Сказав это, Джисони вытерла глаза тыльной стороной ладони, покрытой небольшими ранками, и вздохнула:
– Самое главное, я ведь тоже нравлюсь Вэй Линю. Он говорит, что очень-очень любит меня. После окончания учебы он поедет в Корею, найдет здесь работу, обустроится. Сейчас он учит корейский. Знаете, как забавно он читает алфавит? Понимаю, что условия и ситуация не самые лучшие, но он нравится мне не потому, что я нравлюсь ему. Дело в том, что парень, которого я люблю, тоже любит меня. Сестренки, разве часто такое случается? Разве это не редкость, не большая удача? Сейчас я просто хочу жить, думая только об этом.
Я не ожидала таких откровений от Джисони, поэтому, услышав ее признания, льющиеся словно водопад, я почувствовала себя несколько ошеломленной. Ынсан достала пару салфеток, вытерла Джисони слезы, а потом, утешая, похлопала по плечу:
– Хорошо… Надеюсь, это будет прекрасная любовь… Я все понимаю, хватит плакать. Анестезия перестанет действовать.
Не знаю, были ли у этого утверждения медицинские обоснования, но Джисони, услышав ее слова, глубоко вдохнула через нос и, тяжело дыша, попыталась перестать плакать.
– Сестренки, как… как вы это делаете?
– Что?
– То, что вы делаете с криптовалютой.
Я удивленно уставилась на Ынсан, она тоже посмотрела на меня. Джисони решительно сказала:
– Я тоже хочу.
Едва она договорила, Ынсан уже потянулась к телефону Джисони, который лежал в углу кровати, и схватила его. Она крепко сжала телефон обеими руками.
– Сначала установим приложение. Если откроешь виртуальный кошелек, я дам тебе десять, нет, двадцать моих эфириумов. Я начала раньше, поэтому могу отдать их тебе.
Мы с Джисони, которая недоверчиво хлопала опухшими глазами и была потрясена так же, как и я, одновременно закричали:
– Серьезно?
– Да, считай это подарком на день рождения. По нынешнему курсу эти 20 штук будут стоить 87 миллионов вон. 87 миллионов… Нет, пока не миллиард, – Ынсан сделала паузу, чтобы отдышаться, а потом продолжила: – Давай с нами.
Я подумала: «Разве Ынсан не круче всех на свете?» Следом пришло чувство зависти к Джисони: раз уж раздает, могла бы и мне пару или троечку отдать. Но сожаления, разочарование, грусть и раздражение исчезли, когда лицо Джисони прояснилось от широкой улыбки.
– Мой день рождения в ноябре…
С трудом приподнявшись, Джисони откинулась на подушку, растирая щеки руками. Она посмотрела на экран своего телефона и тихо, почти неслышно сказала:
– Теперь мой день рождения сегодня – 30 августа.
Какая жадность, какое желание
13 сентября 2017 г.
Говорят, что вор, который поздно занялся воровством, страшнее других. Нет, скорее, вор, который поздно научился воровать, теряет счет времени. Разве не так? В любом случае, как только мы вернулись с Чеджу, Джисони, словно ослепленная, пристрастилась к криптовалюте.
Вопреки опасениям Ынсан, у Джисони были пусть небольшие, но сбережения. И, хоть денег у нее было не много, она опустошила свой сберегательный счет и решила поднять стоимость аренды, чтобы получить обратно часть залога. Она даже открыла овердрафтовый счет. Все свои сбережения она вложила в эфириум.
Было бы хорошо, если бы после этого график стабильно шел вверх.
Проблема заключалась в том, что график, который рос с июля по август, падал, начиная с сентября. 30 августа, в тот день, когда Джисони заявила, что она переродилась и это ее новый день рождения, был достигнут пик роста, и с тех пор график лишь понижался. Я просыпалась, он становился ниже, я смотрела после еды, и он снова понижался. Он падал, падал и падал, не думая останавливаться. Это был так называемый «обвал».
Джисони не сдавалась. По мере того, как падала стоимость, она начинала понемногу скупать дополнительные активы на часть своей зарплаты. Не знаю, Ынсан говорила так из страха разочаровать Джисони или потому что действительно верила своим словам, но она объясняла, что такое падение цен на рынке криптовалют – лишь возможность купить еще больше. Проще говоря, это значило, что пора усреднить позиции. Каждое утро в чате BO3 Ынсан и Джисони писали друг другу:
Ого… Снова упал.
Все нормально, все нормально!
Генерал Кан, пора выходить на охоту?
Именно! Идем охотиться!
Идем!
Следом прилетало множество смайликов с ангельскими колечками над головой, которые улыбались так, будто были на грани безумия. Ну правда, разве это нормально?.. Я бы на ее месте уже забеспокоилась, но у Джисони, похоже, кишка была не тонка, и она совершенно не тревожилась.
Возможно, дело в том, что она долго наблюдала за нами с Ынсан. Мы плакали и смеялись над колеблющимся графиком последние несколько месяцев, и в итоге все пришло к нынешней стоимости, так что она рассчитывала заработать столько же, если будет скупать дополнительные коины и усреднять позиции во время обвала.
Конечно же, я тоже верила и отчаянно надеялась, что это произойдет. Я ждала, что, подобно американскому подростку, который давным-давно купил биткоин, стоящий меньше пиццы, забыл об этом, а потом обнаружил его, тоже смогу, купив эфириум по цене вовсе не одной, а трех или четырех пицц, застать его пик и даже бросить работу.
Но я всего лишь принимала желаемое за действительное, ведь не было никаких гарантий, что так и произойдет.
Внешне Джисони продолжала делать вид, что все в порядке, говорила, что график еще вырастет и что она доверяет своим генералам, но день за днем она нервно кусала кончики пальцев так, что в какой-то момент не осталось ни одного не кровоточащего. Ынсан, которая работала в соседнем отделе, сказала, что каждый раз, когда она слышит, как грубая кожа подушечек касается кнопок клавиатуры, она испытывает бесконечное смутное чувство вины. Она продолжала поощрять нас покупать больше, уверяя, что стоимость снова вырастет, но при этом казалась встревоженной. Наблюдая за этими переменами, я внезапно поняла, что сейчас эфириум может быть на пике, и, возможно, пора «выходить» и выводить средства.
По правде, дело было не в том, что я думала так же, как и Ынсан. График коинов колебался вверх-вниз вовсе не каждый день, но сейчас все было несколько иначе. Внешняя обстановка тоже заметно изменилась. Все было не так, как в начале года. Теперь все знали о биткоине, эфириуме и других криптовалютах. Каждый утверждал, что знает больше других. Раньше я слушала всех вполуха, но сейчас, когда зазвучали истории, вызывающие панику, истории, которые рисовали для криптовалют темное будущее и крах, уже не могла не обращать на них внимание. Распространились слухи о государственном регулировании. Большинство прислушивалось к ним, и игнорировать их было уже сложно. Что еще хуже, несколько дней назад появились новости о том, что регулировать криптовалюты начал и Китай. С этого дня все рынки для всех типов коинов упали, как никогда раньше. Один только эфириум потерял 60 % своей стоимости. Цена 1ETH, который во время нашей поездки на Чеджу стоил 500 тысяч вон, в одно мгновение упала до 200 тысяч. Я в отчаянии посмотрела на крутой, словно скала, график, несколько раз сполоснула лицо и написала Ынсан:
Ты читаешь китайские статьи?Да, думаю, все очень серьезно.
Через неделю после того, как стали известны новости о китайских правилах в отношении криптовалют, мы с Ынсан столкнулись у лифта на третьем этаже. Завернув в самый глубокий закоулок коридора, мы с мрачными лицами начали разговор:
– До сих пор я держалась, рассчитывая, что в конце концов курс вырастет, но теперь я не знаю, есть ли в этом смысл.
Ынсан призналась, что даже жалеет о том, что Джисони тоже занялась криптовалютой. Джисони купила эфириум по цене исторического максимума и, кажется, не сможет вернуть свои деньги даже с учетом двадцати эфириумов, которые ей дала Ынсан. Очень жаль. Мы купили его раньше и, если даже для нас продажа на нынешнем этапе принесет убытки, то для Джисони это будет огромной потерей.
Пожалуйста, пусть не для нас с Ынсан, но хотя бы для Джисони его цена вырастет… Конечно же, это невозможно. Мы купили одну и ту же валюту и находились на одной кривой. Наша лодка плыла по одним волнам судьбы. Иначе говоря, мы катились на одном коине. Мы втроем стояли на перепутье между тем, чтобы держаться изо всех сил и выйти из игры, находясь в условиях беспрецедентной для рынка криптовалют буре.
Ынсан сказала, что подумывает в скором будущем продать все свои активы в эфириуме и посоветует Джисони избавиться от своих, даже рассматривая возможность возместить ей часть убытков из своих инвестиций. Она сказала, что, как инициатор, возьмет на себя ответственность.
– Не думаю, что, если эти правила вступят в силу и у нас, будет подходящее время. Честно говоря, со вчерашнего дня я все смотрю, когда можно будет вывести деньги…
Ынсан считала, что проблема не в самом регулировании, а в том, что, когда оно начнется, стоимость все равно упадет, поэтому пора остановиться на этом этапе. Если она выйдет из игры, мне тоже придется все продать и бросить это дело. Если дело касается денег, я всегда доверяю ее суждениям. Она же мой единственный генерал… Ах, однако… Однако…
Я действительно не хотела в это верить.
Что на этом все закончится.
Я думала, что поднимусь выше… Что достигну Луны… Я еще не хотела выходить. Мне было недостаточно! Это все, о чем я могла думать. Мне было совершенно недостаточно. При текущей стоимости баланс моего криптовалютного кошелька составлял примерно 50 миллионов вон. Если сложить все первоначальные вложения, выходное пособие, опасные кредиты, в которые я влезла, и постепенные вливания моей зарплаты, сумма составляла около 20 миллионов. Получается, я заработала на эфириуме около 30. Эти деньги были намного больше моей годовой зарплаты, и, хотя я, не работая, получила в полтора раза больше моего первоначального капитала, мне не хотелось верить, что мечта о быстром обогащении, которой я жила последние полтора года, закончится лишь на этом. Я злилась. Как несправедливо. И в то же время я задавалась вопросом, как можно быть настолько бесстыдной, чтобы испытывать нечто подобное. Я ничего не могла с собой поделать. Кажется, такова и есть природа человеческой жадности. Она была бездумной и безграничной. Когда я только начинала, то думала, что было бы неплохо заработать хотя бы миллион вон, но, заработав несколько сотен ничего не делая, я захотела зар