Выступил Патоличев, ритуально признавал свои ошибки, послушно произнес:
— Я сюда приехал по указанию Центрального комитета, по его указанию и уезжаю.
На следующий день пленум продолжился. Но пока в Минске, выполняя указание Москвы, в пух и прах разносили первого секретаря, в столице арестовали Берию. Ситуация полностью переменилась. Патоличева вызвали к аппарату ВЧ. С ним пожелали поговорить Маленков и Хрущев:
— Берия арестован, но пока держите это в секрете. Если пленум ЦК компартии Белоруссии попросит ЦК КПСС, решение о вашем отзыве может быть отменено.
Московские товарищи поговорили и с Зимяниным. После перерыва Михаил Васильевич опять появился на трибуне и столь же убежденно предложил не снимать Патоличева. И люди, только что требовавшие снять своего первого секретаря, проголосовали за то, чтобы «просить президиум ЦК КПСС пересмотреть постановление ЦК КПСС от 12 июня с. г. в отношении тов. Патоличева Николая Семеновича и оставить его первым секретарем ЦК КПБ».
Михаила Васильевича Зимянина не хотели обижать. IV пленум ЦК компартии Белоруссии рекомендовал утвердить его председателем Совмина республики. Молотов рассказал об этом на пленуме ЦК КПСС в Москве:
— С большим единодушием решили оставить Патоличева первым секретарем, а товарища Зимянина, хорошего товарища, — мы сделали председателем Совета министров Белоруссии.
Но Зимянин не пожелал оставаться в Минске на вторых ролях. Ему пришлось опять уехать из республики, да еще и объясняться относительно своих отношений с Берией. Его вновь определили в Министерство иностранных дел.
Львы и кролики в Кремле
Дело даже не в том, что Маленков чувствовал себя неуверенно в роли первого человека. А в том, что не сумел это скрыть. Чиновники боятся жестких и жестоких начальников, мягких — презирают, считают слабаками. Сильной фигурой чисто внешне казался министр обороны Николай Булганин в маршальском мундире. Но он был известен пристрастием к хорошеньким артисткам. Вообще любил наслаждаться жизнью. Ему тоже не хватало воли и решительности.
Страной управлял тандем Маленков-Берия. Формально Георгий Максимилианович был старшим. Фактически Берия подчинил его своей воле. Лаврентий Павлович презрительно именовал его «Маланьей» — за мягкотелость, и пользовался его слабоволием. Для Берии Маленков был удобной ширмой.
«Характер человека нигде так ярко не проявляется, как в игре, — вспоминал Меркулов. — Я неоднократно наблюдал Берию в игре в шахматы, в волейбол. Для Берии в игре (и я думаю, и в жизни) важно было выиграть во что бы то ни стало, любыми способами, любой ценой, даже нечестным путем. Он мог, например, как Ноздрев, стащить с шахматной доки фигуру противника — чтобы выиграть».
Мир делится на львов и кроликов.
Львами были только двое — Хрущев и Берия.
Разница между ними состояла в том, что Никита Сергеевич отчетливо понимал, насколько опасен Лаврентий Павлович. А Берия Хрущева недооценил.
Принято считать, что арест Берии — поворотный момент в истории страны, начало борьбы с культом личности Сталина. Нет, летом 1953 года это была борьба за власть и за выживание. Избавлялись от опаснейшего соперника. Себя спасали.
Свидетельств, подкрепляющих версию о том, что Берия готовился свергнуть партийное руководство и всех арестовать, не найдено. Лаврентий Павлович, похоже, собирался со временем стать руководителем партии и государства. Наверное, думал про себя: чем он хуже Сталина? Но не спешил.
Берию арестовали без предъявления обвинений, без ордера, без возбуждения уголовного дела. Хрущев откровенно говорил:
— Товарищи, с таким вероломным человеком только так надо было поступить. Если бы мы ему сказали хоть немного раньше, что он негодяй, то я убежден, что он расправился бы с нами. Он это умел… Он способен подлить отраву, он способен и на все гнусности… Мы считали, что если он узнает о том, что на заседании будет обсуждаться о нем вопрос, то может получиться так: мы на это заседание придем, а он поднимет своих головорезов и черт его знает, что сделает.
В перестроечные годы появились рассказы отставных офицеров о том, как в день ареста Берии их части подняли по тревоге и приказали подготовиться к бою. И вроде бы офицеры 3-го управления (военная контрразведка) Министерства внутренних дел пытались помешать войскам развернуться. Начальником 3-го был генерал Сергей Гоглидзе… Ходили слухи, будто дивизия войск МВД была подтянута к Москве и ждала только приказа Берии войти в столицу.
Профессор Наумов:
— Дивизия и сейчас там стоит — это бывшая дивизия внутренних войск имени Дзержинского… Нет доказательств, что Берия готовился к захвату власти. А ему и не надо было. Он их всех держал в руках благодаря своим досье. Каждого мог в любую минуту обвинить в чем-то преступном. Но не торопился. Он считал, что еще не созрел этот плод. Ждал, пока власть сама не упадет к его ногам.
Если Берия не собирался убирать товарищей по президиуму ЦК, то почему же тогда Хрущев и другие его арестовали?
Профессор Наумов:
— У него стремительно рос авторитет в стране. Маленков, Булганин, Молотов, Хрущев на его фоне казались слабыми как государственные деятели. Он в силу своего характера всех подавлял, на заседаниях никому не давал говорить, сам открывал обсуждение, сам подводил итоги, прерывал других ораторов, мог оскорбить грубым словом. Они его боялись и отпора дать не могли.
После ареста Лаврентий Павлович просил его простить за его манеры:
«Поведение мое на заседании Президиума ЦК и Президиума Совмина очень часто было неправильное и недопустимое, вносившее нервозность и излишнюю резкость. Я понял, что иногда доходило до недопустимой грубости и наглости в отношении товарищей Хрущева и Булганина».
С более мелкими фигурами он и вовсе не церемонился. В марте вызвал к себе управляющего делами Совета министров Помазнева и сказал, что сокращает контингент, обслуживаемый управлением охраны МВД. Тот поинтересовался, о ком идет речь. Берия перечислил фамилии чиновников, которых после смерти Сталина подвинули с высших постов: Косыгин, Пегов, Суслов, Пономаренко… Пренебрежительно бросил: чекисты больше не будут обслуживать их дачи.
Заговор созрел в начале июня 1953 года. Такое дельце не всякий смог бы провернуть. Мотором заговора стал Хрущев. Пока Берия находился у власти, Никита Сергеевич обречен был находиться на вторых ролях.
Маленков согласился убрать Берию, потому что сам его боялся. Не понял, что тем самым лишает себя опоры. Едва Лаврентий Павлович исчез, соратники быстренько съели Георгия Максимилиановича. Молотов, Хрущев и Маленков обрабатывали других членов президиума ЦК. Вячеслав Михайлович сыграл особую роль — он уговорил ветеранов. Хрущев не обладал еще достаточным авторитетом, Маленкову они не верили.
Головой рисковали. Важные разговоры вели на улице. Исходили из того, что нельзя пользоваться телефоном, обсуждать нечто серьезное в рабочих кабинетах или у себя на квартирах и дачах. На пленуме ЦК в июле 1953 года Булганин рассказал:
— Члены президиума оказались под надзором МВД и Берии. За членами президиума было установлено наблюдение. Товарищи, мы имеем в своем распоряжении записи подслушивания Хрущева, Маленкова, Молотова, Булганина, Ворошилова. За ними наблюдали. Я приведу один небольшой, может быть, факт, но он характерен, чтобы поняли обстановку. За два-три дня, кажется, до того, как 26 июня его арестовали, мы на машине поехали ночью в половине второго, кончив поздно работать, на квартиру — товарищ Маленков, товарищ Хрущев, я и Берия — он нас подвез на квартиру. Живем мы — Георгий Максимилианович, Никита Сергеевич и я — в одном доме. Мы с Никитой живем друг против друга на одном этаже, а Георгий этажом ниже. Приехали мы на квартиру. Георгий Максимилианович на четвертый этаж пошел, а мы с Никитой на пятый поднялись.
Поднялись на площадку, стоим и говорим, что жарко дома, поедем на дачу. Он говорит: «Я зайду домой, взгляну». А я говорю: «Я прямо поеду на дачу». В этот же лифт сел, спустился, поехал на дачу. На другой день Никита Сергеевич звонит мне среди дня и говорит: «Слушай, я для проверки хочу спросить. Ты никому не говорил, что мы уехали на дачу? У тебя не было ни с кем разговора? Откуда Берия знает, что мы уехали на дачу? Он позвонил мне и говорит: «Ты с Булганиным на дачу поехал».
На другой день у товарища Маленкова в его комнате Берия говорит: «Они хитрят. Поднялись на квартиру, а потом уехали на дачу». Я говорю: «Дома очень жарко, поехали на дачу». «Брось, — говорит, — ты в квартиру не заходил, спустился в лифте и поехал на дачу, а Хрущев — тот — действительно, зашел и за тобой следом поехал». Мы решили это в шутку превратить. Никита Сергеевич говорит: «Как здорово узнаешь, у тебя что, агенты?»
Булганин продолжал:
— Товарищи, разоблачение Берии, я скажу вам, в особенности завершение этого разоблачения и сам арест Берии были трудным делом и рискованным делом. И здесь надо отдать должное товарищам Маленкову, Хрущеву и Молотову (в зале бурные аплодисменты), которые организовали хорошо это дело и довели его до конца.
Хрущев прервал его:
— Одна поправка есть: и себя ты не исключай из этого.
Раздались аплодисменты.
Булганин:
— Я очень тебе благодарен, Никита, за эту реплику и заявляю тебе и всем другим товарищам, что я поступил так, как должен поступить каждый порядочный член партии.
Маленков говорил, что госбезопасность его подслушивала. Хрущев возразил, что это его подслушивали. Они прекрасно знали, что подслушивали обоих. За членами президиума ЦК наблюдение установил Сталин. Личная охрана не столько берегла руководителей государства, сколько докладывала, с кем разговаривал подопечный, кому звонил, поэтому Берия и знал, кто дома ночует, а кто на даче. Кроме того, Берия велел Лечебносанитарному управлению Кремля присылать ему информацию о состоянии здоровья министров и других высших чиновников.
23 июля 1953 года новые руководители МВД доложили Маленкову, что в разгар войны в квартирах маршалов Буденного, Жукова, Тимошенко на улице Грановского, дом 3, была установлена аппаратура прослушивания. Прослушивать Буденного