можность не видеть кровать, едва открыв входную дверь, не видеть кухню со своего спального места и не видеть ванную во время еды. Границы между отдыхом, приемом пищи, сном и походами в туалет. Отдельное пространство для жизни. Секундочку! Еще одна идея. Если бы у меня были жалюзи такой ширины, чтобы закрыть вход, я могла бы поднимать и опускать их, чтобы создать эффект полного разделения, как если бы я поставила здесь дверь. У меня по телу побежали мурашки.
Я широко развела руки, тщательно измеряя размер помещения. От этой стены до другой. Я несколько раз складывала в воздухе ладони и снова разводила их.
Один… Два… Три… Четыре… Пять… Всего шесть с половиной.
Решено. Мне нравится эта квартира. Только теперь я смогла оставить все сомнения и наконец-то сказать риелтору:
– Эта квартира… Хорошая.
– Как и ожидалось? – ответил он, щелкая выключателем от настенного светильника. Я увидела свою спальню, а потом она пропала.
Щелк, щелк.
Щелк, щелк.
Я бежала к себе домой.
Я так волновалась, что смогла только открыть дверь, надеть тапочки и дойти до кровати. Я ощутила неожиданное чувство свободы. Каково это, разуться в квартире, где прихожая и комната находятся в одном помещении? Стоит ли мне, пока не перееду, пожить по-американски? Ведь это даже не мой дом. Такие у меня были мысли. Я присела на корточки перед кроватью, которая все еще стояла на том же месте, что и утром. Затем я вытянула руку, чтобы измерить ее ширину. Раз… Два… Три… Четыре… Пять… Шесть. В самый раз. Кровать идеально впишется в мою новую спальню.
Я всегда надеялась, что однажды смогу жить в полноценной однушке или двушке. Бывали времена, когда я тщетно мечтала, что если буду стараться, то наступит день, когда я смогу переехать. Только вот наступит ли вообще этот день. Иногда я задумывалась, смогу ли переехать до тридцати, а иногда – удастся ли мне сделать это до сорока лет? На самом деле, такие дни бывали чаще.
Поэтому я была несколько шокирована. Я и представить не могла, что этот день наступит так внезапно. Конечно, квартира, которую я только что посмотрела, не была однокомнатным или двухкомнатным помещением с отдельной кухней. Она все еще оставалась студией. Но ее нельзя было назвать типичной. Немного странно было бы называть ее полуторакомнатной квартирой, как часто говорят в сфере недвижимости. Как же тогда сказать… Можно ли назвать ее комнатой размером одна целая две десятых?
Я хотела ее, а не однокомнатную квартиру. Мне действительно нужны были эти две десятых. Я была одержима этими вытянутыми, но глубокими и уютными двумя десятыми. Я поставила рис в микроволновку, положила на тарелку немного гарнира из контейнера, налила на сковородку растительное масло и пожарила яичницу. Комната быстро наполнилась запахами еды и теплом. Я глубоко задумалась, разбивая очередное яйцо.
Если подпишу договор, то в качестве залога мне нужно будет оставить на двадцать миллионов вон больше, а стоимость аренды будет на сто пятьдесят тысяч больше, чем сейчас. Если учитывать проценты по кредиту, то мне придется тратить дополнительные триста пятьдесят тысяч в месяц.
Быстро пообедав и закончив с мытьем посуды, я достала из морозилки банку мороженого. Это был наш новый продукт с карамельным сиропом и шоколадной крошкой, замешанными в сливочное мороженое. Оно было настолько замороженным, что я даже не смогла воткнуть ложку. В ожидании момента, когда оно подтает, я написала Ынсан в личные сообщения.
Подруга, спишь?Ответа не последовало. Я немного потыкалась в телефон, а потом отложила его в сторону и принялась потихоньку есть мороженое. Оно таяло во рту, оставляя приятный молочный вкус в сочетании с вязкостью карамельного сиропа и хрустящей шоколадной крошкой. Не так давно я съела в магазине целую упаковку и, думая, что приняла правильное решение, купила еще шесть банок по акции «два плюс один». Я ждала ответа от Ынсан, но он все не приходил. Я бросила телефон на кровать и пошла в ванную. Выйдя из душа, я снова увидела небольшую лужу мыльной воды в комнате. Я загнала ее обратно, используя резиновую швабру для мытья окон, которая висела на стене. Швы между плиткой и линолеумом, которые я скрепила скотчем, разошлись. Сперва я сама вытерлась полотенцем, потом вытерла им остатки влаги с пола и бросила в стиральную машинку.
Я смочила тоником ватный диск и тщательнее обычного протерла лицо. Медленно нанося крем, я продолжала поглядывать на телефон. Ответа так и не было. Мне ничего не оставалось, кроме как выключить свет и пойти спать, но почему-то у меня не получалось уснуть. На самом деле, я хотела кое-что узнать у Ынсан, прежде чем пойти в агентство по недвижимости. Правда, я все еще не решила, действительно ли мне стоит задавать ей этот вопрос. Спрашивать или нет? И вот, пока я смотрела в потолок и боролась с сомнениями, экран телефона ярко загорелся. Спустя долгое время мне наконец-то ответила Ынсан.
Почти. А что?
Я увидела содержимое ее сообщения в окне предварительного просмотра, но не стала открывать чат и читать его. Подумав, я решила, что стоит подождать с ответом до утра. Было слишком поздно, чтобы заводить такой важный разговор.
Нет.
Я передумала. В отличие от тела, которое к вечеру четверга уже устало, разум мой был ясен. Я уже знала ответ, но пыталась притвориться, что не знаю. В любом случае я не смогла бы спокойно уснуть, не задав ей этот вопрос. Я разблокировала телефон, легла на спину, подставила лицо под квадратик света и написала Ынсан:
Как у тебя дела с тем, о чем ты рассказывала на днях?С чем?
С криптовалютой.Чего?
Затем последовало еще одно сообщение:
И почему ты не спросила, когда я рассказывала о ней?
Магазин Кан Ынсан
4 мая 2017 г.
Среди всех моих друзей Ынсан была главной материалисткой. Материалистка… Немного странное слово. Если у вас больше денег – это не значит, что вы лучше, ведь так? Лучше перефразировать. Ынсан – экономный человек. Ей нравится зарабатывать. Иначе говоря, она гонится за прибылью. Хочет во всем делать финансово выгодный выбор. Ощущение, будто и тут чего-то недостает. Ладно, может, получится сказать лучше. Ынсан – человек, который любит деньги. Может прозвучать странно, но ей они очень и очень нравятся. Точно так же, как наш менеджер любит кофе, а Джисони серфинг, Ынсан любит деньги.
Впервые я осознала это одним зимним днем во время первого года работы. Мы с Ынсан встретились в метро по пути на работу и вместе пошли до офиса. Обе мы чувствовали, будто что-то происходит, ведь и вагоны, и станция были переполнены, но, стоило нам выйти на улицу, перед нами развернулось еще более удивительное зрелище. Оно было настолько непривычным, что даже заставило задуматься, а не сошли ли мы не на той станции. С раннего утра огромная толпа людей шла в сторону ближайшего университета, туда же ехали и машины, занявшие всю дорогу. Движение было парализовано.
– Боже, что за суета?
Мы с Ынсан не могли понять, что происходит, – такое мы видели впервые. Среди гудящей толпы мы услышали, что сегодня день итогового экзамена. Эта фраза сразу прояснила ситуацию. Итак, процессия состояла из учеников, которые пришли писать эссе для поступления в частный университет, и провожающих их родителей. Я высунула язык:
– Ух, ну и толкучка здесь.
Ынсан покачала головой:
– Поступающие. Наверное, сдавали экзамены.
– А родители что, весь экзамен ждали их снаружи?
– Похоже, а ведь на улице так холодно, – я без особой причины загрустила, вспоминая, как сама сдавала экзамены, а Ынсан в это время, вытянув шею, осматривала толпу.
– Как думаешь, если выставить здесь грелки для рук и пледы, они бы хорошо продавались?
Я впервые видела человека, который мыслил подобным образом. Людей, с таким воодушевлением обсуждающих подобные темы, я тоже не встречала. Она поспешно сняла перчатки, засунула их в карман, а затем достала телефон и принялась искать в интернете оптовую стоимость одеял из микрофибры.
– Если брать пятьсот штук… Получится около двух с половиной тысяч вон за одно одеяло. – Она сгибала и разгибала пальцы, проводя мысленные вычисления. – Если продавать их по пять тысяч вон, то чистая прибыль составит 1,25 миллиона вон, а если продать тысячу одеял, то 2,5 миллиона. Так, но ведь если приобрести тысячу, то получится дешевле… А сколько? Так можно сбросить еще 260 тысяч. Эй, это ведь получится больше нашей нынешней зарплаты.
Мы, постепенно удаляясь от толпы, шли в офис, но Ынсан то и дело оглядывалась, прикидывая, сможет ли она продать одеяло за шесть или даже за семь тысяч вон, и за сколько можно было бы отдать грелку для рук. Она, кажется, довольно быстро пришла к выводу, что одеяла будут выгодней, чем грелки.
– Дахэ, я подумываю заранее подготовиться на следующий год, взять отпуск и продавать здесь одеяла. Хочешь со мной?
Мне показалось, что она, должно быть, шутит. Но позже, когда я узнала ее получше, с наступлением зимних экзаменов я, проходя мимо университета, начинала смотреть по сторонам, ожидая, что она где-то в толпе будет торговать одеялами.
Подобное происходило и во время обедов. Ынсан была той, кто во время ожидания заказа засыпал всех вопросами:
– Как думаете, какой ресторан самый лучший в этом районе? – я вспомнила про суши-бар, который славился своими недорогими обеденными сетами и был настолько популярен, что у его дверей всегда толпились посетители, а Джисони рассказала про сетевой ресторанчик, который можно найти в любом районе, где подают пудэчиге[8] по доступным ценам. Ынсан очень удивилась и, постукивая пальцами по столу, сказала, что ей больше всего нравится ресторанчик, в котором мы сидим сейчас. В тот же момент нам принесли миски с коннамуль-гуком и яйца пашот в отдельной пиале из нержавеющей стали. Мы с Джисони зачерпывали ложками теплый бульон и подливали его в пиалу с яйцом, смешивали их и смаковали получившееся блюдо, а Ынсан, делая то же самое, продолжала говорить.