Катер замедлил ход. Минеры подтянули к борту маленькую шлюпку и перешли на нее. Катер отошел в сторону Минной гавани.
Алексютович огляделся. Кое-где на гребнях волн белели пенистые барашки, ветер крепчал. С залива доносился монотонный шум; там за островами бушевало море. Легкую шлюпку швыряло на волнах, как мячик.
А что будет через час-полтора, когда бухта поседеет? Смогут ли они к этому времени справиться с торпедой?
— Поторапливайтесь, товарищи!
Чунин и Кондратьев сели на весла, Алексютович управлял шлюпкой. Возле его ног лежали связка толовых шашек, провод и подрывная машинка.
— Весла на воду!
Старшины налегли на весла, и шлюпка рванулась вперед, к буйку. Подойти к нему следовало с подветренной стороны, удерживая низкобортное суденышко носом к волне, иначе волны могли захлестнуть шлюпку. План минера был таков: с помощью шхимужгара—тонкого добротного шнура, соединяющего торпеду и буек, опустить связку толовых шашек на боевое зарядное отделение. Главное — встать на панер, то есть над самой торпедой, иначе шашки не коснутся корпуса и торпеда не сдетонирует.
Алексютович втащил буек в шлюпку и скомандовал:
— Идем на панер. Навались!
Минеров хлестало брызгами. Алексютович осторожно выбирал из воды шхимужгар, стараясь привести его в строго вертикальное положение. Но волны относили шнур, и трудно было понять: стоит ли он вертикально или наклонно. Потянуть же сильнее было нельзя—шхимужгар мог оборваться.
— Навались! — крикнул Алексютович гребцам, видя, что шлюпка качается на месте.
Наконец шхимужгар натянулся струной. Кондратьев подал Алексютовичу шашки.
— Табань! Так удерживать!
Но волна отбросила шлюпку назад, и шнур содрал кожу на ладони Алексютовича.
— Весла на воду!
Старшины гребли с ожесточением. Шлюпка, подбрасываемая волнами, медленно пошла вперед. Алексютович внимательно смотрел на бурлящую воду, ожидая, когда шхимужгар встанет вертикально.
— Шашки! — приказал он, как только шхимужгар натянулся струной.
Кондратьев бросил весла и, схватив связку толовых шашек, подал их Алексютовичу. Лицо старшины пожелтело, и глаза воспалились.
— Укачало тебя… Работать надо, работать! Это первое средство от морской болезни.
Кондратьев помог Алексютовичу закрепить на шхи-мужгаре шашки. К ним привязали капсюль-детонатор с проводом и опустили за борт. По натянутому шнуру шашки заскользили на дно, Чунин потравил провод.
— Дальше не пойдет, — доложил он.
— Добро. Будем отходить, — повеселел Алексютович. — Чунин, табань!
Чунин занес весла. Подгоняемая волнами шлюпка быстро понеслась назад, к берегу. Алексютович выбросил за борт буек; Кондратьев стал торопливо разматывать катушку с проводом.
Отошли кабельтова на полтора. На таком расстоянии взрыв торпеды был не опасен.
— Весла в воду. Удерживать.
Алексютович подсоединил свободный конец очищенного провода к подрывной машинке и, приказав старшинам лечь на дно, с силой крутнул ручку.
Чунин и Кондратьев, затаив дыхание, напряженно ждали взрыва. Вот сейчас послышится глуховатый звук, вверх поднимется гигантский пенистый столб воды… Но взрыва не последовало. Инженер-подполковник осмотрел присоединение провода к подрывной машинке и еще раз со злостью крутнул ручку. Взрыва не было.
— Так я и знал!—процедил он сквозь стиснутые зубы, хотя сам толком не мог понять, почему не взорвалась торпеда.
— Что будем делать? — растерянно спросил Чунин.
— Подождем катер. Возьмем там провод, — глухо сказал Алексютович.
Кондратьев замотал головой. Он выбился из сил, и его давила тошнота, в уголках рта появилась пена. До этого, во время работы, он еще сдерживался, а теперь, когда шлюпка, раскачиваясь на волнах, ждала подхода катера, скис совсем.
Катер подходил медленно, словно боясь удариться бортом о шлюпку. Минеры перебрались на катер, и Кондратьев повалился на диван.
— Выдохся… Не смогу я больше, — едва слышно проговорил он.
— Домой пойдем? — спросил Чунин Алексютовича.
— Нет. Будем опять взрывать. Мы обязаны выполнить задание, на то мы и минеры. Возьмите катушку с проводом…
Катер снова подошел к буйку.
Шлюпка уходила из-под ног минеров; чтобы не вывалиться за борт, приходилось держаться за банки. Чунин греб рывками, жалобно посматривая на уходящий катер.
Вот и красный буек. Алексютович перегнулся через борт и втащил буек в шлюпку. Надо торопиться, дорога каждая минута, водяные валы становятся круче, еще полчаса — и разыгравшийся шторм захлестнет шлюпку.
— Так, хорошо идет, хорошо. Навались! — приговаривал Алексютович, выбирая из воды шхимужгар, хотя шлюпка, прыгая на волнах, почти не двигалась с места. Нужно было повторить все сначала: встать на панер, прицепить к шхимужгару толовые шашки и спустить их на торпеду. Но тогда гребли двое, а сейчас — один. Алексютович настороженно поглядывал на помощника. Но тот сейчас ничего не замечал, только греб и греб.
Алексютович терпеливо ждал, когда шлюпка станет над торпедой. Облака над городом потемнели, и берега бухты окутывал сероватый туман. Наступал вечер.
— Навались, старшина, — крикнул Алексютович, хотя Чунин греб из последних сил.
Наконец шхимужгар встал вертикально.
Алексютович схватил связку толовых шашек и не мог ее поднять одной рукой. Одеревеневшие мокрые пальцы не слушались, спина не сгибалась. Волны швыряли шлюпку, и Чунин едва удерживал ее на панере. Зацепив шашки за шхимужгар, Алексютович с трудом перекинул связку через низкий борт шлюпки и, потравив провод, опустил груз на торпеду.
— Отходить! — крикнул он Чунину.
Старшина стал машинально грести назад. Подхватываемая волнами шлюпка понеслась к берегу, и Алексютович едва поспевал разматывать провод с катушки.
«Вдруг опять взрыва не будет?!» От этой мысли перехватило дыхание. Он знал, что в третий раз к торпеде они сейчас не подойдут.
Красный буек полетел за борт и запрыгал на волнах. Кончился и провод на катушке.
— Весла в воду, — скомандовал Алексютович. — Удерживать…
Он присоединил провод к подрывной машинке, глаза его лихорадочно заблестели.
— Ну, ни пуха ни пера!
Рука минера резко крутнула ручку, и глаза широко раскрылись. Чунин заметил, как лицо Алексютовича расплылось в счастливой улыбке. Вслед за этим раздался приглушенный взрыв, и вверх поднялся огромный столб пенистой воды. В изнеможении Чунин выпустил из рук весла и склонил голову. Не было силы шевельнуть рукой, ногой…
Алексютович беззвучно рассмеялся.
В РЫБАЦКОЙ ГАВАНИ
Вахтенный сигнальщик берегового поста заметил какой-то круглый предмет, который то появлялся на гребнях волн, то исчезал в пучине. Что бы это могло быть? Бочка из-под рыбы? Стеклянный шар, оторвавшийся от рыбацкой сети? Да это же плавающая мина! Ветер несет ее прямо в гавань, на траулеры. Сигнальщик схватил телефонную трубку и позвонил в порт.
Через полчаса в рыбацкую гавань прибыл Алексютович. За ним, с брезентовой сумкой на плече, едва поспевал матрос Соловьев. Старшины Чунин и Кондратьев демобилизовались, и инженер-подполковник взял себе в помощники молодого матроса.
Мина тяжело раскачивалась на волнах в нескольких шагах от серых камней, что торчали из воды у самого берега. Вот-вот ударится колпаками о камни. Ее надо задержать, оттолкнуть от камней и направить на отмель.
— Соловьев, к мине! Удержать! — скомандовал он. Соловьев не тронулся с места. Глаза его испуганно расширились. Он со страхом смотрел на мину.
После второго окрика Соловьев сбросил с плеча сумку с инструментами и… побежал за насыпь.
— Размазня! — подхватив сумку с инструментами, Алексютович кинулся к мине.
Алексютович вошел в воду. Он прислонился спиной к камню и хотел оттолкнуть мину ногой, но нога соскользнула, и набежавшая волна обрушила на него полутонный железный шар. Он вскрикнул от боли и до крови прикусил нижнюю губу. Левая рука оказалась между корпусом мины и камнем. В глазах поплыли мутные круги. Алексютович чувствовал, что куда-то падает. Омытый холодной водой, он очнулся.
«Сейчас ударится о камень и взорвется», — мелькнула тревожная мысль. Алексютович грудью навалился на мину. Левым плечом он уперся в корпус мины и правой рукой попытался достать ключ из сумки, которая лежала тут же на камне. Тупая ноющая боль сковывала движения. Алексютович опустил поврежденную руку в соленую морскую воду. Оглянулся — Соловьева не видно.
«Молодой еще совсем. А у страха глаза велики»,— подумал он о матросе и снова потянулся к сумке. Едва наложил ключ на свинцовый колпак, как мину подкинуло на волне, и ключ полетел в воду. Алексютович выругался, навалился на железный шар всем телом, стремясь оттолкнуть его подальше от камня. К счастью, в сумке был запасной ключ.
Вывинчивать колпак одной рукой неудобно и, главное, долго; Алексютович выбился из сил. А волны, перекатываясь через мину, уже несколько раз накрывали его с головой.
Вздох облегчения вырвался из его груди, когда первый колпак упал в воду. Он протянул руку с ключом ко второму колпаку, но волна снова подбросила мину, и Алексютович ощутил острую боль в груди. Дыхание перехватило. Хотел расстегнуть крючки на воротнике кителя, но в руке — ключ. Потеряешь его — тогда конец. Пересиливая боль, уперся в мину, но сгоряча не рассчитал. Мина соскользнула с плеча, и волны опять бросили ее на Алексютовича. Снова — режущая боль в груди. Казалось, кто-то вонзил длинный нож между ребер. Он выпустил мину и погрузился в воду…
Когда он выплыл, мина раскачивалась у самого камня. Алексютович рванулся к мине и протиснулся между ней и камнем. В этом было единственное спасение от взрыва.
Вначале второй колпак вывинчивался сравнительно быстро, но потом правую руку точно подменили. Она не слушалась, падала в воду. Алексютович скрипел зубами, злился, усилием воли заставляя руку с ключом двигаться. Еще один оборот — и второй колпак скрылся в бурлящей воде. Третий, словно маятник, раскачивался перед глазами. К нему потянулась рука минера.