Тут в голове одна только мысль остается: как бы, черт возьми, успеть.
И сама я еле успеваю. Что уж о людях пожилого возраста говорить?..
Когда мы оказались на той стороне, на телефон пришло оповещение, и мне стало интересно, что же это такое. Ничего интересного не было – по Яночке вновь очень соскучился мобильный оператор, но Яр неожиданно заинтересовался этим событием.
Пару секунд он задумчиво глядел на телефон, а потом спросил:
– А магпочтой ты пользуешься? Понимаю, это изобретение белых, но я слышал, что и у черных оно есть.
– Пользуюсь, – отозвалась я.
Глаза Яра загорелись, и он миролюбиво попросил:
– Не подскажешь название почты?
Адресом для писем в самом деле служило название почтового ящика, и обычно маги ставили в качестве названия свое ФИО, только если не пытались скрыться от товарищей.
А я не пыталась.
Пожала плечами:
– Заболоцкая Яна Алексеевна. Без пробелов. Оригинально, не правда ли?.. А у тебя, Ярослав Владимирович?
Яр фыркнул и заметил:
– Я рад, что ты помнишь мое отчество. Но у меня название куда оригинальнее. Белый Олень. Без пробелов.
– Белый Олень? – переспросила я и рассмеялась. – Серьезно?
Он согласно покачал головой.
Я пару секунд смотрела на него, а потом заметила:
– В принципе, тебе идет. Но почему именно олень? А не осел, например, или буйвол… – я оглянулась вокруг и заметила женщину, выгуливающую собаку на той стороне дороге, – или мопс?
– Когда-то я был маленьким, – начал Яр. – И у меня тогда волосы ещё не успели потемнеть…
– У тебя они и сейчас светлые, – встряла я.
– Не настолько, – он покосился на меня. – Когда-то были совсем… ну, золотыми, наверное, не знаю. А глаза большими и серыми. Да, они у меня сейчас большие и серые.
– Серо-голубые, – поправила я. – В данный момент больше голубые.
– Какая ты внимательная, – Ярослав качнул головой. – Но я не про то. Не совсем про то. Меня так называла мама, с самого детства – Олененок – и когда пришло время мне обзавестись своей магпочтой, я и оставил этого Олененка. Ярослав казался мне слишком скучным. А прозвище, данное мне мамой, хотелось увековечить. Она как раз ушла незадолго до этого.
Он отвернулся.
И мне стало за себя стыдно.
Почему не мопс, ага. Идиотка. Ясно, конечно, что все черные бестактны, но ляпнуть то, что ляпнула я – это уже верх бестактности. Даже отцу было бы за меня стыдно, если бы он услышал, что я тут молочу своим языком.
– Десять лет, – вдруг произнес он. – Десять лет прошло с тех пор, как она умерла. А я прожил на свете восемнадцать. Понимаешь? – Яр покосился на меня. – Без нее уже больше, чем с ней. Но до сих пор вспоминаю о маме хоть раз в день. Вроде бы и отпустил, но не до конца. Вроде и не должно быть так… больно, но даже спустя десять лет боль окончательно не ушла.
Ярослав говорил все это, смотря вперед, перед собой, будто находился не тут, а в своем детстве, и в тысячный раз переживал все то, что пришлось пережить единожды.
Я понимала его.
Моя мама до сих пор оставалась жива, но для меня ее тоже не существовало.
Хотя, что бы я себе не говорила, я не до конца отпустила ее – и свою к ней обиду.
Яр почти совсем замедлился, и я поняла, что мне надо сделать хоть что-нибудь, хоть как-то его поддержать. И я неловко коснулась его предплечья. Даже такое действие было для меня подвигом. Просто потому, что я вообще не привыкла прикасаться к людям.
Ярослав посмотрел на меня, будто видел впервые. И спросил:
– Ты разрешаешь?
Я кивнула, не зная, на что даю согласие – и готовая ко всему.
Тогда Яр остановился и сжал меня в объятиях, обхватив мою спину руками.
Свободы движений хватило только на то, чтобы положить ладони на его талию.
– Спасибо тебе, – прошептал он, положив голову мне на плечо и уткнувшись в съехавший хвост. И повторил: – Спасибо, Яна.
– За что? – спросила я тихо.
– За то, что я живу, – ответил он. – Нет, не так. Жи-ву.
И я опять не смогла промолчать:
– Ты и без меня… жил. По-моему, даже легче, чем до встречи со мной.
Он рассмеялся и поинтересовался:
– А что по-твоему полноценная жизнь?
Объятия спали, и я оказалась на свободе.
Но Яр не отошел.
Он стоял близко-близко и смотрел на меня. А через несколько секунд произнес:
– Я обещаю тебе, что помогу разобраться во всей этой истории с Янтарной.
– Это рыцарская клятва? – поинтересовалась я.
– Ну, почти, – отозвался он. – Вы, черные, ведь закрепляете клятвы душой и кровью? Хочешь закрепить?
– Душой и кровью, – повторила я. – Красиво звучит… Но я закреплять ничего не буду.
– Душу жалко?
– Тебя, дурачка, – ответила я. Развернулась, пошла дальше и по ходу спросила: – Предположим, что история завершится, а дальше ты что собираешься дел…
Я замерла.
– Скорее всего, меня здесь не будет. Об этом я тоже хотел тебе рассказать, но все не выпадало моме… – ответил Яр на периферии сознания, и я не успела даже спросить, на что он намекает.
Теперь было не до вопросов.
Впереди стоял Кирилл, и он смотрел на меня.
Сколько нас разделяло? Метров десять? Меньше? Больше? Глазомер у меня плохой, но я точно могу сказать, что он находился не на расстоянии вытянутой руки. Однако я ясно видела его темно-карие, почти черные, глаза.
Видела… Но не подчинялась им.
Дурман не появился в моей голове.
Там возник страх.
Страх от осознания того, что Кирилл пытается на меня воздействовать, и облегчение, даруемое тетиным браслетом. Он меня не коснется. У него не хватит мощи.
Но зачем ему вообще касаться меня?..
– Знакомое лицо, – заметил Ярослав по соседству. – Это, случаем, не тот пижон, к которому ты тогда сбежала?..
– Он, – ответила я тихо. Кирилл пошел в нашу сторону. – Правда, тогда мы ещё не были знакомы.
– Женщины, – пробубнил Яр.
Спустя шагов пятнадцать Кирилл остановился и произнес:
– Здравствуй, Яна.
Я отозвалась, глядя ему в глаза:
– Обычно я не здороваюсь, Кирилл.
Он кивнул и посмотрел на мага:
– Здравствуй, спутник чудесной Яны. Припоминаю твое одуховлетворенное лицо.
– А я с тобой не знаком, чтобы тебя приветствовать, – отозвался Яр, – поэтому ты и тут промахнулся. Так что ты пожаловал? Яна сейчас не слишком расположена к разговорам с кем бы то ни было…
– Кроме тебя? – Кирилл ухмыльнулся. – Возможно. Но мы это решим сами. Яна, – он вновь посмотрел на меня. Колдовские глаза. – Сегодняшней ночью я понял, что наше знакомство началось неправильно. Мы слишком многое утаили друг от друга. Конечно, во время второй нашей встречи кое-что выяснилось, но сейчас я хотел бы быть с тобой предельно честным и раскрыть то, что до сих пор оставалось скрытым.
– Ты пытаешься меня заколдовать, – не спрашивала, а утверждала я.
– Почему же тогда ты не бежишь? – поинтересовался он. – У тебя есть все шансы спастись, оказаться как можно дальше от меня. И заодно защитить своего приятеля.
– Мне интересно, – ответила я сквозь зубы.
– Интересно? – он выгнул бровь.
– Интересно, что ты можешь предложить, кроме гипноза, чтобы исполнить указание той, которой ты служишь.
– Ты знаешь. Похвально, – заметил Кирилл.
– Я догадывалась, – отозвалась я, – но ты подтвердил мои догадки.
Ярослав коснулся моего запястья, и я осознала это касание, но не почувствовала его. Нас с Кириллом будто окружил невидимый, но прочный купол. Ещё один.
И мы остались только вдвоем.
Я приготовилась в любой момент задействовать душу, чтобы доказать свою правоту.
– А ты мне сразу понравилась, – заметил Кирилл.
– Ты мне тоже – но это осталось в прошлом. На нашей первой встрече ты был гораздо более милым, чем сейчас.
– Благодарю, – он кивнул. – Но тогда я в самом деле не знал, что ты – это ты. И я бы оставался милым впредь, если бы твоя знаменитая родня о тебе не позаботилась, – он кивнул на мое правое запястье, на которое был надет скрытый за курткой браслет.
Слушать это отчего-то оказалось больно. Подаренный Кириллом свет погас, и я осознала, что погружаюсь в темноту.
Но молчала, не выдавая себя.
Хотя понимала, что от него ничего не скрыть.
Ни чувств, ни браслета.
– Что ты знаешь о магии Янтарной, своей тети? – будто подслушав мои мысли, поинтересовался Кирилл. – Ты интересовалась хоть чем-нибудь… или предпочла остаться в счастливом неведении?
Он сделал шаг в моем направлении.
И сразу после этого вперед шагнул Яр, загораживая меня своим плечом. Он не ощущал купол – но его ощущала я. И понимала, что никакого вреда Ярослав Кириллу не причинит.
А осень вокруг стояла не просто желтая, красная и черная.
Пряталось за горизонт пыльное солнце, по небу плыли серые облака, и косяк белых птиц летел сквозь них, переговариваясь.
Я люблю осень. Пусть каждый год мне и приходится вновь умирать на фоне этого яркого великолепия.
– А что выбрал бы ты? – спросила я, встречаясь с глазами Кирилла. – Неведение или страдания?
У него была другая красота.
Не сияющая, как у Яра, и ни изящная, как у Влада. Темная красота. Жгучая. Всепоглощающая. На первой нашей встрече я вдруг решила, что это – именно та красота, которую я искала все свои семнадцать лет.
Но ее носитель оказался лишь прислужником моей тети.
И мне тоже очень жаль.
– Когда-то я выбрал знания, – ответил Кирилл, не пояснив, что за эти последовало.
Купол начал подрагивать, и я поняла, что наше уединение вот-вот закончится.
Но прежде, чем проиграть, Кирилл коснулся моего правого запястья, и я явственно услышала, как расстегивается карабин на надетом тетей браслете.
Карабин, который не по силам было расстегнуть никому, кроме создателя магической вещи. По крайней мере, так я считала раньше.
Поднялся ветер, и я, не удержавшись на ногах, провалилась в пустоту.
Если бы я вдруг забыла, где нахожусь, то решила бы, что заглянула в собственную душу.