эмигранты, вели среди них подрывную работу, восстанавливали против родины.
Вали Каюм-хан и Баймирза Хаит совершили паломничество в Мекку. Но мало кто знал, что и Каюм-
хан и Баймирза по пути выполняли в странах Востока задания иностранных разведок.
Мне хотелось бы еще раз вспомнить статью Айбека «Лжец-попугай».
Статья посвящалась «деятельности» Баймирзы Хаита, якобы обеспокоенного судьбами
мусульманских народов, их культурой и литературой.
«Б. Хаит в течение ряда лет специализируется по клевете на народы Средней Азии, особенно на их
современную жизнь.
Разумеется, Б. Хаит не одинок. Успехи республик советского Востока вызывают ненависть у
буржуазных идеологов. А страх рождает ложь.
Клевета, однако, тоже требует «убедительного оформления». И вот для этого и пускают в ход
отщепенцев, изменников родины, титулуя их «докторами» и «профессорами» и спекулируя их
восточными именами и фамилиям.
Словом, пускают в ход хаитов...»
НОВЫЕ ЗНАКОМСТВА
Город был взбудораженным, тревожным, настороженным...
188
И не надо присматриваться к людям, чтобы понять их беспокойство или озабоченность. За тысячи
километров прогремел московский салют. . Но его хорошо услышали в Азии.
До открытия банков, куда обычно заходили не спеша, степенно, с чувством собственного достоинства,
теперь толпились, покусывая губы, перебирая четки потерявшие прежний лоск господа.
Не очень уверенно вступали в солидные конторы колониальные чиновники, уже по-настоящему
чувствуя недоброжелательные взгляды местных жителей.
В городе стали появляться эмигранты из Европы. Они надеялись здесь, за тридевять земель, найти
спокойный уголок, отсидеться, выждать более удобный момент, когда можно будет вновь потянуться к
счастью.
В банках, на биржах, в конторах самых различных фирм горячо спорили о новой, третьей мировой
войне.
Но более трезвые головы понимали, что пушки не скоро заговорят. . Борьба с Советами будет пока
носить совсем другой характер. Сейчас по тайным тропам вновь двинутся агенты и диверсанты.
Авантюристы всех мастей поднимут крик о гибели цивилизации, об угрозе человечеству, которую
несут большевики. Пусть все это бездоказательно. Но кто в базарной суматохе начнет вдумываться и
проверять факты, о которых надрываются дервиши!
Надо отойти от базара, отдохнуть от сутолоки, подумать о своих делах. Не каждый человек сумеет
сразу так поступить. Некоторые до позднего часа толкаются, очумев от криков и цен, от ругани и
уговоров... А потом являются домой с пустыми руками...
Махмуд-беку хотелось просто походить по улицам города, постоять у солидных учреждений,
посмотреть на этот растревоженный улей. Но Аскарали приказал лежать.
Вновь богатый отель с пышным названием «Тадж-Махал». Далеко отсюда знаменитый памятник
индийской архитектуры. Однако хозяин не проиграл, выбрав это название. В «Тадж-Махале» живут
состоятельные, уважаемые гости.
- Нам будет здесь легче работать... - сказал Аскарали.
Изменился за последнее время «преуспевающий коммерсант». Он только кажется бодрым, а на
самом деле очень устал. Возможно, даже болен.
- Ну как? Ты только представь Берлин. Обгорелый труп Гитлера... Берлин! И почти над каждым
балконом белый флаг. Представь! - Аскарали расхаживал по номеру, потирал ладони, потом, резко
повернувшись, садился у постели Махмуд-бека. - Представь! Помнишь, как писал Гафур Гулям в сорок
втором? Хотя откуда ты помнишь. Ты даже не знаешь... Слушай...
Аскарали часто читал стихи древних поэтов. Но Махмуд-бек даже не представлял, каким чудом его
друг узнавал о новинках современной литературы.
- Слушай! - повторил Аскарали. И он торжественно прочитал:
Тяжесть листьев промерзших с дерев упадет,
И под шелест весеннего сада
Время грозного горя и тяжких невзгод
Канет в бездну кромешного ада, -
Будет праздник на улице нашей.
Аскарали снова поднялся. Провел ладонью по белым, совершенно белым и поредевшим волосам,
пригладил их и твердо объявил:
- Мы сегодня устроим праздник.
Махмуд-бек, облокотившись, хотел подняться.
- Нет! Нет! Ты будешь лежать. Мы сюда пододвинем стол. Вот так... Здесь сяду я. Здесь - Фарида.
Ясно? - Он не ждал ответов Махмуд-бека. Аскарали двигал шикарную европейскую мебель с такой
небрежностью, словно все это происходило в караван-сарае. - Сейчас Шамсутдин принесет бутылку
водки. Ох, как я ее доставал! Целая операция! Посложнее твоих!
Нет. . В его словах и движениях теперь уже не было усталости.
- Мы сегодня даже не вспомним о том сброде, с которым ты встречался. Не будем вспоминать! Не
будем работать. Сегодня устроим праздник... Понимаешь... - И он крикнул в сторону соседней комнаты: -
Фарида!
Она вошла, с трудом скрывая беспокойство. Аскарали - хороший человек. Фарида уважает его. Но не
случилось ли еще чего-нибудь?
- Фарида! Сейчас я вызову официанта. Он принесет самый вкусный обед «Тадж-Махала». И мы будем
праздновать. Ты не против?
Она улыбнулась:
- Нет, Аскарали-ака. Это очень хорошо! А то вы сидите днем и ночью. Сидите, говорите.
- Мы будем вместе говорить. Совсем о другом. И выпьем! Выпьем за праздник! За нового человека,
который скоро родится в этом городе.
Фарида, смутившись, опустила голову.
- Я пока там побуду, Аскарали-ака... - тихо попросила она.
- Конечно. А я вызову официанта.
Она торопливо ушла в соседнюю комнату. Наклонившись к Махмуд-беку, Аскарали тихо произнес:
189
- Выпьем за нового человека! Понимаешь, Махмуд-бек. Ведь на нашей улице праздник... Самый
большой праздник! На фронте полагалось сто граммов водки. Их ты получишь по праву. И я... После
боя...
- А перед боем? - улыбнулся Махмуд-бек.
- Бой почти кончился. Наш, - серьезно сказал Аскарали. - Почти...
- Что-нибудь еще? - спросил Махмуд-бек.
- Об этом - завтра! А сегодня - праздник... И ни слова о делах!..
Он подошел к двери и нажал кнопку, над которой был нарисован силуэт человека с подносом.
Разбор поездки Махмуд-бека завершился.
- Хорошо, если бы Джанибек сделал вылазку на нашу территорию. Это стало бы его концом... Но если
даже он и не решится, то провалы агентов, которых он пересылает, будут его провалом... - сказал
Аскарали.
- Как поступил Адхам? - вспомнил Махмуд-бек.
Аскарали пожал плечами:
- Хотелось бы верить твоим предположениям. Но... подождем немного. А теперь?
- Я слушаю... - невольно поднялся Махмуд-бек.
Аскарали вновь выглядел усталым, озабоченным. Это был совершенно другой человек, не похожий на
вчерашнего.
- Слушай... - сказал Аскарали спокойно, рассудительно. - Слушай, мой дорогой Махмуд-бек. Война
кончилась. Ты имеешь полное право уехать сегодня или завтра. Врач советует лечиться в Италии. Но у
нас ведь не хуже курорты. Хотя бы даже из-за Фариды нельзя пускаться в такой дальний путь.
- Из-за Фариды? - весело переспросил Махмуд-бек.
- Из-за нее тоже...
- А еще?
- Подвились первые эмигранты из Европы. Те, кто сотрудничал с немцами. Конечно, Туркестанский
комитет будет продолжать действовать. Эмигранты много о нем знают. Знают о ближайших планах.
- Мне надо с эмигрантами встретиться?
- Они сами будут искать возможности встретиться с тобой.
- Может, переехать на квартиру?
- Нет, - решительно сказал Аскарали. - Здесь хорошая прислуга. На вызовы «Тадж-Махала»
моментально откликаются лучшие врачи. Живи здесь. Дня через два ты будешь выходить. Я сделаю все,
чтобы о тебе узнали в эмигрантских кругах.
- Хорошо, Аскарали.
- А Фариду успокой. Вы действительно скоро, очень скоро вернетесь на Родину. - Аскарали поднял
ладонь: - И все! И теперь никакие твои уговоры и доводы не подействуют. В Центре принято
окончательное решение.
Они замолчали.
- Ты давно пробовал писать стихи? - неожиданно спросил Аскарали.
- Бывало... - сознался Махмуд-бек. - Но не записывал.
- Ты еще...
- Не надо, Аскарали... - понял друга Махмуд-бек. - Сам знаешь, что над стихами надо работать
каждый день. Теперь вряд ли что получится. Давно я ушел от литературы. Очень давно. Кажется, прошла
жизнь.
- Жизнь... - согласился Аскарали и машинально пригладил свои редкие белые волосы.
Они встретились в знойный день в небольшом ресторанчике.
- Здесь делают хороший кофе... - сказал Аскарали. - А я так тебя и не приучил.
- Да. Равнодушен. А вот зеленый чай сейчас бы... И... - мечтательно произнес Махмуд-бек.
- Горячую самаркандскую лепешку. И виноград... - подсказал Аскарали.
- Не дразни...
- Скоро сядешь в какой-нибудь чайхане.
- А ты? - серьезно спросил Махмуд-бек.
- И я... Куда я денусь. Ты знаешь, сколько мне лет?
- Не задумывался, - сознался Махмуд-бек.
- И не надо...
В ресторанчике было прохладно и тихо. Официант в мягких остроносых туфлях двигался неспешно,
появляясь неожиданно и всегда вовремя.
- Я больше в «Тадж-Махал» не зайду, - перешел к делу Аскарали. - Так лучше. К тебе уже
присматриваются. Живи, как подобает усталому и больному человеку.
Махмуд-бек отпил глоток черного густого кофе. Невольно вспомнился караван-сарай, первая встреча