— Собака, что его укусила, была не одна. Но когда он проснулся, уже никого не было.
— Испугались, что я их тоже укушу.
— Антибиотик он принял. Какой был — но принял.
— Значит, бредит из-за недосыпа…
Я себя кое-как поднимаю, сажусь на кровати и сразу же взглядом упираюсь в Женю. Она сидит на корточках у моих ног.
— Похоже на то, что мы видели, да? — спрашиваю, потому что иначе не успокоюсь. Женя в ответ хмурится, в отражении ее зеленых глаз я выгляжу безумным.
— Отдыхай. — Она упирается ладонью мне в лоб и укладывает обратно. Я думаю, что говорить ей об этом неприятно.
— О чем говорить неприятно? — уточняет Рыжий, вернувшийся вместе с Дэном. Кирилл все это время незаметно стоит в дверях.
— Ни о чем. — Она обрубает дальнейший диалог, и никто с ней не спорит. — Даже не смей мне в голову лезть.
Всего через секунду я слышу голос Дэна. Он говорит Мише, что понятия не имеет, о чем речь. Он ничего не видел.
Все, что я понял, — это что мне повезло. Я мог бы бродить до рассвета по чужим воспоминаниям. Меня могли бы сожрать монстры или я сам бы умолял, чтобы меня сожрали. Никто не узнает, потому что до момента полного отчаяния я дойти не успел. Появился тот, кто умеет открывать запертые двери, и та, что не дает людям здесь умирать. Остался еще один, и если это не шанс на светлое будущее, то я отказываюсь от рассвета за окном.
Пусть эта пятница длится вечность. Пусть она проглотит каждого, кто сейчас на первом этаже.
Мне плевать, что будет завтра…
12
Вскакиваю с кровати и хромаю к двери. Нога ноет с новой силой, но я игнорирую боль, пытаясь наступать на нее как на здоровую. Открытые двери показывают пустые комнаты. В гостиную я вываливаюсь, больше не выдерживая нагрузки, которую себе даю.
Пол встречает меня жестоко, но другого ожидать не стоило. Первое, что вижу, — кроссовки Левы. Эти расплющенные говнодавы я из сотни узнаю. Он руками ко мне тянется, помогая встать, а я на его шее висну.
— Я боялся, что вас сожрали.
Лева в ответ не обнимает, но мне и не надо.
Женя оставляет тарелку на тумбочке рядом с телевизором и, вытерев о себя руки, перехватывает меня у Левы. Он явно не ожидал такого прилива чувств. Мы оставляем его в смятении. Жене тоже достается. Ее обнимать легче всех. Мы одного роста, и мне достаточно одной руки.
— Любвеобильный. Понятно, чего вы с Рыжим так спелись. — Она улыбается, и от ее улыбки в комнате как будто становится светлее.
— Я не особо тактильный. — Эта фраза ее удивляет, но я спешу добавить: — Просто рад вас видеть. Очень рад. Даже тебя! — Тычу пальцем в Дэна, на секунду забыв, как его зовут. — Спасибо, что спас.
— А ты забавный, — отзывается Дэн и уходит обратно на кухню.
— Его же Денис зовут? — спрашиваю у Жени, засомневавшись, и та согласно кивает.
— Я Женя. Свое имя помнишь?
— Марк, — отвечаю не задумываясь. — Это проверка, нет ли у меня амнезии?
— Ты с таким грохотом свалился…
— А Миша где? — перебиваю Женю, даже не замечая этого. Она меня осаживает, берет за плечи и заставляет сосредоточить внимание на себе. Обычно так делают, когда хотят сказать что-то плохое.
По лицам Левы и Кира понимаю: что-то не так.
— У нас было долгое утро и пара не самых приятных разговоров. Он куда-то ушел. Мы думали, он с тобой сидит, но, вероятнее всего, прячется, как обычно.
Я успокаиваюсь и выдерживаю весь осмотр. Даже соглашаюсь на перевязку, отложенную до тех пор, пока не приедет заказ из аптеки, потому что бинты закончились. Женя составляет список всего, что в моей аптечке просрочено, и чего, по ее мнению, не хватает. Кир проверяет холодильник. Список получается значительным — как по позициям, так и по чеку. Проверяю баланс карты и морщусь. Кормить пять ртов, не включая себя, оказывается накладно, да и лечиться — тоже.
Женю ценник удивляет не меньше моего, но пересказывать историю рубля долго. Не девальвация, как в их времена, и на том спасибо. Помню, как все детство мне мозг ломало, что у нас холодильник на кухне за три миллиона, а в летний лагерь меня отправить дорого. Два и два не складывалось, пока я не подрос. Каждый в то время побывал в шкуре миллионера…
Вручаю Леве свою карточку, он озадаченно смотрит сначала на меня, потом на кусок пластика. Вспоминаю, что последний раз, когда я принимал доставку у курьера, тот Рыжего не видел. Либо тотально не обращал на него внимания.
Карточку забираю.
— Забудь.
— Что с ней делать-то надо было?
— Приложить. Прикладываешь к специальному терминалу, и с нее списывается нужная сумма, — отвечаю коротко.
— Там все твои деньги? — уточняет Лева.
— Да.
— Это надежно?
— Какой же ты дед… — бурчу себе под нос, пытаясь найти на полу второй тапок. Он оказывается под кроватью.
Лева спускается к остальным. Я оставляю часы на зарядке, с телефоном в кармане иду в единственное место, где может прятаться Рыжий.
Меня останавливает только лестница на чердак — по ней я не залезу даже при всем желании. Прошу Мишу спуститься самому, если он вообще меня слышит и хочет поговорить.
С чердака не доносится ни звука: о своем присутствии он никак не заявляет. По всей видимости, на беседу он не настроен, а навязываться я не хочу.
Хромаю обратно в комнату, прикрываю дверь и не глядя бросаю телефон на кровать. Слышу тихую ругань, поворачиваюсь и вижу, как Рыжий одной рукой лоб потирает, в другой держит мой телефон.
— Увесистая хрень, хоть по ней и не скажешь, — сообщает он. Я улыбаюсь, забираю телефон и сажусь рядом. Вид у Рыжего не самый радостный.
— Поругались? — предполагаю я, потому что заставал в действии его взрывной характер.
— По-настоящему злым ты меня еще не видел.
Мне и не хотелось бы. Как не хотелось бы быть свидетелем или участником ситуации, которая могла к этому привести. Я плохо успокаиваю людей и паршиво подбираю слова. Если Миша потеряет голову от ярости, скорее всего, я не смогу вмешаться.
— Проехали. — Он тяжело вздыхает, собираясь уйти. Не исчезнуть, а именно уйти. Поэтому у меня получается его остановить. Я хватаю его за олимпийку и тяну обратно.
— Я не собирался тебя осуждать.
— Я понял, ты просто не знаешь, что делать. Никто не знает.
— Рыжий…
— Если что, я не агрессирую. Это просто факт.
Снова пытаюсь придумать, как спросить об увиденном ночью.
— Можешь не ломать голову. Женя рассказала, где и как тебя нашла…
— Поэтому поссорились?
— Не. Она моя бывшая. Мы всегда в ссоре. Я для нее агрессивный мудак, а для меня она истеричная сука. Тут уже ничего не поменяешь. Мы пытались наладить отношения, но вариантов всегда было два: либо ссора, либо секс.
— Интересная у вас динамика.
— Я просто Скорпион, а она Дева.
— О боже… Она Дева?
— Прикинь.
— Кошмар. Но то, что ты Скорпион, еще хуже.
Я не особо верю в астрологию, но и не отрицаю, что звезды способны влиять на жизни людей. Как минимум я метеозависимый человек, а потому для меня и такое явление, как гороскопы, вполне имеет право быть. Вот кто точно не похож на человека, который верит звездам, так это Миша.
— Я и не верю, но тут хрен поспоришь.
Рыжий падает на кровать, и я подпрыгиваю на ней.
Мы молчим какое-то время. Наконец Рыжий спокойно заявляет: у него были свои причины, и единственное, о чем действительно он сожалеет, так это о том, что подпустил такого человека к своей семье. Грубо говоря, пригрел змею на шее.
Они работали вместе. Конечно, в те золотые времена работой это сложно было назвать, но деньги платили. Больше их ничего не волновало. Так проходил месяц за месяцем, и Миша прикипел к нему душой. Все они были чем-то похожи, поэтому он и познакомил Мишу с остальными. Встретили тепло, много и долго болтали, но Миша в гости больше не напрашивался, а они не звали без повода. Так получилось.
— А как его звали?
Над моим вопросом Рыжий задумывается, но на самом деле просто не хочет отвечать. Произносит через силу, словно одно имя может накликать беду:
— Паша.
Когда Павлик остался без крыши над головой, они приютили его на время. Единогласно решили на общем совете. Так он стал к ним еще ближе. Накопив денег, он съехал, как и обещал. Работал он как волк: мог сутками не появляться, а дома заваливался спать на пару часов и шел на следующую шабашку. После переезда его звали в гости чаще, доверяли как родному, но в один из вечеров Пашу переклинило.
— Это как?
— Не знаю. Его будто подменили. Он начал вести себя хуже меня. Это сразу всем в глаза бросилось. К Женьке приставал, на других бычил. Скинули все на избыток спирта в организме и, уложив его спать, простили и забыли.
Дальше — больше. Он то отстранялся, то прилипал, как муха. Его штормило по настроению туда-сюда, и попытки узнать, что с ним происходит, успехом не увенчивались. В один прекрасный вечер на перекуре Паша заявил, что сдаст всю их компанию в мусарню и за все их незаконные дела уедут они далеко и надолго.
— Сильнее всех его почему-то выбешивал Лева. На него у Паши были особые планы. Я предложил Паше как следует подумать над своими словами.
— Он не подумал?
— Подумал даже слишком хорошо. Возможно, он пытался спасти свою шкуру, и скажи он мне это в лицо — история могла бы закончиться иначе.
Но она закончилась так, как закончилась.
Это даже нельзя было назвать дракой. Рыжий признается, что Паша на меня чем-то похож. Что он его под крыло взял, чтобы помочь. Даже работу нормальную подкидывал. Ту, где ему колени не выбьют и решето из него не сделают. На этом Паша и держался. Потом решил, будто стал лучше, чем они, а значит, имеет право учить жизни и высмеивать. Только учить кого-то чему-то было непосредственной обязанностью одного Кирилла, да и то в рабочее время. А Паша лишь тявкал, причем без разбора.
— Меня остановить смогли, когда он в принципе перестал какие-либо звуки издавать. Дальше ты видел. Вот и вся история.