– Хм. А цена зависит от качества дружбы?
– Разумеется! Чем сильнее связь, тем выше оплата, без обмана! – деловито произнёс оценщик и снова впился взглядом в клиента.
– Дайте подумать, – Дима закусил губу и через несколько секунд выдал: – Давайте с Марком.
Мужчина вбил имя в компьютер, пару раз щёлкнул мышкой, с серьёзным видом что‑то прочитал и наконец сказал:
– Марк вам никакой не друг, – и добавил, глядя на Диму в упор: – Вы что, думаете, мы тут фуфло всякое скупаем?
– Нет! Что вы, ничего такого не думаю! Ну хорошо, давайте Пашу Семикозова.
Оценщик нахмурился и снова вбил данные в компьютер, а затем ответил:
– Пиво по субботам и разговоры о работе не делают вас друзьями.
– Да что ж такое, – пробубнил себе под нос Дима, опустив взгляд в пол. – А Инна?
– С Инной вы давно не друзья, – усмехнулся мужчина, едва взглянув на экран. – Дружеский секс, как вы его тогда восхищённо называли, всё испортил. Теперь вы просто любовники.
– Да что же это такое! У меня что, друзей совсем нет?
Оценщик нахмурился ещё сильней и, долго крутя колёсико мышки, что‑то неслышно произносил еле шевелящимися губами, а затем остановился и ответил:
– Увы, но из настоящих друзей у вас только Сёма.
– Сёма? – неуверенно переспросил Дима.
– Да, Сёма. Но знаете, судя по всему, друг‑то он так себе: не разговорчивый особо, совета мудрого не даст, коньяка с вами за потерянную любовь не выпьет. Да и за всё время знакомства Сёма приносил исключительно убытки. Он вам друг, конечно, но мой совет – продавайте его.
– Но я не могу Сёму… Нас ведь столько всего связывает…
– Что вас связывает? Три года? Хах! – усмехнулся работник ломбарда. – Да вы Толика с детсадовской скамьи знаете, он с вами и поговорить сможет, если его выцепить между работой и выходными, и на футбол сходит…
– …если жена отпустит, – закончил за ним фразу Дима. – Толик мне не друг и никогда им не был, да вы и сами это знаете, а вот Сёма…
– Слушайте, да сдался он вам? Я за это бонус накину в честь того, что вы у нас впервые, – начал наседать оценщик, чувствуя сомнения клиента.
Лицо Димы подёргивалось от волнения.
– Ну что? – посмотрел исподлобья мужчина.
– Ладно, Сёма так Сёма. А выкупить нашу дружбу я смогу, если что? Вы ведь ломбард, – с надеждой в голосе спросил парень.
– Конечно сможете. Но, знаете, редко кто приходит второй раз.
– Хорошо. Где подписать? – уверенным голосом спросил Дима и схватился за шариковую ручку, прикреплённую к столу резинкой.
– Вот тут, тут, а ещё расшифровку и дату, – тыкал оценщик сухим сморщенным пальцем в бумагу.
– Куда мне поставить нашу дружбу? – спросил Дима, покончив с бумагами.
– А, бросьте куда‑нибудь, хоть в самый грязный угол, – махнул оценщик рукой, отсчитывая деньги.
– Это всё? – спросил Дима, забрав причитающееся.
– Да, можете идти. Если вдруг будет любовь или ещё что‑то в этом духе, тащите всё мне, дам лучшую цену, – улыбнулся мужчина и, достав из стола часы, начал снова их протирать.
– А вещи вы тоже принимаете? – спросил напоследок Дима.
– Нет, вещи меня не интересуют. Кстати, это у меня в руках чужое время. Человек продал пару лучших лет ради новой машины.
– Что ж, до свидания, – поклонился Дима и вышел из ломбарда.
Только сейчас он заметил на грязном, потемневшем от времени дверном стекле небольшую табличку: «Ломбард «30 сребреников». Работаем без выходных и праздников уже две тысячи лет».
Домой Дима пришёл в приподнятом настроении. Деньги приятно оттягивали карман, а суть сделки он уже и забыл, пока не открыл дверь и не обнаружил, что никто не вышел его встречать.
– Эй, Сёма, ты где? Сёма, фью-фью-фью, – посвистел Дима, разыскивая глазами пса.
Было ужасно непривычно приходить домой и не чувствовать, что кто‑то норовит сбить тебя с ног и залить слюнями.
– Сёма, ну ты где? Я на новом мотоцикле приехал! Там и для тебя коляска есть, – позвал ещё раз своего питомца Дима.
Сёма лежал на кухне под столом, свернувшись калачиком и отвернувшись к стене.
– Ну ты чего? Разве не рад меня ви…
Дима осёкся. Он вдруг вспомнил, что сделал, и всё встало на свои места.
– Да как такое возможно? Ты же собака, просто собака, у тебя нет души – сплошные инстинкты, – обращался Дима к псу, но тот никак не реагировал. – Я думал, что этот идиот ошибся и ничего не изменится, ведь наша дружба – она ненастоящая… – оправдывался Дима, глядя на поникшего пса, который лишь благодаря дыханию выглядел живым. – Ну прости меня! Хочешь, пойдём погуляем? – задорным голосом предложил Дима.
Обычно после этих слов Сёма срывался с места и сломя голову нёсся за ошейником, а сейчас даже ухом не повёл.
– Да что же это такое? Я ведь не на тушёнку тебя продал…
Пёс не умер. Он продолжал есть, пить, гулять, спать, лаять, но что‑то в нём изменилось. Дима вспомнил слова оценщика из ломбарда о том, что Сёма неразговорчив и совета мудрого не даст. Но то молчание Сёмы, те его взгляды были самыми мудрыми, добрый ласковый скулёж – самым многословным. А теперь он действительно замолчал.
– Заберите ваши проклятые деньги! Верните мне друга! – кричал Дима, влетая в ломбард.
В этот самый момент оценщик заключал сделку с молодой женщиной, которую Дима нахальным образом подвинул.
– Вы в своём уме? Успокойтесь и дождитесь очереди! – рявкнул оценщик.
– К чёрту вашу очередь! И вас тоже! – не собирался успокаиваться Дима. – Вы обманщик и аферист! Верните мне друга, я без него не могу!
Женщина, завидев такое поведение клиента, собрала вещи и быстро покинула ломбард.
– Осёл! – вспылил в ответ оценщик. – Она же почти продала мне свои материнские чувства!
– Ей вы тоже наплели, что они ничего не стоят? Что дети и не дети вовсе, а так – сопливые кашееды и бесчувственные плаксы? – стучал кулаком по стойке Дима.
– Не перекладывайте на меня ответственность за свои решения! Вы пришли сюда самостоятельно и сами всё подписали, я вас не уговаривал!
– Но Сёма был моим единственным другом, только он понимал меня без слов, только он лечил своим сердцем, а теперь, теперь…
– Теперь ваша дружба стоит в два раза больше! – поставил точку оценщик.
– Как это? – испуганно произнёс Дима, чувствуя, как все внутренности сжимаются: мотоцикл он и без того продал дешевле, чем покупал.
– А вот так. Или ты думал, что если легко продал, то так же легко восстановишь? Даже предав собаку, нельзя просто щёлкнуть пальцами и сделать вид, что ничего не было. Хотя почему даже? Тем более нельзя! Та дружба была самой искренней и чистой! Такое вернуть – дорогого сто́ит, – мужчина произнёс эти слова со злорадной ухмылкой.
– Но я не могу без Сёмы. Я… я же не справлюсь без него, а деньги… У меня нет столько, – задыхаясь от волнения, бормотал Дима.
– Увы, ничем не могу помочь, – развёл руками оценщик.
– А давайте я добро какое‑нибудь продам? – загорелись глаза у Димы.
– У меня этого добра знаешь сколько? Целый склад. А от добра добра не ищут. Я его бесплатно принимаю – как пожертвования нуждающимся.
– Может, совесть тогда заложу? – продолжал торговаться Дима.
– Ха! После продажи друга ты мне совесть предлагаешь? Прости, мы подделки не принимаем. Ну артист!
– А душу, душу мою примешь? Или она тоже подделка?
– Душу? За пса? – удивился мужчина.
– Не за пса… За друга! – злобно рявкнул Дима и схватил ручку на резинке. – Где подписать?
– Хм… – пошкрябал оценщик ногтями по подбородку. – Так и быть, отдавай то, что я заплатил, и можешь выкатываться отсюда со своей дружбой и душой.
– А что такое? Почему не хочешь брать душу? – удивился Дима.
– Больно быстро она у тебя в цене скачет, за курсом не успеваю, – обиженно пробубнил мужчина.
– А могу я поделиться своей дружбой с кем‑то так же, как у вас тут добром делятся? – спросил Дима, покорно выплатив всю сумму и поблагодарив оценщика за возврат.
– Можешь конечно. Поставь на верхнюю полку, на самое видное место, это всегда ходовой товар, – улыбнулся тот. – Если бы все сразу с такими намерениями приходили, то, поверь, проблемы бы у вас решались гораздо проще.
Дима кивнул и, поставив дружбу, как было велено, поспешил домой. Ему не терпелось выговориться лучшему другу и получить взамен понимающий молчаливый взгляд. Парень обязательно раскается в своём поступке, он принесет тысячу извинений другу, и тот обязательно его простит, он сможет, ведь на то она и дружба.
Этим же вечером в квартиру к Диме и Сёме постучали.
– Добрый вечер, – произнёс какой‑то щуплый, сморщенный от холода старичок в обветшалом пиджаке. – Мне тут в ломбарде ваш адрес дали и дружбу, которую вы предлагаете. Я решил зайти, попытать удачу, а то мне так одиноко. Можно с вами пообщаться? – смотрел он щенячьими глазами на Диму и Сёму.
– Конечно! Проходите, – впустил Дима старика. – Чем увлекаетесь? Как проводите время?
– О-о-о! Мне есть что вам рассказать! – радостно произнёс тот. – Я тридцать лет занимался мотоспортом, и у меня такой замечательный мотоцикл… Правда, я уже десять лет как на нём не катаюсь, давно думаю продать или подарить кому… А вы любите мототехнику?
Ангел смерти
Вася Обмороков был не самым успешным ангелом: слабеньким, бесхарактерным, трусливым, рассеянным. На фронт для борьбы с силами зла его не взяли из-за плоскостопия и куриных крыльев, которые позволяли взлететь разве что на забор. В хранители тоже путь был закрыт с тех пор, как он потерял троих подопечных за одну неделю.
– Тебе доверили президента! – орал на него начальник, подавляя военный переворот, который произошёл по вине горе-хранителя.
– С кем не бывает… – обижался Вася, когда его увольняли.
В итоге Васю сделали ангелом смерти. Работа, с которой, по мнению руководства, справится даже студент.