер с кокетливой красоткой)
«Тебе мои истории нравятся, я знаю. Осталось над стилем поработать. Я поработаю»
(Изумленный смайлик) «Хороший у тебя стиль, не выдумывай. Тут, по крайней мере. Все бы так писали»
«Сила одного, поделенная на всех, становится общей слабостью»
(Изумленные смайлики)
(Стикер с неузнаваемым супергероем в черном плаще)
«Интересная фраза»
«Сам придумал»
«Да? А я ее встречала уже где-то»
(Гифка с кивающей лошадью)
«Клим. Ты читал Недостойского, что ли?»
(Стикер с изумленным песиком)
«Ты и есть Недостойский?»
«Не зря я в тебя верил. С меня подарок, в общем»
«Какой подарок? Погоди, Клим, ты серьезно?»
«Сообщение не отправлено. Нажмите, чтобы повторить попытку.»