Крышку от большой горловины он снял довольно быстро. Но дальше опять начинались лабиринты минных ходов. Длинный и неведомый путь предстояло пройти, прежде чем он доберется до запала мины. И всюду подстерегала опасность.
Работал Алексютович кропотливо, долго миллиметр за за миллиметром он пробирался внутрь мины, чтобы обезвредить ловушку. Временами, сидя на мокром песке, отдыхая минуту-две, подставив разгоряченное лицо холодному ветру, потом снова принимался за дело.
Приближался вечер. С запада небо постепенно очищалось от белых подрумяненных облаков. В голубые просветы вливались косые лучи невидимого за облаками солнца. Над дамбой высоко поднимались султаны вспененной воды; ветер срывал их с волн и бисером рассыпал по Даугаве.
В который уже раз пальцы Алексютовича осторожно ощупывали многочисленные детали механизмов внутри мины, снимали некоторые из них. И наконец, пальцы прикоснулись к полуовальной головке винта, что удерживал ловушку в гнезде. Стоит удалить винт, как сжатая пружина, освобождаясь, приведет в действие механизм ловушки, и та взорвет мину. Не удалять винт тоже нельзя: его головка удерживает одновременно и бронзовую прокладку, закрывающую доступ к детонаторам. Винт необходимо вынуть, иного пути нет — это Алексютович знал хорошо. Надо не дать пружине выскочить из гнезда, надо успеть застопорить ее специальной шпилькой… Но хватит ли сил удержать пружину в сжатом состоянии? Раньше удавалось это сделать, но немцы могли поставить более упругую пружину.
Ждать больше нельзя, скоро будет темно. Левой рукой Алексютович с предельной осторожностью начал вывинчивать прижимной винт, а правую со шпилькой держал наготове. Только бы не сорвалась резьба…
Сделаны первые пол-оборота, оборот… Винт поддается легко. Еще два оборота, три — винт покачнулся. Минер задержал дыхание, сделал последний оборот. Освободившаяся пружина рванулась из гнезда, но он сдавил ее. Теперь нажать посильнее, утопить пружину, чтобы шпилька попала за выступы. Но почему пружина не сжимается? Алексютович напрягается, нажимает из последних сил, а пружина — ни с места. Она точно вросла в металл.
«Бросить и бежать за дюну?.. Не успеть, разнесет!
Утопить пружину. Утопить во что бы то ни стало…»
Алексютович положил большой палец левой руки на правый и силой всего тела упрямо нажал на пружину. Пружина подалась и осела. Еще одно усилие — и шпилька зашла за выступ, наглухо закрепив пружину.
Усталый и разбитый, Алексютович с трудом разогнул спину и расправил плечи. Прохладный ветер освежал лицо и мокрое от пота тело. Легкие жадно вбирали влажный, солоноватый воздух.
Ловушка на замке. И на душе легко… Ни о чем не хотелось думать — так бы стоять и смотреть на беснующийся залив.
Остальное не составляло большого труда. Вскоре запальный стакан полетел на песок.
Проверяя свою догадку, минер снял крышку с малой горловины и поддел отверткой поджимное кольцо. Под прокладкой что-то затрещало, вверх полетели выброшенные пружиной детали. Резко щелкнула ловушка.
— Поздно! — рассмеялся Алексютович.
ТЫСЯЧА ШЕСТЬСОТ ДЕВЯНОСТО ВТОРАЯ
Поезд подходил к Риге.
Инженер-подполковник Алексютович достал с верхней полки небольшой чемодан. Сейчас он сойдет на вокзале, сядет в троллейбус и поедет домой. Приятно отдохнуть после утомительной командировки! Что-то за последнее время он стал быстро уставать, сердце пошаливает. Врачи определили стенокардию.
«Отдохну дома, и все пройдет», — утешал себя Алексютович.
Но домой Алексютович не поехал: надо было сначала доложить адмиралу о результатах испытаний нового изобретения — специального прибора для поиска мин на дне моря. Прибор действует безотказно, и теперь водолазы будут спускаться на дно моря, когда прибор точно покажет, где лежит мина.
…Над первым своим изобретением Алексютович работал еще в годы войны. Тогда, преграждая советским кораблям выход с Кронштадтского рейда, фашистские самолеты поставили донные мины новейшей конструкции. Тральщикам трудно было их обезвреживать, и командование поручило молодому минеру разработать специальное приспособление для траления мин. Алексютович составил десятки расчетов и чертежей, чтобы найти те формы кривых магнитного поля, которые могли обеспечить режим работы главного дизель-генератора. Теперь он — автор десяти изобретений и семидесяти шести ценных рационализаторских предложений по минному делу и боевому тралению…
В штабе инженер-подполковника ждал оперативный дежурный.
— Это я посылал нарочного на вокзал, чтобы вас встретить.
— Простите, но меня никто не встречал. Я сам приехал к адмиралу.
— Адмирал — в Военной гавани. Там обнаружили немецкую мину.
«Вот тебе и отдохнул», — подумал Алексютович.
Машина быстро доставила его на один из причалов Военной гавани.
Там уже стоял мотобот, с которого спустили водолаза на грунт. Когда водолаз выполнил свою работу, мину подтянули к безлюдному берегу Даугавы, к самому Рижскому заливу.
Неожиданная задержка произошла на берегу реки. При вытаскивании мины лопнул пеньковый трос. От резкого толчка мог сработать один из ее приборов и привести механизмы в действие. Алексютович хорошо помнил, как однажды из-за обрыва троса произошел взрыв. Несколько минеров получили тогда сильные травмы.
— Будем сращивать трос, — приказал Алексютович помогавшим ему матросам.
Концы срастили, и тягач стал осторожно выбирать слабину. Трос натянулся струной и оборвался опять. Алексютович недоумевал: в чем же причина? Так может надолго затянуться работа, а подходить близко к мине опасно. К тому же на внешнем рейде, у приемного буя, скопилось множество кораблей, ожидающих разрешения на вход в устье Даугавы. А его дадут тогда, когда мина перестанет грозить опасностью.
— Сращивайте трос, — опять распорядился Алексютович.
Пеньковый трос снова оборвался, а мина не трогалась с места. Казалось, неведомая сила держит черный ящик около берега и не позволяет вытащить его на песок.
Применять же стальной трос при работе с магнитной миной категорически запрещено. Магнитное поле, образуемое металлом, может воздействовать на чуткий механизм мины.
Алексютович почувствовал, как закололо сердце. Начинался очередной приступ стенокардии. Он незаметно достал таблетку валидола и положил ее в рот.
— Сращивайте!
— Опять? — удивился один из матросов.
— Да, опять, — спокойно ответил минер.
Еще два раза обрывался трос. С недоумением матросы посматривали на инженер-подполковника, который то и дело прижимал руку к сердцу.
— Стоп! — скомандовал он. — Всем отойти за дюну… — и привычной походкой направился к обшитой толстыми смолеными досками металлической коробке. Оказалось, мина задела краем за широкий камень. Слух уловил знакомое тиканье прибора срочности.
Вернувшись за дюну, Алексютович объявил матросам, что нужно делать.
— Кто разденется и пойдет со мной в воду? — спросил он.
— Я! — вызвался шофер.
Через десять минут мокрый ящик уже стоял на песке. Теперь следовало разоружить мину. Но Алексютовича мучил приступ стенокардии.
«Пройдет, когда увлекусь работой», — подумал Алексютович и взял в руки ключи. Не торопиться, экономить силы, работать без рывков, ритмично. Иначе он не выдержит…
…В июле месяце 1942 года у Толбухина маяка он разоружил свою первую мину вместе с ныне уже покойным учителем, инженер-капитаном первого ранга Федором Ивановичем Тепиным. И вот в июле 1960 года он разоружает свою тысяча шестьсот девяносто вторую немецкую мину. Получается примерно по девяносто мин в год. В одном иностранном военном журнале он вычитал, что жизнь армейского минера в среднем обрывается на двести сорока— двести пятидесяти минах, а морского — на ста семнадцати—ста двадцати. Выходит, он много раз «обманул» смерть. А вдруг эта мина окажется последней?..
«Что за ерунда!» — разозлился Алексютович и наклонился над миной.
Горловина слетела на песок; под ней тускло заблестели приборы и механизмы мины. Надо было вынуть магнитный взрыватель, но сердце опять нестерпимо закололо; грудь как будто стягивало ремнями. Он достал таблетку нитроглицерина.
Осталась последняя операция — вынуть взрыватель и детонаторы. Алексютович взял ключ и полез в горловину к магнитному взрывателю. Странное дело, боль в сердце утихла — работа увлекла его. Или, может быть, подействовал нитроглицерин? Но зато другая, страшная мысль пронеслась в голове: а вдруг здесь припрятана ловушка? С предельной осторожностью дотронулся он до взрывателя, тот не поддавался. Потянул на себя сильнее — ни с места. Поддел взрыватель ключом, сдвинул в сторону и отделил его от гнезда. Еще раз внимательно осмотрел горловину и, убедившись, что ловушки нет, вынул первичный и вторичный детонаторы…
Алексютович не спеша смыл грязь с рук, сполоснул холодной водой лицо и подал сигнал на дюну.
К мине подошли матросы и с любопытством стали ее. разглядывать.
— Сколько вы разоружили мин, товарищ подполковник? — спросил один из матросов.
— Эта — тысяча шестьсот девяносто вторая…
ЭПИЛОГ
В пасмурный осенний день 1960 года по одной из улиц Риги шел коренастый пожилой человек. Походка его показалась мне знакомой, и я не ошибся.
— Борис Константинович?
Алексютович остановился, узнал меня и, стеснительно улыбаясь, протянул руку. Мне сразу же бросилось в глаза, что на нем штатский костюм.
— Значит, на покое?
— Если вы считаете кибернетику покоем, — он приподнял связку книг.
— А на кого же вы немецкие мины оставили? — пошутил я и рассказал ему о фашистских снарядах, которые на днях были подняты водолазами со дна Даугавы. — Вам никогда не приходилось иметь с ними дело?
— Почему же. Приходилось.
Видя мое удивление, он рассмеялся:
— Да, вам я об этом не рассказывал. Вы же хотели писать о минах. А мне довелось разоружить два немецких артиллерийских склада. В одном было пять тысяч шестьсот снарядов, а в другом — около трех тысяч.