— Точно... это я, похоже, регулярно забываю.
— Изабель...
— Не смей, Джек, — шиплю я, свободной рукой хватаясь за край стола, наклоняясь вперед. Неожиданный прилив слез жжет мои глаза при звуке этого имени, сорвавшегося с губ Джека, и туго натягивает мои шрамы. — Никогда не произноси это имя. Я не Изабель. Я уже говорила тебе. Эта девушка мертва.
Джек выдерживает мой свирепый взгляд. Я моргаю и отвожу глаза. Ничто в нем не меняется, пока он наблюдает за моим бурлящим страданием.
Я допиваю остатки вина и с глухим стуком ставлю бокал на скатерть.
— Что ж, поздравляю, Джек. Ты пробыл в поле моего зрения всего тридцать секунд и уже испортил мне вечер. Новый рекорд, — огрызаюсь я, хватая со стола свой сверкающий клатч, и встаю.
Ладонь Джека крепко обхватывает моё запястье. Он осторожен, чтобы не задеть швы, наложенные на мою кожу поперек заживающей ране.
— Прости меня, — говорит он так, будто никогда не произносил эти два слова вместе и удивлен не меньше, чем я, что они могут сорваться с его губ. — Присядь.
Я не двигаюсь.
— Пожалуйста.
Я медленно опускаюсь на мягкое сиденье, рука Джека разжимается на моем запястье, только после того, как я сажусь. Мы рассматриваем друг на друга в напряженном молчании, пока шумная компания не проходит слишком близко к нашему столику, и судя по его холодному взгляду, их близость разрушает чары между нами.
— Откуда ты знаешь, что Хейс не последовал за тобой сюда? — спросил Джек, вернув своё пристальное внимание ко мне.
— Потому что Хейс не смог бы выбраться даже из бумажного пакета24, если бы его туда поместили.
Джек фыркает от смеха и делает глоток своего напитка, а я наслаждаюсь его мимолетной ухмылкой.
— Несмотря на это, я последовал за тобой сюда незамеченным.
— Правда? — моя ухмылка становится шире, когда Джек бросает на меня злобный взгляд. Я наклоняюсь вперед и прочищаю горло, чтобы воспроизвести лучший сценический шепот. — Черный BMW XM — это не лучший способ маскировки, Джек. В игре, кто самый смертоносный, ты теряешь очки за высокомерие.
— Так же легко ты потеряешь очки за недооценку противника. Мне ли не знать, — говорит Джек, когда его взгляд покидает мой и обводит комнату. Его челюсть дергается, как будто он пытается скрыть улыбку, но она быстро исчезает. — Хейс... его не так легко обмануть.
— Я уже поняла это. Он заходил ко мне домой ранее.
Это привлекает безраздельное внимание Джека. Его взгляд возвращается к моему и горит расплавленной яростью.
— Когда? Зачем?
— В десять часов. Он ждал у моего дома, когда я вернулась с пробежки с Корнетто.
Глаза Джека сужаются.
— Моя собака, — Джек наклоняет голову, и я закатываю глаза. — Ты должен знать важные аспекты жизни своего противника, Джек. Крупное, покрытое мехом млекопитающее? Корнетто...? Господи. Очки потеряны за упущение значимых деталей.
Клянусь, я вижу намек на румянец на щеках Джека.
— Я знал, что у тебя есть собака.
— Ты знал, как его зовут?
— ...Нет.
— Минус пять баллов.
Джек раздраженно вздыхает при виде моей ослепительной, хитрой улыбки.
— Хейс, доктор Рос. Что он хотел.
— Бетани. Минус ещё два балла за то, что не придерживаешься моего прикрытия, — отвечаю я, умудряясь подавить растущее раздражение Джека, погружаясь в информацию, которую он хочет услышать, прежде чем он успеет сделать следующий вдох. — Он хотел немного наверстать упущеное, вспомнить старую историю. Он сказал мне, что верит, что Убийца всё ещё в деле, но что он изменил свой подход. Он не верит, что Брэд виноват в том, что в его подвале лежит тело. Он считает, что пожар устроил кто-то другой. Он убежден, что к этому причастен Молчаливый Убийца.
Губы Джека вытягиваются в напряжённую мрачную линию.
— Не думаю, что он такой недалекий, каким кажется на первый взгляд. Он мне не нравится.
— Тебе никто не нравится.
— Это не...
— Ну, кроме себя. Ты нравишься себе. Сильно.
Я лучезарно улыбаюсь, когда серебро в глазах Джека бросает на меня угрожающий взгляд, хотя его гнев не задерживается надолго. Он слишком любопытен, чтобы позволить своему раздражению овладеть им.
— За кем ты охотишься сегодня вечером? — спрашивает он, наполняя мой бокал вином. Я поспешно отгоняю навязчивую мысль, которая так и просится сказать «за тобой».
— За тем, кто превосходит мои критерии, — отвечаю я, мой голос становится тоньше от рассеянности, пока я оглядываю тела на танцполе. — Его зовут Себастьян. Ему запретили посещать несколько местных стрип-клубов, он приставал к девушкам, когда был пьян и под кайфом. Три года назад на него было заведено дело о нападении, но оно было закрыто.
Мой взгляд устремляется к цели вдалеке, мужчина ниже Джека на несколько сантиметров, но широкоплечий, сильный. Себастьян может сойти за красавца, пока ты не присмотришься поближе. Ему всего двадцать четыре, но он выглядит старше из-за зачесанных назад светлых волос и ранних признаков неправильных решений.
— Скорее всего, у него не будет ничего ценного для тебя, — бормочу я, следя за продвижением Себастьяна сквозь кружево лазерных огней, покрывающих танцоров. Мне известно, что у Джека есть строгие критерии для костей, которые он выбирает для извлечения из своих жертв, и хотя я не знаю, какие они, сомневаюсь, что Себастьян отвечает взыскательному вкусу Джека. Я отвожу взгляд от своей жертвы. — Честно говоря, я удивлена, что ты последовал за мной.
Джек приподнимает одно плечо, изображая незаинтересованность, хотя его взгляд слишком пронзителен для обычного любопытства.
— У меня было предчувствие, что ты затеяла что-то необычное, когда отправилась в Parkside Place. У тебя есть квартира в этом здании?
— Была, но теперь, наверное, придется её продать, а мне она нравилась.
— Я уже знаю, где ты живешь.
— Конечно, но мне не нужно, чтобы ты находил все мои маленькие логова. Сегодня вечером мне придется отказаться от ещё одного, поскольку ты пойдешь со мной, — говорю я, переключая своё внимание на танцпол. Моя предполагаемая добыча скользит сквозь толпу к бару, пробираясь через рой тел в элегантном костюме и с высокомерием, подпитываемым кокаином. Поднявшись, я беру со стола клатч.
— Кто сказал, что я к тебе присоединюсь? — спрашивает Джек с вызовом в голосе, откинувшись на спинку с виски в руке, круглый шарик льда звенит о стеклянный бокал.
На этот раз я пожимаю плечами с притворной незаинтересованностью, и хотя чувствую горький укол разочарования, у меня достаточно практики, чтобы знать, что оно никак не отразится на моем лице. Когда дело касается Джека Соренсена, разочарование — это привычное дело.
— Как хочешь, — говорю я, просчитывая следующие ходы, чтобы заманить свою цель теперь, когда Джек выходит из игры. — Полагаю, сейчас самое время рассказать тебе, что Себастьян Модео — младший брат Анны Модео, убитой Молчаливым Убийцей двенадцать лет назад. Если Хейс считает, что Убийца всё ещё активен, возможно, нам стоит дать ему повод пойти по ложному следу, который ведет прочь из Вествью. Но не волнуйся, я расскажу тебе о своем веселом вечере во всех подробных деталях, — я чокаюсь с бокалом Джека, когда останавливаюсь рядом с ним, и допиваю остатки, прежде чем оставить его. — Твоё здоровье. Хорошей ночи, Джек.
— Бетани, — говорит он, коротко кивая. Джек не поднимает глаз, не меняет расслабленной позы. Но мне кажется, я успеваю заметить, как его пальцы сжимают бокал, прежде чем я отворачиваюсь.
Я проскальзываю в растущую толпу, направляясь к танцполу. Огонек разочарования понемногу гаснет, когда приближаюсь к своей цели, и одариваю Себастьяна застенчивой улыбкой, проходя мимо того места, где он стоит в короткой очереди к бару. Он отвечает на мою улыбку гораздо более развратной, проводя большим пальцем по нижней губе, пока следует за мной к танцующим. Удерживаю его взгляд через плечо на протяжении нескольких шагов, сияя улыбкой, словно приглашая следовать за собой. Я не смотрю, следует ли он за мной, но я знаю Себастьяна Модео, хотя он и не знает меня. Знаю все его дальнейшие действия раньше, чем он сам.
Пробираюсь в толпу ровно настолько, чтобы Себастьян мог легко найти меня, позволяя себе раствориться в музыке, тенях, телах и меняющемся освещении. Ритм проникает в мою грудь, обвиваясь вокруг вен. Мои мышцы расслабляются. Основание моего позвоночника расслабляется. Я двигаюсь вместе с окружающими меня людьми, и они принимают меня так, словно я часть их круга, даже несмотря на то, что я — смерть среди них. Когда ди-джей накладывает одну песню на другую и меняет интенсивность на драйвовый ритм, я поднимаю руку, как и все остальные, закрываю глаза, пока мои движения сливаются с ударным гулом.
Когда я открываю их, Джек стоит здесь, передо мной, с выражением на лице, которого я никогда не видела, какая-то ярость, переплетенная с глубокой, режущей потребностью, желанием, которое прокладывает путь в моей груди, пока не пробивается в мои рушащиеся стены.
Пытаюсь улыбнуться в знак триумфа, надеясь скрыть бурный вихрь эмоций, зародившийся в моем сердце. То, как его внимание переключается на мои губы, а его глаза, кажется, становятся ярче в тусклом свете, заставляет меня думать, что у меня это слабо получается.
— Ох, хорошо, — говорю я, у меня перехватывает дыхание, когда Джек делает шаг ближе и его рука обвивается вокруг моей талии, а прохладные кончики пальцев касаются обнаженной кожи моей спины. — Есть только одна вещь, которая нравится Себастьяну больше, чем блондинка в платье с открытой спиной.
— И что же это? — спрашивает Джек, в то время как его пальцы сильнее прижимаются к моей коже, подталкивая меня ближе. Его глаза прикованы к моим губам, их серебристые искорки теряются в окружающей нас темноте, хотя я всё ещё чувствую тяжесть его взгляда.
— Наблюдать. Он вуайерист. Я собиралась заманить его ложью, по типу того, у меня есть соседка по комнате, ищущая группового развлечения. Если ты надеешься, что это маленькое представление положит конец моим подпольным занятиям сегодня вечером, чтобы ты м