Руслан пролистал его, убедился, что штампа о регистрации брака нет, а прописан мужичок аж на Кузнецкой, это на Реммаше, в другом конце города. Потому обратно и не торопится – надеется, что не зря бродил.
Руслан, не отдавая паспорта, сделал успокаивающий жест, ушел к домофону и отжал пятерку и восьмерку.
Домофон несколько раз тоскливо проныл и замолк.
Мужичок в который раз пожал плечами и констатировал негромко, но слышно:
– Говорю же.
Руслан снова прошагал к нему, похлопывая паспортом по озябшей уже ладони, но отдавать документ не стал.
– Слушай, не поможешь? Делать тебе всё равно нечего.
– А что нужно? – помедлив, спросил мужичок.
– Руслан Тимурович, вот, этот от управляющей компании, сейчас откроет! – вполголоса прокричал Матвиевский.
Целую экспедицию привел, подумал Руслан, надо встречать.
Рядом с Матвиевским недовольно пыхтел рыхлый мужик в незастегнутой ярко-красной парке, неохотно ответивший на рукопожатие Руслана. Ладонь у него была раскаленная и корявая.
Руслан вопросительно кивнул на чуть отставшую пару средних лет, которую подконвоировал Рыбаков. Пара казалась смутно знакомой.
– Понятые, – объяснил Матвиевский.
– А, – сказал Руслан с неудовольствием, потому что адвокаты любили приматываться к одинаковому набору понятых в разных делах. – Ну ладно.
Он отошел к лавкам, помедлив, вернул паспорт мужичку и посоветовал:
– Идите домой, Радмир Альбертович, пока всё себе не отморозили.
– Так это давно уже, – сообщил тот охотно, демонстрируя очень белые зубы.
– Серьезно, иди давай. Тут посторонним лучше не толкаться.
Мужичок, кивнув, пояснил:
– Курну только.
И показал толстую трубку вейпа.
Вечно я эту шайтан-машину не учитываю, Шерлок недоделанный, подумал Руслан со стыдом, кивнул и показал рыхлому, что пора входить.
Такмаза открыл почти сразу, после первого звонка. Увидев его, Руслан напрягся и остро пожалел, что приперся сюда малым составом. Решил, что юный поэт, пусть и подозреваемый в убийствах женщин и стариков, вряд ли представляет собой угрозу. На фото из файла в «Хипстоте» Такмаза выглядел дрищом, носатым и патлатым. Руслан особо и не всматривался. В детстве он краем уха слушал – а смотрела, конечно, мамка – телепередачу про знаменитого поэта, которого придушила любовница, и с тех пор относился к поэтам со снисходительным презрением. Правда, ни одного живого поэта до сего дня он не видел – ну или не знал, что это поэт.
Теперь вот увидел.
Такмаза остался носатым и патлатым: патлы явно ниже лопаток, нос как два Руслановых, – и как раз на уровне Русланова носа лопатки Такмазы и находились – ну, если считать его анатомию общечеловеческой. Что было неочевидно. За торс в обвисшей черной майке, не скрывавшей бугры мышц, ходящие под гладкой кожей, как и за длиннющие мускулистые ноги в черных же стретч-штанах примерно половина представителей человечества удавилась бы. И другая половина тоже, поправился Руслан, услышав, как понятая за спиной громко вздохнула.
– Такмаза Клим Маратович? – спросил Руслан, напрягаясь на случай, если качок решит выступить с показательной программой по акробатике, бегу или рукопашному бою.
– Да, – сказал Такмаза детским басом, переводя взгляд с Руслана на группу за его спиной.
И Руслан сразу успокоился. Старательно и трудно, судя по всему, наработанная внешность перекачанного мачо в черном ничего не решала и совсем не спасала неуверенного переростка от самоощущения неуверенного переростка.
– Мы пройдем, – не столько спросил, сколько уведомил Руслан, обозначая шаг в прихожую, – и Такмаза покорно отступил.
Да я бы и один справился, подумал Руслан, извлекая ордер на обыск. И вряд ли он ошибся. Рассмотрев документы и поняв, что суть дела никто ему объяснять не намерен, Такмаза пристроился на краешек древней тахты и в течение всего обыска помалкивал, тиская в огромных руках молескинчик, который захлопнул, садясь. Руслан не утерпел и, убедившись, что обыск проскочит быстро и ничего ценного не обнаружит – однушка была меблирована очень скудно, четверть комнаты занимал велосипед, а всех вещей у Такмазы было две полки в древнем шифоньере да большой черный пакет в углу прихожей, из которого почему-то торчал обшарпанный скейт, – заставил качка подняться, чтобы Матвиевский обыскал тахту, под нею и за нею, а заодно попросил продемонстрировать молескинчик. Такмаза повиновался, хотя на молескин, пока его листал Руслан, смотрел с щенячьей совершенно тоской. В молескине были, естественно, стихи – ну, насколько можно считать стихами неровные строчки без знаков препинания и прописных букв.
– Стас, приобщи, – сказал Руслан, протягивая молескин Матвиевскому.
Такмаза дернулся было и застыл, горестно повесив нос и тяжелые кисти, сразу набрякшие венами.
– Мы вернем, не беспокойтесь, Клим Маратович, – пообещал Руслан. – Проверим, разберемся и сразу вернем.
– Что проверите? – спросил Такмаза, оглянулся, убеждаясь, что тахта свободна, и тяжело сел.
– Да там по мелочи, – сказал Руслан неопределенно. – Кстати, вы с Чуфаровой давно знакомы?
– С кем?
– С Ириной Ринатовной, в «Главторгснабе» работает, в бухгалтерии.
Такмаза выпятил губы и помотал головой, показывая, что не знает такую.
Руслан нашел в своем телефоне фото Чуфаровой – не мертвой, а живой, из ее аккаунта «Вконтакте», – и показал Такмазе.
– Вот она. Знакомы же?
Такмаза нахмурился, вглядываясь, и отрезал:
– Нет.
– Вот ведь, – сказал Руслан, убирая телефон. – А откуда ваши отпечатки на ее одежде?
Такмаза недоверчиво заулыбался.
– Что смешного? – спросил Руслан резко.
– Ну какие отпечатки на одежде-то? – сказал Такмаза с неожиданной снисходительностью. – На ткани отпечатки не остаются ведь.
– А откуда вы знаете, что речь про ткань?
– А из чего еще одежда бывает-то? Из пластика?
Руслан неопределенно качнул головой и спросил:
– А Дарченко тоже не знаете?
– Поэта-то? – уточнил Такмаза и протянул с еще более неожиданной издевкой. – Ну кто ж его не знает, йе-йе.
– Прекрасно, – сказал Руслан и сделал пометку в телефоне – бессмысленную, честно говоря, чисто на нервы щенку капнуть.
Сработало. Щенок обеспокоенно спросил:
– А что с Дарченко… Случилось, в смысле, что-нибудь?
– А вы не знаете?
Такмаза еле заметно повел головой и замер, ожидая ответа.
Ну точно не он, подумал Руслан утомленно. Ладно, начальство кашу заварило, начальство пусть и разбирается.
– Стас, ты всё? – спросил он Матвиевского, дождался рапорта вполголоса и сказал: – Ладно, оформляй всё тут, и по коням. Клим Маратович, одевайтесь, пожалуйста, в управлении всё оформим.
– А в связи с чем… – начал Такмаза, сразу увял и спросил упавшим голосом: – Белье и там, не знаю, кружку брать?
– Возьмите, если хотите, но пока не надо, – сказал Руслан, стараясь не ухмыльнуться.
Клиент мечты, блин, подумал он.
Тусклый мужичок так и сидел, нахохлившись, на той же лавке. Он выпустил клуб дыма, как будто приветствуя выпадающую из подъезда группу. Реально же отстудит себе всё, болван, ни вейп не спасет, ни баба, даже если прямо сейчас подгребет, подумал Руслан мимоходом.
Громко, видать, подумал. Когда понятые попрощались с полицейскими и удалились, последний раз покосившись на фактурного даже в понуром демисезонном виде Такмазу, на лавке никого не было.
Глава шестая
– Замок поменяли?
Это было первое, о чем спросил Паша.
Если бы он начал сомневаться в рассказе Ани, тем более успокаивать, типа мало ли что поблазнится с перепугу да сослепу, она бы его выгнала. Правда выгнала бы. Мало ли что не умеет и не пробовала никогда – надо же когда-нибудь научиться.
Если бы он принялся утешать и рассказывать аналогичные случаи из жизни друзей либо собственной жизни, наверняка придуманные, Аня просто замолчала бы, отвернувшись.
А Паша спросил про замок – и Аня поняла, что это единственный значимый сейчас вопрос, и страшно перепугалась.
Она, прикрыв свежезапластыренными пальцами рот, мотнула головой.
– Тут хозмаг, лавка, точнее, рядышком, я сейчас сбегаю, куплю, потом вместе с тобой поедем и поменяем. Отвертки у вас там есть?
Аня быстро пожала плечами и уныло пробормотала:
– Хозяйка ругаться будет.
– Хозяйка лучше бы замок ставила, который любой желающий не откроет, – отрезал Паша. – И не будет ругаться, в комплекте обычно четыре ключа идут, вы ей два отдадите. У вас дверь стальная или деревянная, совковая?
– Деревянная.
– Тогда всё понятно, – сказал Паша. – Значит, мог тупо методом подбора, если замок остался с тех времен. Мне менты говорили: чтобы открыть каждую квартиру в хрущевке или девятиэтажке, трех-четырех ключей хватает, даже отмычка не нужна.
Аня длинно выдохнула и всхлипнула с облегчением, которого Паша, конечно, не понял.
– Ну всё, всё, – сказал он грубовато, чуть двинул Анино плечо и тут же убрал руку. – Такой замок поставим, никакой медвежатник без динамита не откроет.
Аня не стала объяснять, что всё это время подозревала, что это Софья не заперла дверь, позволив гаду проникнуть в квартиру, забрать рукопись и получить доступ к беззащитной, к тому же спящей соседке. Подозрение было не очень логичным. В вопросах безопасности Софья не проявляла рассеянности. К тому же странно было предполагать, что гад оказался у двери ровно в тот момент, когда она осталась незапертой. Такое совпадение выглядело столь же маловероятным, как вариант, при котором гад сутками ждал удобного момента под дверью. Но другого объяснения не было. А теперь, спасибо Паше, появилось.
И теперь, спасибо Паше, можно тихо ненавидеть и презирать уже не Софью, а саму себя – за недостойные подозрения. Это проще, достойнее и привычнее.
И снова спасибо Паше – он решил отвлечь Аню от ужасных во всех смыслах размышлений, и выбрал самый надежный путь. Нет способа выдернуть человека из экзистенциального ступора быстрее, чем срочные рабочие или бытовые вопросы. Жизнь – боль, но каша сама себя не сварит и номер никто за тебя не соберет.