– Просто уйди, – она стиснула кулаки и зубы, а затем взорвалась. – Пошел вон, что непонятного?!
От крика у самой в ушах заложило. До Вала, похоже, посыл дошел, он молча вышел из комнаты, пошуршал в прихожей, переобуваясь. Хлопнул входной дверью. Дверь всегда закрывалась громко, так что звук значил ровно то, что гость покинул квартиру.
Диск был забыт в музыкальном центре.
Вероника осталась одна в тишине, в полутьме. В котле эмоций. Пернатые, наверно, испугались громких звуков, притихли. И тишина давила, давила – до заложенных ушей.
Она прошла на негнущихся ногах до стола, достала из выдвижного ящика ключ.
«Выбросишь ключи», – подсказал в голове отголосок отзвучавшей песни.
Вероника не выбрасывала этот ключ. Впрочем, девушка пела не совсем об этом ключе…
Ключ открывал отцовский сейф. Именно в нем после ремонта хранились фотоальбомы. И несколько фоторамок, с самыми удачными кадрами. Тех, где все они были вместе, втроем.
«Спрячешь под стеклом
Тех, кого лишена.»
Вал сел и записал несколько рифмованных строк, которые по какой-то причине проассоциировались у него с соседкой снизу. Может, он даже не слишком задумывался о том, что пишет. Творческий процесс – он иногда проходит, минуя сознание. Ей ли не знать, с таким привычным «видением руки»?..
Только случайный выстрел попал в самое сердце.
Вероника просидела с рамкой на коленях до глубокой ночи. Фотография была сделана в ее шестнадцатилетие. Каждый год, несмотря на занятость отца, они проводили дни рождения вместе. Январь – день рождения мамы, август – Вероники, сентябрь – папин день…
Три счастливых лица на фотокарточке. Аттракционы на фоне – они в тот год поехали на Елагин остров. Теперь прикоснуться к ним можно только через стекло и через воспоминания.
«Ты построишь дом:
Вместо стен – тишина».
Она сидела в тишине, кончиками пальцев касаясь поверхности стекла. По лицу текли слезы. Перевалило за полночь.
– С днем рождения, пап, – шепнула девушка.
В воскресенье она никуда не пошла. С трудом подняла себя, когда пернатые совсем уж настырно затребовали свободы, пищи и внимания.
«Опустошите и установите обратно поддон для капель», – предложила ей кофеварка.
– Я уже опустошила один поддон для капель, – покривилась Вероника. – Благодарю за напоминание.
Кофе хотелось, так что требование машины пришлось удовлетворить, без этого она отказывалась готовить живительный напиток.
Кто-то робко поскребся в дверь.
– Так и знала, что это ты, – она вздохнула, махнула соседу. – Заходи, не мнись.
– Да я только диск забрать…
– Отзыв уже не нужен? – пожала плечами Вероника.
– Пожалуй, – Вал замялся. – М-м, как пахнет. Кофе?
– Кофе, кофе, – подтвердила девушка. – И ты сейчас стоишь между мной и им.
Когда кофе и вчерашние блины нашли пристанище в желудках, Вероника начала загибать пальцы.
– Первый куплет – ни о чем, эти строки не стоят того, чтобы мы на них тратили время, – первый палец. – Что? Я удачно применила цитату. Удачнее, чем твое занимание времени скучным текстом.
Вал покривился, но кивнул.
– Перехода между куплетом и припевом, кроме проигрыша, нет, – второй палец. – Никакой смысловой связи, никаких отсылок. Говорили про Фому, запели про Ерему. Проигрыши, кстати, ничего, звучат приятно.
Комплимент музыкальный немного подсластил пилюлю.
– Первый припев выезжает за счет голоса исполнительницы, – третий палец. – Без голоса ее обалденного он «одноразовый».
– Не понял? – подался вперед музыкант.
– Боль, страх – очень обобщенно, без конкретики. Кто-то боится высоты, кто-то насекомых. Если расчет был на то, чтобы пальцем в небо ткнуть и нащупать страшилку каждого, то, так и быть, попытку зачту.
– Вообще-то это не совсем так…
Договорить музыканту не дали.
– Людям не нравится бояться постоянно, – третий палец. – Разок испугаться, пощекотать нервишки – это да, ужастики не зря ведь популярны. Но никто не захочет переживать страх снова и снова. Так что: голос вытянул провальную часть. Голос приятно слушать даже на повторе.
– Я передам твою похвалу, – Вала перекосило, но от выражения эмоций он удержался.
– Второй припев получше. Ты вроде топчешься на месте, обмусоливая неведомую фиговину, но вроде и движешься, – четвертый палец. – В этом что-то есть. «Ненавижу» – зачет.
– Ну еще бы… – сказал в пол соседушка.
– Второй припев удался больше всего. Но опять-таки никакой логики взаимоотношений между куплетами и припевами, – пятый палец. – Ее нет. Просто нет.
– Кажется, ты хотела похвалить второй припев? – со вздохом проговорил автор песни.
– Да, за обращение во втором лице, – кивнула Вероника, разжала кулак, получившийся при загибании пальцев. – Оно позволяет любому слушателю погрузиться в историю. Примерить ее на себя – эффект сопереживания. У каждого, если вспомнить, случались потери. Девушка бросила, хомячок отправился на радугу, лучший друг оказался вдруг не друг. Любого возьми – найдется печальный эпизод, кроме, пожалуй, беззаботных детенышей в ползунках. Но те – не ваша целевая аудитория.
– Ник, посыл направлен был на…
– Я хвалю, не перебивай, – погрозила пальцем девушка. – Ты хорошо подобрал посыл и слова. Просто, понятно и близко каждому. Это не какой-то мутный осенний поэт, рыдающий над могилой. Тут у тебя вышло что-то очень личное. Поэтому оно трогает. А поэт – он вычурный, далеко не всем понятный. Чуждый.
– Думал, поэт тебе нравится, – вздохнул Вал.
– Мне и всем слушателям – это две большие разницы, – возразила Вероника. – Да, продолжаю хвалить: финал особенно удался. Он в меру душевный, опять же, в нем личное, сокровенное и всем близкое обращение. У всех есть любимые: у тебя есть Хель, у меня попугаи. В целом: плюсов меньше, но они перекрывают минусы. Зачтено.
Она встала, дошла до центра, извлекла диск.
– Продолжай стараться, практика идет на пользу твоему творчеству, – она растянула губы в улыбке, подавая диск.
– Ник… – снова вздохнул музыкант.
Вздохнул, но диск взял.
– Еще кофе? – вежливо предложила хозяйка. – Если нет, не задерживаю.
– Моим понравилось «Споем», – проговорил гость. – Группа настаивает на включении песни в новый альбом.
– Отличная новость, – нейтрально ответила девушка. – Поздравляю.
– И ты не возражаешь? – спросил с удивлением в голосе Вал.
– С чего бы? – подернула плечами Вероника. – Там же не указано: написано для такой-то, проживающей по такому-то адресу.
– Хорошо, – музыкант встал, помялся на одном месте. – Рад слышать.
Когда сосед ушел к себе, Вероника прислонилась лбом к двери. Вал унес диск, но он и не был ей нужен: в голове звучало ясно и четко:
«О любимых – споём…
О любимых – споём».
В игре их ждали ребята Сорхо. Сам трактирщик широко улыбался и потирал руки.
– Малышка, сказать, что я рад – ничего не сказать, – поприветствовал он Хэйт, стоило ей только появиться.
Скала после их вчерашнего выхода из подземных глубин и для них стала сплошной, без входов-выходов. Великие Часы Древних надежно закупорены внутри, идут, вызывают некие события в Тионэе.
И никто не свяжет эти события с крохотным кланом Ненависть. Их и друг с другом-то нескоро свяжут, эти события…
– Взаимно, – улыбнулась толстяку глава клана. – Мы почти в сборе, дождемся Локи и выдвинемся все вместе к укреплению. Там найдется, где подлечить раненых бойцов?
– Часовенка Балеона, – подтвердил Бигбир. – Жрец там занимается травмами, Квинту руку вправлял. Ты?..
– Не я, двое наших, – откликнулась Хэйт.
– Миссия выполнена? – Клауф оторвался от скалы, все еще вызывающей у него зуд в ладонях.
– А то! – выдвинула грудь вперед Барби. – Неужели кто-то в нас сомневался? А? Кто этот смертник?!
Момент подпортила раненая нога: вместо красивого, гордого шага к худощавому дроу, орчанка припала на одно колено.
– Тьфу, зар-раза! Чтоб вам всем еще по сто раз сдохнуть!
Зеленая сулила всяческие бедствия и неприятности обитателям данжа до самого появления возле скалы авантюриста.
Хэйт не то, чтобы полностью разделяла недовольство бабы-стража, но парочку претензий имела.
Во-первых, они угробили уйму времени на прохождение и запуск часов. Награда получена приятная, но за тот же период они могли и не хуже вещиц раздобыть.
Во-вторых, после победы над всеми существами подземелья, не активировался навык «картограф». А она рассчитывала на какую-нибудь плюшечку от Древних. Заныканную древнюю плюшечку… Увы, Древние не сподобились оставить в зале с механизмом клад.
Затем в игре появился Локи, извинился за опоздание. Сослался на пробки.
И всею дружною (почти) компанией двинулись к Бэнтпассу. Медленно и выбивая всех встречных мобов: хромая Барби могла только ковылять, от подставленных дружеских плеч она отказалась.
По пути Сорхо поделился новостями. Хорошими, как он и обещал ранее.
Он и его парни времени зря не теряли. Пока группа помладше возилась с заданием, они вышли на логово контрабандистов и работорговцев. Пришлось много расспрашивать, отслеживать. И убивать, как без того.
Нашлись и ниточки в управе укрепления, чему никто не удивился. Бандиты орудовали в окрестностях давно, без попустительства тут явно не обошлось.
– И тут коррупция, – опечалилась гномка. – Все надо загадить, даже этот волшебный мир.
– В этом мире продажных чиновников можно вешать на воротах и столбах, – дерзнул вернуть Масечке веру в волшебство виртуального мира Рэй. – Сначала нужно заручиться поддержкой, но это, как и доказательства, мы устроим. Не переживай.
Осталось решить, в каком порядке действовать. С ближайшими планами все было очевидно: добраться до укрепления, снять эффекты травм с Локи и Барби, передать Венец Алых Рек Аллие. Получить от нее согласие на возвращение в Велегард.