Махмуд-бек думал о задании Эсандола. Неожиданный случай с Васли натолкнул на простую мысль:
следует переправить отсюда самых опасных людей.
Как на это посмотрит Аскарали? Он с ним не советовался и действовал самостоятельно. Времени для
встреч совершенно не было
...В мертвой тишине неожиданные выстрелы прозвучали особенно гулко и страшно.
- Вперед! - крикнул Махмуд-бек и, пригнувшись, пришпорил коня.
Вслед прозвучало еще два выстрела. Резко просвистели пули. И все стихло.
Только билась над степью тревожная дробь копыт. Не так-то тихо в становище... Не так-то послушны
воины ислама. Кто мстил Васли? А может, Махмуд-беку, помощнику муфтия, духовного вождя
эмигрантов?
Как этим выстрелам обрадуется Аскарали!
Муфтий рассеянно выслушал Махмуд-бека.
- Да, люди у нас есть...
- Нужно доложить господину Эсандолу об этом человеке. Его зовут Васли.
Муфтий невольно поморщился. Конечно, при упоминании имени консула.
- Доложить... - вздохнул Садретдин-хан.
- Что-нибудь случилось, отец? - спросил Махмуд-бек.
68
- Случилось... - с новым вздохом ответил муфтий.
Соблюдая приличия, Махмуд-бек помолчал.
- Ваша проклятая свадьба... - не выдержал муфтий. - Они приходили, шумели, кричали. Выжили из
ума, ослы. В такое время думать о древних обычаях! Живем на чужой земле... Какие могут быть обычаи!
- распалялся Садретдин-хан.
Они - это старики, верхушка туркестанской эмиграции. Никто из них не позволит нарушать обычаи
предков, позорить имя уважаемого Давлят-бека, отца невесты.
Все уже знали о предстоящей свадьбе Махмуд-бека. И вдруг муфтий решает ее отложить...
Неслыханное дело!.. Бедный Давлят-бек... Седая голова честного мусульманина покроется позором. А
что будет с девушкой?
Вот какие слухи поползли среди эмигрантов. Что против них можно сделать?
- Надо опять идти к господину Эсандолу... - Махмуд-бек снова хватается за эту соломинку.
Консул должен отстоять свое решение.
- Надо... - слабо соглашается муфтий. - Пойдем завтра...
От неожиданной вести Махмуд-бек тоже растерялся. Следует немедленно навестить Аскарали.
Теперь к истории с женитьбой нельзя относиться так легко, с улыбкой.
На деле все оказалось намного серьезней.
Но Аскарали встретил Махмуд-бека с веселой улыбкой. Или до него не дошли слухи последних дней?
- A-а... Жених заявился. Думал, забудете, не пригласите на свадьбу...
Вероятно, у Махмуд-бека был довольно жалкий, растерянный вид.
- Ну-ну! Перестаньте. Мы с таким настроением не выберемся из этой истории... - уже серьезно сказал
Аскарали.
- Мне кажется, не выберемся. Эсандол может дать согласие, когда узнает о твердом решении
аксакалов.
Аскарали подошел к окну. В последнее время это стало привычкой. Он обычно рассматривал двор
караван-сарая и, не поворачиваясь, говорил о важном деле.
Очередная группа дервишей жалась в тени. Оборванные люди, как всегда, о чем-то спорили, пытаясь
обратить на себя внимание солидных паломников и сосредоточенных купцов.
До них ли сейчас, до их ли истерических криков?
- Не выберемся... - повторил Аскарали.
Он хорошо понимал, в какое глупое положение попал Махмуд-бек.
- Вы хотя бы видели эту девушку? - спросил Аскарали.
- Видел...
- Ого! - Аскарали резко повернулся: - Красивая?
- Сейчас не до шуток.
- Я серьезно спрашиваю.
- Да... Но очень молода.
- А вам, брат, - рассудительно проговорил Аскарали, - уже за тридцать...
Махмуд-бек смотрел на сосредоточенное лицо Аскарали. Сейчас Аскарали думал о судьбе советского
человека, разведчика, коммуниста. Никто в этом городе сегодня не решит за него, не подскажет, что
делать.
- Вы эмигрант. . Вы называете муфтия своим отцом... Вы послушно выполняете волю старейшин.
Следовательно, вам нужно подчиниться их воле. Иначе вы, Махмуд-бек, не имеете права поступать.
Аскарали рассуждал вслух, негромко, медленно, подчеркивая каждое слово.
- Значит, жениться?
- Возможно...
- На дочери курбаши?
Аскарали промолчал.
- Вы об этом подумали? - опять задал вопрос Махмуд-бек.
- Думал и думаю... По крайней мере, больше вас. Я уже доложил Центру о создавшейся ситуации. И о
девушке...
Махмуд-бек и не представлял, какая работа проделана его другом. Аскарали давно понял, что
старейшины эмиграции не отступят. Муфтий Садретдин-хан допустил ошибку, согласившись на свадьбу.
- Дочь Давлят-бека - Фарида... - продолжал Аскарали. - Через три месяца ей исполнится семнадцать
лет. Росла без матери и, фактически, без отца. Воспитанием девушки занималась старая честная
женщина. Итак, какой женой станет Фарида, каким человеком, все зависит от ее будущего мужа. В
данном случае от Махмуд-бека...
- Это вы передали в Центр?
- Не только это... И свое мнение.
- Какое?
- Махмуд-беку нужно жениться. Это укрепит его положение в эмигрантских кругах.
Аскарали отошел от окна.
- А теперь за дело... Что в становище?
- У меня очень мало времени... Я даже не придумал причину, из-за которой зашел к вам.
69
- Вот это уже зря... - строго упрекнул Аскарали. - Нужно взять себя в руки... - И повторил: -
Рассказывайте о становище.
Муфтий Садретдин-хан, нарядный и торжественный, вместе с женихом пришел в гости к Давлят-беку.
Суетились друзья хозяина дома, готовили угощения. Не просто угощения, а традиционные, как в
старое доброе время. Долго, на медленном огне, варили махару, суп с горохом из баранины. Мясо
должно совершенно развариться, и суп будет густым, жирным, душистым.
Специально - блюдо для жениха.
Выставляли тарелочки с хаспой, мягкой, еще теплой колбасой, начиненной фаршем из мяса и риса.
Ставили горячую самсу.
Все, как в старое время.
За этим угощением нужно договориться о сроках свадьбы, о количестве гостей. И, конечно, о деньгах.
Махмуд-бек невольно улыбнулся, вспомнив, как два дня назад Аскарали сообщил ему о решении
Центра:
- Женись... Но на свадьбу ни копейки от нас не получишь. Ты же бедный эмигрант. . Вот от купца
Аскарали будет личный подарок. И все...
О деньгах пусть тоже решают аксакалы. Он же воспользуется свободной минутой и выйдет вслед за
поманившей его старухой.
- Сюда... - кивнула старуха на дверь.
Фарида ждала его, не отнимая ладоней от щек.
Махмуд-бек поздоровался, а девушка в ответ только шевельнула губами. Что ей сказать? О чем
спросить? И он неожиданно даже для себя прочитал стихи:
В глазах спокойная синева,
И не нужны никакие слова.
В глазах небывалый рассвет,
Лучше рассвета в мире нет.
Странно... Он ведь сочинил эти стихи еще раньше. Он просто не хотел признаться себе, что эти
зародившиеся в нем строки - строки о Фариде.
- Я не знаю такой песни... - прошептала девушка.
- Я ее сочинил о ваших глазах... - сказал Махмуд-бек.
- Ой!.. - по-детски вскрикнула Фарида и опять прижала ладони к щекам.
Из рукописи Махмуд-бека Садыкова
Старшая дочь сдавала экзамены... Пройдет месяц-два, и она явится с дипломом. Я уверен, что она
хорошо закончит учебу в консерватории. Она родилась там, заграницей. Там она слышала грустные,
протяжные песни Востока. Это было ее первое знакомство с музыкой.
Сейчас и в тех странах, где мне довелось бывать, песни тоже изменились. Как-то я услышал по радио
совершенно новые слова:
Спой песню, которая жизнь бы дала,
Чтоб слабость с души как рукою сняла,
Чтоб раньше, чем все на землё караваны,
До цели забрезжившей нас довела.
Я знал простых людей этих стран. Хорошо, что у них появляются новые песни...
Своей жене я поначалу читал грустные стихи. В классической поэзии много таких. Именно по тем
книгам жена училась грамоте.
Позже, через несколько лет, я познакомил ее с другими стихами. И тогда она узнала всю правду обо
мне, о своей земле, о своем народе.
...В доме настороженная тишина. Мы живем в ожидании праздника - первого диплома. Даже самая
младшая, избалованная всеобщим вниманием, ходит на цыпочках. Она тоже не мешает готовиться к
экзаменам.
В доме звучат завораживающие, колдовские звуки «Лунной сонаты»...
ТОРЖЕСТВЕННЫЕ ПОХОРОНЫ
Старик протирает глаза, испуганно повторяя:
- Не вижу. Ничего не вижу.
- А что смотреть? - говорит ростовщик. - Обычное золото.
Перстень оказался в крепких пальцах. Они будут крутить его хоть целый день, а спокойный голос,
словно убаюкивая, повторять одно и то же:
- Простое золото. Беру, чтобы выручить вас, уважаемый Вахид.
70
Утром ему предлагал деньги хозяин соседней мастерской. Взаймы. Деньги большие, но их должен
будет отработать Назим. Еще никто не знает, что Вахид решил отправить сына в другую страну. О его
судьбе беспокоится купец Аскарали.
Будет ли там счастлив Назим? Об этом отец не знает. Но здесь сыну придется очень плохо. Отсюда
нужно бежать. Базар беспощаден, а в чинных золотых рядах, где нет крикливых торговцев, еще
страшнее.
- Я же знаю и другую вашу работу, - заискивающе шепчет ростовщик, косясь на соседнюю
мастерскую.
Ему не хочется, чтобы богатый турок увидел и понял, в чем дело.
Но перстень хорош.
- Если смотреть минуту-другую, - говорит Вахид, - то можно увидеть, как под легким ветерком гнутся