Начинаю с самого начала, и Лева ни разу меня не перебивает. У него даже выражение лица почти не меняется. Он лишь изредка глаза в сторону отводит, будто размышляя над услышанным. Я вываливаю на него все, что знаю, и все, что получилось собрать воедино. Нет смысла утаивать ни одной детали, потому что мне если не подсознательно, то хоть с чьей-то помощью, кроме божьей, нужно понять, что делать.
Когда я заканчиваю рассказ, мы молчим какое-то время.
— Про рак пока никому не говори, — единственное, о чем просит Лева. Ни вопроса, ни уточнения. — Они не знают. Я еще не набрался смелости сообщить.
Мне ничего не остается, кроме как кивнуть. И чем дольше он молчит, обдумывая мою историю, тем больше эмоций появляется на его лице. Он выходит за рамки своей невозмутимости. Сначала коленкой трясет, пальцами хрустит, заламывая их, а потом и вовсе подрывается с места. Еще немного, и начнет круги нарезать по гостиной.
Это нас и отличает друг от друга: ему для концентрации нужно что-то делать, чтобы как-то переваривать полученный объем информации, а меня из своей головы нужно вытягивать. Думал бы я с закрытыми глазами, меня давно бы приняли за мертвого.
— Так. — На этом моменте Лева выдыхает и снова делает глубокий вдох. — Начнем по порядку. Договора, как ты выразился, я ни с кем не заключал. Никаких рейвов, вечеринок и тусовок, кроме тех, что Рыжий от скуки устраивает, здесь нет.
Тут я понимаю, каким конченым сказочником выглядел в глазах остальных. Понимаю прекрасно, почему за шиворот выволокли, но не понимаю, почему разрешили остаться. Миша — не добрая душа. Сейчас ему важнее безопасность, а я — непосредственная угроза. Если его уговорил Кирилл, то… Сколько же в его связке ключей, чтобы успеть за такой короткий промежуток подобрать нужный?..
— Значит, я просто умереть должен? — Вопрос Левы застает меня врасплох. Настолько прямая формулировка вынуждает меня начать подбирать слова. — Тогда ничего этого не произойдет?
— Я не уверен… — Мой ответ честный. Сработает это или нет, я узнаю, лишь когда вернусь, а пока у меня нет никаких гарантий. Перехватить пост Левы может любой. Валя все еще может появиться на свет и сойти с ума в своем желании растоптать всех чужими ногами. — Дача… Она вообще дает о себе знать?
— Да. — Лева снова напротив меня садится. — Сначала я думал, что это из-за болезни. Ну, хрен его знает. Таблетки так влияют, капельницы… Я даже до конца не понимал, чем болею. Никто не говорил. Слышал только от медсестер бесконечное: «Сейчас пару уколов сделаем — и будешь как новенький». — Он берет паузу и кашлять начинает. — В общем, все на свое состояние скидывал, а потом замечать начал, как Миша по вечерам на потолок косится. Ему все время кажется, будто кто-то ходит, а мне — что за спиной стоит и ночью, когда я сплю, смотрит. Просыпаюсь от этого без конца. Ощущение такое…
— Будто с ума сходишь? — предполагаю, заканчивая за него фразу, и Лева кивает.
— Они нехотя, но признались по очереди, что в доме всегда есть кто-то еще, и этот кто-то как будто никому не рад. Сейчас их сюда затянуть можно только пивом и накрытым столом…
— А Женя с Мишей сейчас в каких отношениях?
— Черт их разберешь. То в десны сосутся, то дерутся.
— Но Женю с Дэном свести надо.
Лева усмехается, хотя мне не до шуток. Мое дело маленькое. Всех предупредить, убедить в этих стенах не размножаться и свалить в свое время, чтобы расхлебывать последствия, какими бы они ни были.
— Я серьезно.
— Сваха из меня паршивая, ты уж извини. С кем какие отношения строить, они сами решают.
— Тогда появится Валя и все останется как есть.
— Давай просто дом сожгу. — Он говорит это так легко, не задумываясь, что я ему не верю. — Нет дома — нет проблем.
— Но это же…
— Ну а что? Я все равно сдохну, а Рыжему в любом случае пора свое жилье искать. Я от него устал. Надо только ценные шмотки забрать и документы.
— Безумный план.
А другого у нас и нет.
Если дом не сгорит, если это только сильнее разозлит Дачу, то она даст о себе знать более явным способом. Тогда все без исключения осознают масштаб бедствия, или же от нас самих ничего не останется.
Вот вам загадка о двух стульях. Выбирайте сами.
24
Я как банный лист приклеился к Леве. Ходил за ним весь день, весь день мы разговаривали, и к вечеру я понял, как тяжело ему дается суета, которую я создаю. Когда нужно много двигаться, общаться и дышать правильно, чтобы этим воздухом не давиться, Лева не вывозит. Так я узнал, что он делает вид, будто срывается по работе и сутки проводит на стройках, хотя на самом деле пытается добиться хоть какого-то диагноза, не говоря уже о лечении. Ради ответов ему даже в столицу съездить пришлось. По его словам, там врачи более черствые и потому охотнее выносят смертные приговоры. Тут его жалеют, да и мало чем по факту могут помочь.
— Знаешь, в моем времени и не такую дрянь лечат. — Я улыбаюсь, стараясь Леву как-то приободрить, пока он изо всех сил борется с одышкой.
— Был бы рад заболеть в старости, дотянув до твоего времени.
— Нечего было с детства по стройкам мотаться. Еще скажи, что никто не знает, до чего асбест доводит?
Лева кивает. Я в крайней степени изумления смотрю на него.
— Об этом никто не говорит. В утренних газетах не пишут… Чтобы такую информацию узнать, надо заболеть.
— Как хорошо жить с интернетом под рукой.
— С чем?
— Если простыми словами, то с энциклопедией, где собраны миллиарды ответов на триллионы вопросов. И разные люди рассказывают свои истории, выражают мнение. И почти все имеют к ней доступ — от дворника до какого-нибудь доктора наук.
— Полезная, наверное, штука.
— Доживи — и узнаешь. — Передаю ему папку с документами, и Лева сует ее в чемодан.
Эти сборы выглядят глупо, как и сама затея. Особенно глупо, что все это мы проворачиваем за спинами остальных. Пока что о плане «сгорел сарай — гори и хата» знаем только мы. Поздним вечером за общим столом должны узнать и остальные. Миша обещал забрать Женю с Дэном. Саня доберется с Кириллом на пару.
— Не волнуешься?
— Тяжело сказать. Меня трясет, и я задыхаюсь по умолчанию, но не думаю, что это дастся мне просто.
— Может, другой способ есть? — Я не сдаюсь. В какой-то степени я тоже потеряю дом. Потеряю семью, которую внезапно и недавно нашел. Пусть они все из мира мертвых, но…
— Обсудим это. Твое появление — важный повод собраться всем без исключения.
— Это из-за Рыжего?
Лева снова молча кивает.
Я заставляю себя заткнуться на время. Оставить его в покое, чтобы остались силы рассказать остальным. До конца дня становлюсь его руками и ногами. Так он хоть как-то сэкономит силы, а я хоть в чем-то почувствую себя полезным. Стоит признать, что, родись я на пару десятилетий раньше, не выжил бы. Пусть эпоха оставила отпечаток лишь в стенах одного дома, но какая же она давящая. Может, я себя и обманываю, но того факта, что для лечения рака уже есть целые готовые методики, а диагностика не составляет огромного труда с затягиванием процесса, заставляет меня верить в хоть сколь-нибудь радужное будущее. Как минимум без различного рода опухолей. Да и с интернетом под рукой спокойнее. Всегда можно узнать, сколько времени кашу варить и почему задница болит…
Сейчас же у меня, как в детстве, всего один справочник для ответов на все глупые вопросы, поэтому я иду к Леве. Он как на кровати сидел, так и прилег, просто откинувшись назад.
— Сколько перловку варить надо? — Он молчит, не двигаясь, и за эти секунд тридцать я успеваю знатно наложить в штаны. Даже ближе подхожу, чтобы проверить, дышит он или нет. Лева на локтях приподнимается и устало смотрит на меня, глаза трет. Пока я на кухне возился, он просто задремал.
— Минут тридцать. Ты готовить уже начал, что ли?
— Ты заснул, а я думал, что ты уже умер. Не пугай так.
— Рано ты меня в покойники записал…
— Да кто вас знает? Все мужики вашего поколения странные. После тоже не лучше. Все поголовно здоровые, счастливые, а потом кого-то в лесополосе с дерева снимают, кого-то от бутылки оторвать не могут.
Мы смотрим друг на друга долго и молча.
— Тридцать минут. Я сейчас приду.
Время я засекаю на часах в гостиной, потому что в Левино обещание прийти верю слабо. Когда меня, словно масло, по кровати размазывает, я обычно вру и продолжаю лежать до талого. Лева же слово держит, но на то, чтобы собрать себя в кучу, у него уходит дополнительных десять минут.
В итоге перловка варится почти час, и к моменту ее готовности моя смена на кухне заканчивается. Лева берется за нож и половник, а я сижу за столом и плачу над луком.
— Да не реви ты. Хорошо все будет, — с улыбкой говорит Лева, наблюдая за моими страданиями.
— Не лук, а тварь какая-то. На, понюхай. — Я ему под нос тарелку сую, и Лева тут же отворачивается, будто это не лук, а чеснок, а он — вампир.
Продолжая обливаться слезами, молча думаю о том, к какому клану причислил бы обитателей Дачи. Каллены или Квилеты? Была бы у них кожа убийцы или они предпочли бы выть на луну?.. Это отвлекает меня от происходящего. Так проще дожить до решающего момента, когда меня признают поехавшим, а Леву — внушаемым. Либо мы все дружно возьмемся за руки и, напевая «Гори-гори ясно», начнем водить хороводы вокруг горящей Дачи. В глубине души я надеюсь на третий вариант развития событий. Желательно со счастливым концом, где никто не умрет. Такое ведь тоже иногда бывает…
Ужин начинается легко и непринужденно. В какой-то момент ловлю дереализацию. На меня не обращают внимания, как на постороннего, и даже вид делают, что меня вовсе в комнате с ними нет. Вопрос «а существую ли я?» встает сам собой. Ответ получаю не сразу, потому что вслух его не задаю. Саша без вопросов подкладывает мне в тарелку еще салата, и так я понимаю, что все еще заметен.
— Все отлично, конечно, но мы к сути перейдем? — не выдерживает Денис. — Я больше не могу притворяться, будто его тут нет.